Love is above all (СИ) - Кузнецова Екатерина "beaussible" - Страница 12

Я даже не стал слушать, что она говорила дальше, а просто вылетел из этой проклятой гримёрки, громко хлопнув дверью. Что это вообще, мать твою, только что было? Пару минут назад передо мной стояла маленькая и беззащитная Поля, по щекам которой невольно текли слёзки и которая явно нуждалась в поддержке, а уже через пару мгновений во взгляде этой девушки не осталось ничего, кроме холода и какой-то отрешённости. Может быть, всё действительно осталось там, в далёком-далёком прошлом, о котором давно пора забыть и начать жизнь с чистого листа? Ведь всё, что у нас по сути-то осталось – это лишь сопливые воспоминания и дикое чувство привязанности, от которого пришло время избавляться.

[…]

Август, 2016 год.

Я сидел неподвижно на полу в своей тёмной квартире и допивал уже вторую бутылку виски. Да уж, до чего же ты докатился, Витя? В моей голове творился полный бардак, разгребать который не хотелось, да и сил на это, если честно, у меня никаких не было. Я тупо смотрел в одну точку, стараясь отгонять от себя любые мысли, и просто хотел насладиться тишиной и уединением, но мне очень мешал это делать голос, хозяйка которого была очень настойчивая и надоедливая.

— Билан, прекращай пить и включай уже наконец-то свою голову, пока ты окончательно мозги не пропил. У тебя концерт через неделю, а ты похож на какого-то алкаша из подворотни. Смотреть на тебя противно. Ты мне честно скажи, чего ты этим хочешь добиться? — Рудковская уже целый час никак не могла угомониться и читала мне свои бесполезные нотации о моем чрезмерном употреблении алкоголя. Наивная. Всё думает, что её крики на всю квартиру мне чем-то помогут, и я наконец возьму себя в руки. — Билан, я говорю тебе абсолютно серьезно. Я устала смотреть на твою кислую физиономию и каждую неделю выводить тебя из запоя, — собирая пустые бутылки и прочий мусор, которые валялись по всему полу моей гостиной, Яна изредка кидала на меня осуждающие и брезгливые взгляды. Чёрт, и я понимал её. Смотреть на меня в таком состоянии было крайне противно.

— А я и не просил тебя об этом. Я сам в состоянии справиться со своими проблемами, и пытаться лезть ко мне в душу с дешёвыми и однотипными советами не стоит, — знаю, прозвучало достаточно грубо, но это была чистая правда. Меня дико достали все эти люди, которые пытались заставить меня жить как-то по-другому. Мои слова, видимо, действительно очень задели Рудковскую, потому что она с психом отбросила пакет, наполненный мусором в сторону и, кинув на меня сердитый взгляд, направилась ко мне. Я понимал, что поступаю и впрямь очень некрасиво по отношению к Яне, которая убирается в моей квартире после моих же запоев, поэтому я мигом поднялся с пола, опираясь на стену позади меня, дабы не упасть, и хило улыбнулся в надежде, что она всё-таки не обиделась. Но, как только Рудковская подошла и остановилась в метре от меня, я по одному её взгляду понял, что ей очень обидно и неприятно.

— Билан, ты взрослый и адекватный мужик, у которого вроде есть своя голова на плечах. Неужели ты не можешь сам взять себя в руки? Сколько ещё будут продолжаться твои запои? Месяц? Два? А что ты будешь делать потом, когда тебя со сцены попрут? Ты об этом случайно не думал? А о матери ты о своей думал, которая каждый день разрывает твой телефон звонками, опасаясь, что в один день ты просто не ответишь на её вызов? Ты можешь думать хоть о ком-нибудь, кроме себя? Не будь ты таким эгоистом. Билан, Пелагея больше не вернётся. Ты можешь это понять или нет? Прекрати её искать, звонить всем её друзьям и знакомым – это бесполезно. Она никогда больше к тебе не вернётся, — Яна интонационно выделила каждый слог последнего предложения, прекрасно зная, как сильно меня это заденет. — Ты думаешь, ей самой сейчас легко? Поверь мне, ей гораздо хуже, чем тебе, потому что это её предали и это её чувства растоптали, а не твои. Но, в отличие от тебя, Пелагея не уходит в запои, а продолжает дальше строить свою счастливую жизнь и, заметь, уже с другим мужчиной. Поэтому возьми себя наконец-то в руки и прекрати себя так вести. Прошло уже почти четыре месяца, а ты всё чего-то продолжаешь ждать, — Рудковская выпалила все слова на одном дыхании, а я просто стоял и боялся моргнуть, потому что глаза застилала пелена рвущихся наружу слёз. Слова подруги очень задели меня, но я ни в коем случае не обижался на неё, ведь всё, что она только что сказала – абсолютная правда. Пелагея никогда не вернётся. Никогда.

========== V ==========

«Настоящие чувства скрыть невозможно… Даже человеческое притворство не способно сделать их невидимыми. Отраженный свет любви не спрячешь…».

— Наталья Солнцева. Опасайся взгляда царицы Змей.

Вот и начинаются «слепые прослушивания» шестого сезона «Голос», которые с нетерпением ждали не только многие телезрители, но и сами участники и, разумеется, наставники. Я и мои коллеги уже давно расположились в своих горячо любимых и родных красных креслах в ожидании начала съёмок. В этом сезоне нас рассадили несколько иначе, нежели в третьем сезоне. Меня и Александра Борисовича поменяли местами, тем самым сдвигая меня к Пелагее. Честно говоря, я так до конца и не смог понять, для чего и почему Аксюта это сделал. Скорее всего, продюсер схитрил так лишь для того, чтобы в очередной раз поднять рейтинги проекта. Что ж, думаю, Юрию Викторовичу это удастся. Чего стоило одно только возвращение Пелагеи на само шоу. После нашего общего выступления наставников аплодисменты в зале были нескончаемыми. Как только все увидели белокурую певицу на сцене, моментально начали выкрикивать её имя и аплодировать. Да, все были беспредельно рады такому повороту событий, и я их прекрасно понимаю. Но всё же я не могу сказать, что доволен тем, что теперь сижу очень близко с Пелагеей, потому как после слов, сказанных ею буквально полтора часа назад, видеть эту девушку мне крайне тяжело. Уж слишком больную тему она затронула, когда решила вновь показать себя независимой леди. Я не обижаюсь, нет, не имею на это даже никакого права, просто очень больно. Больно настолько, что хочется разгромить всю эту студию к чертям и до смерти напиться здесь же. Что же ты делаешь со мной, девочка? Съёмки уже самих «слепых прослушиваний» вот-вот начнутся, а в моей голове по-прежнему только и отдаются эхом твои колкие фразы.

— Всё, ребята, начинаем, — ну, вот и всё, теперь точно пора брать себя в руки и натягивать фальшивую улыбку до ушей. — Приглашайте на сцену первого участника, — скомандовал продюсер и присел на своё место, а зал моментально затих.

Я кинул быстрый взгляд на волнующуюся Пелагею и едва заметно горько усмехнулся. Как всегда переживает. Хоть что-то в ней осталось прежним. Тяжело вздохнув, я нехотя отвёл взгляд от Поли и с нетерпением ждал, когда же наконец заиграет музыка, и мы услышим голос первого участника.

[…]

Уже несколько часов подряд я чувствовала на себе его взгляды, которые почему-то заставляли моё тело слегка вздрагивать. Я не знаю, почему так происходило, но ничего поделать со своей реакцией на любые его действия я не могла. Знаете, было крайне непривычно сидеть в соседних креслах и осознавать, что теперь мы совершенно чужие друг другу люди. Чужие. И всё это напряжение, витающее в воздухе, нехило давало о себе знать. Когда-то в этом зале была абсолютно другая атмосфера. Мы с Димой раньше всегда веселились, хохотали, шутили, танцевали, а сейчас даже смотреть друг на друга не можем. На протяжении всего съёмочного процесса Билан кидал на меня мимолетные взгляды, видимо, искренне веря в то, что я этого не замечу. Да уж, такое невозможно не заметить. За всю нашу историю я видела Диму разным – весёлым и грустным, грубым и нежным, отчаянным и счастливым, но таким я видела его впервые. В его взгляде читалось некое осуждение, и меня это ввело в полный ступор. Он никогда ранее не осуждал ни один мой поступок и никогда не смотрел на меня с презрением. Но именно сегодня в его холодном взгляде было столько боли и порицания, что я точно запомню это надолго. Неужели так сильно задели мои слова? Конечно, задели, и я это прекрасно знала с самого начала. Но тогда я обязана была заставить его уйти, потому что действительно не хотела, чтобы он увидел всю ту боль и жуткое чувство одиночества, которые теплятся внутри меня уже очень давно. Если бы я всё-таки признала перед Димой свою слабость, то он точно никогда бы уже не ушёл. А оно мне надо?