Женщина в Гражданской войне (Эпизоды борьбы на Северном Кавказе в 1917-1920 гг.) - Шейко М. - Страница 10

Красные войска, сбросив остатки деникинских банд в море, занимали Новороссийск.

Внизу, в подъезде Гранд-отеля, громко хлопнула дверь.

Ксения вздрогнула, вскочила с кресла и долго прислушивалась.

О том, что главные силы уже отошли с невинномысского фронта к астраханским степям, никто в городе не знал, даже Александр Ге — председатель ЧК.

В комнату постучался товарищ:

— Белые под городом. Сейчас выступаем с отрядом. Куда тебя направить?

Уже месяц Александр с трудом вставал с кровати. По ночам его будил удушливый кашель, а несколько дней тому назад из горла хлынула кровь.

Ксения с тревогой вглядывалась в серое, исхудавшее лицо с огромными темными глазами и запекшимися губами, и ее охватила тоска.

Александр подошел к кровати ребенка, наклонился над ним и осторожно пощупал горячий лобик дочери.

— Все то же, тихо сказал он. — Тебе придется остаться с ней. Не выдержит иначе ребенок. Да и ты сама после родов не сможешь идти. Иного выхода нет. Я убежден, что мы отобьем белых.

Она прижалась лбом к его груди и услыхала сквозь одежду, как громко бьется его сердце. С трудом старалась подавить охватившее ее отчаянье.

На фронт уходили все товарищи, уходил Александр, а она оставалась одна с больным ребенком.

За окном завыл ураган, со всего размаха так ударил ставней, что зазвенели стекла. Затем стих.

Где-то далеко загудел снаряд.

В кровати заерзал ребенок. Она встревоженно подбежала к нему. Виточка лежала, закинув за голову сжатые кулачки и подняв кверху полные ножки.

Ксения осторожно прикоснулась губами к налитым розовым подушечкам ступни. Они были влажны, и от них шел еле уловимый запах детского тельца.

С радостью прислушивалась к ровному дыханию ребенка, осторожно прикрыла и долго смотрела на темные прядки волос, на маленький с горбинкой нос, как у отца.

Потом потихоньку прошла к печке, подложила дров и уселась в кресло.

Стало как-то необычайно легко. Виточке лучше, ребенок спасен. Сразу появилась уверенность в том, что теперь все будет хорошо, наши отгонят белых и Александр вернется домой.

Незаметно для себя она уснула впервые за три бессонных ночи.

А во сне ей казалось, что белые ворвались в комнату: кто-то схватил за плечи, пригибал к полу, давил тяжестью. Отбиваясь, она громко закричала и открыла глаза.

Перед ней наклонилось встревоженное женское лицо. Кто это? Ах да, Варя-уборщица. Единственный близкий человек, который остался с ней. Долго не могла понять, что ей нужно.

— Ксения Михайловна, — торопливо говорила девушка. Тут один боец принес письмо от товарища Ге. Просит ответ.

Ксения вскочила. Значит, Александр жив? С трудом разбирала расплывшиеся буквы на сером клочке бумаги:

«Пока что держимся. Но тяжело. Я у пулемета. Нет лент. Замерзаем. Эти три дня, как тридцать лет. У меня тоже, кажется, тиф. Отходим. Но держимся. Отступай с Виточкой, пока не поздно. Целую. Александр».

До боли потянуло туда, в окопы, к товарищам. Она больше не боялась за ребенка. Ведь его можно оставить на Варю. Твердо решила, что на рассвете проберется к своим.

— Варя, — обернулась она к девушке, — ты останешься с Виточкой.

— Да разве ребенка можно брать с собой в такую пургу? За Виточку не бойтесь. Как свою дочку, беречь буду.

Не задумываясь, торопливо писала:

«Держись. Сдам Витю, сама с винтовкой к тебе, милый мой, победим или умрем вместе. Твоя Ксения».

Далеко в коридоре затихали варины шаги.

Ксения торопливо разливала молоко в маленькие бутылочки. Куда девалась соска? Перед уходом надо накормить ребенка.

Потом начала складывать необходимые вещи. Белье себе, Александру, кое-какие продукты.

Неожиданно в парке затрещал пулемет. Ксения схватила револьвер, подбежала к окну и напряженно вглядывалась в серый рассвет.

Разгоралась беглая ружейная перестрелка.

Ксения распахнула дверь и выскочила на занесенный снегом балкон.

По узкой улице бежала кучка людей, по временам останавливалась и стреляла в сторону наступавших офицеров. Один из них выскочил вперед и, присев, стал целиться в отставшего раненого бойца.

Тогда, не помня ничего и только чувствуя огромную злобу, Ксения выстрелила несколько раз. Офицер мягко опустился и приник к земле.

Где-то над головой Ксении тупо о стенку застучали пули.

В этот момент она услыхала испуганный крик ребенка. Захлопнула дверь, подбежала к дочери и, вынув из кроватки, крепко прижала к себе.

Стоя неподвижно у стены и прислушиваясь к стрельбе, Ксения поняла, что все пропало и белые заняли город.

Она слышала, как бегали в коридоре, кто-то стучал прикладами, кого-то проводили, ругаясь и крича.

Но она не знала, что утром в соседний номер офицеры притащили еле живого Александра Ге, которого белые взяли за городом лежащего без сознания около пулемета.

В холодную, непривычно вьюжную зиму девятнадцатого года под натиском белогвардейских войск 11-я Красная армия отступала к астраханским степям, теряя по дороге тысячи больных, раненых, бросая обозы, снаряжение и лошадей, замерзая в голодных, безводных пространствах каспийских степей.

Деникинцы прорвались на Святой крест, затрудняя отступление на север и на юг. Боясь быть отрезанными, красные войска стали спешно отступать от Невинномысской к Владикавказу и Моздоку, пробираясь с боями и теряя по дороге бойцов.

Зная о прорыве, генерал Шкуро обложил со всех сторон Кисловодск. Красные части отступали, отдавая позицию за позицией, шли через безводную мертвую степь туда, к Астрахани, с единственной целью — вернуться назад и отбить оставленные станицы и села.

Их нагоняли вьюга и непрестанно бушующий буран и рождали по степи бесконечные могильные холмы.

Ксения Ге

Только к концу дня Варя случайно узнала, что Александр Ге арестован и находится под стражей в соседнем номере. Она бросилась туда, но часовой грубо оттолкнул от двери.

Ксения не думала о том, что Александр мог попасть к белым. Она была убеждена, что он успел отступить с отрядом. Целый день она обдумывала, как бы ей скрыться с ребенком и с затаенной тревогой ожидала ночи.

Рассказ Вари выбил почву из-под ног.

— Что ж теперь делать? — говорила Ксения точно в бреду, — Варя, ведь они его убьют? Они не оставят его в живых. Надо спасти его во что бы то ни стало.

Она быстро ходила по комнате, не зная, что предпринять. Было ясно: нельзя терять ни одной ночи. Надо взять себя в руки и обдумать все спокойно.

— Варя, — вдруг остановилась она. — Ты никого не видела из наших? Может, кто-нибудь не успел отступить? У тебя нет знакомых? Близких? Где твой жених — истопник?

— Уехал недавно в станицу к родным. Должен был вернуться. Да вот нет его, как на зло.

Они долго молчали. Ксения стояла у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Она не знала, что придумать.

— А вы знаете, кого я встретила сегодня? — неожиданно сказала Варя. — Глазам своим не поверила. Старичка того, что на работу в ЧК к вам заходил. На плечах погоны, одежда генеральская.

— Какого старичка? — удивленно спросила Ксения.

— Да вот, что в заложниках сидел. Хилый такой. Невидный. Товарищ Ге его из-под ареста освободил. Так он теперь комендантом города назначен.

— Ты что-то путаешь, — недоверчиво сказала Ксения и подошла к девушке. — Петренко? Такой больной, жалкий старик. Он генерал? Его же при мне освободили.

Она вспомнила старческую фигуру. Его забрали вместе с другими заложниками после второго налета Шкуро на город. Он кашлял хриплым, лающим голосом, вежливо раскланивался и часто жаловался на свои болезни и старость. Допрашивала его Ксения в ЧК и несколько раз посылала к нему врача. Но допрос ничего не дал. Тогда решили его не задерживать.