Невероятные случаи - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 14

Можно ли отнести сюда же случай безумной из Пиренеев? Или ее помешательство имеет другую природу? Вопрос, на который невозможно точно ответить.

Чтобы покинуть высокие сферы науки, где я со своей некомпетентностью чувствую себя неудобно, я должен еще раз выразить мою глубокую благодарность господину префекту Арьежа. Он по своей доброй воле прислал мне кроме ценных библиографических указаний копии редких документов, касающихся дикарки и сохранившихся в городских архивах. Из них следует, что память об этой истории была увековечена и отра-' жена в обширной литературе. Она была упомянута в «Описании департамента Арьеж», изданного в 1839 году, и в издании 1863 года, в томе, выпущенном в Фуа господином Божесом, директором школы в Арьеже, а также в 1905 году, в путеводителе Луи Госсена. Она даже вдохновляла поэтов. Один из них, подписывавшийся именем Рукатил, посвятил ей балладу на местном диалекте, другой, арьежский бард Рауль -Пафажет, использовал этот сюжет в своей поэме «Вершины и долины». Еще до Эли Берте был написан роман на эту тему. В 1817 году в Париже появляется «.Жизнь и трагическая смерть мадам де Будуа, найденной в январе 1814 года (дата ошибочна, как это уже было доказано выше) совершенно обнаженной в скалистых горах.,.». Написанный современником событий, он мог бы, казалось, пролить дополнительный свет на таинственную личность несчастной узницы тюрьмы в Фуа. Но представлял собой лишь набор напыщенных фраз, к которым история не имеет никакого отношения. То же можно сказать и о рассказе, опубликованном в Каркассоне в 1884 году аббатом Лаборном, кюре из Рейсака-сюр-Лампи, пол названием «Эрманс де Ba^ibмега, или История сумасшедшей, найденной в 1809 году (еще одна ошибка. – Авт.) среди скалистых отрогов Монкальма». Для того чтобы его произведение имело счастливый конец, автор не допустил смерти своей героини в тюрьме, а позволил ее мужу, графу де Вальмеге, при содействии надсмотрщика, освободить ее и увезти в почтовой карете, а затем его самоотверженная забота вернула ей разум.

Все это чистый вымысел. Официальные и подлинные документы, к сожалению, очень лаконичны. Те, которыми я обладаю благодаря господину префекту Арьежа, полностью совпадают с сообщениями, хранящимися в Национальном архиве. Из них следует, что несчастная упрямо сохраняла молчание: «На все задаваемые ей вопросы она отвечала рыданиями, прерываемыми словом „муж“. Это позволяет предположить, что она потеряла рассудок в результате какого-то большого несчастья». Такое положение вещей стало, в конце концов, доставлять властям неудобства. Поскольку в департаменте Арьежа не было ни одной психиатрической лечебницы, префект обратился к своему коллеге в Верхней Гаронне с просьбой предоставить место для женщины в приюте Тулузы. Но там ее отказались принять, видимо считая, что милосердие надо распространять только на больных своего департамента. На что чиновники из Фуа пытались ответить, что их случайная клиентка принадлежит Верхней Гаронне в той же степени, что и Арьежу. Никто не знает, откуда она родом. Но все было напрасно.

Пока местными властями предпринимались попытки устроить ее судьбу, министр полиции настаивал на прояснении некоторых подозрительных моментов в истории с этой пленницей: «С момента, когда она отказалась отвечать на вопросы, и до того, как совершила побег, ее действия не казались такими безумными, какими она хочет их представить: необходимо выяснить мотивы, по которым она упорно не хотела отвечать, кто она есть на самом деле». Почему, когда это дело было чисто административным и к тому же доставляло столько неудобств чиновникам, нельзя было отпустить на свободу эту женщину? Она вернулась бы в свои горы, где не могла бы принести никому никакого вреда, присоединившись к обществу медведей, меньших формалистов, чем люди, которые, по ее же собственным словам, «согревали бы ее зимой». Но нет. Ее держали под арестом в соответствии с инструкциями!

После первой из двух недель, проведенных в приюте, примерный порядок которого она нарушала свои-ми экстравагантными выходками, ее было решено «изолировать», то есть поместить в тюрьму. В то время тюрьмой в Фуа служила старая феодальная крепость, три массивных башни которой гордо возвышались над городом. Когда несчастная ощутила себя запертой в тесной камере, ее отчаяние и ужас выразились в таких жалобных и продолжительных криках, что надзиратель буквально обезумел от воплей и поместил ее на лестнице круглой башни, между двумя запертыми дверями. Там безумная подвергалась еще большей опасности: вопервых, она не терпела на себе никакой одежды, во-вторых, само это место было очень вредно для здоровья. Представьте весь ужас положения этой несчастной – госпожи Будуа или, возможно, графини де Вальмеги: когда-то она, вполне вероятно, владела замком, слугами и каретами, а теперь умирала совершенно раздетая на каменных ступенях тюремной башни. Поскольку она продолжала стонать днем и ночью, тюремщики «догадались» упрятать ее в один из тех каменных мешков, которые сегодня показывают туристам как главную достопримечательность крепости.

Надзиратель оставил возле нее кусок хлеба, волу, закрыл люк и спокойно удалился.

Пленница, обнаженная, осталась в этом темном, ледяном подземелье. Когда через несколько дней надсмотрщик решил, что пора покормить заключенную, он нашел ее мертвой. Та, что пережила две зимы в заснеженных горах, та, которую приняли и согревали в своих берлогах дикие звери, не смогла перенести варварства людей и жестоких порядков «цивилизации». Это произошло как раз в тот момент, когда пришло известие, что ей предоставлено место в приюте для душевнобольных в Сент-Лизье. Передо мной свидетельство о смерти: 29 октября 1808 года перед мэром Фуа предстал Арно Буртоль, смотритель тюрьмы, сообщивший, что «сегодня, в час ночи, женщина, имя, фамилия, род занятий, место рождения и жительства которой неизвестны, примерно сорока пяти лет от роду, умерла во вверенной ему тюрьме…» Можно считать доказанным, что история женщиныдикарки не мистификация. То, что в ней не хватает многих деталей, которые могли бы пролить свет на тайну, связано, скорее всего, с тем, что некоторые документы исчезли из архивов. Достаточно перечитать статью супрефекта Баскля де Лагреза, и станет ясно, что он был знаком с документами, которых нет у нас: протоколами допросов сумасшедшей, материалами расследования Вернье, мирового судьи из Вик-Дессоса, сообщений о двух побегах, о поисках беглянки и т. д. К тому же сам Лагрез пишет: «В моих руках подлинные материалы расследования, я рад бы передать их тому, кто захочет с ними познакомиться». Можно предположить, что, приехав в Арьеж в 1811 году, он ничего не знал об этой драме. Ему рассказали. Он заинтересовался. Поскольку его положение позволяло ему легко получить доступ к официальным документам, он собрал их. изучил, написал на их основе статью, и когда в результате известных событий 1815 года (»Сто дней Наполеона Бонапарта и его вторичное отречение от престола» и ссылка на остров Эльба) он потерял свое место и покинул страну, ценные бумаги не были возвращены в архив. И пока они не будут найдены кем-нибудь из его потомков, я думаю, мы ничего больше не узнаем о трагической и таинственной судьбе пиренейской дикарки.