Полтора метра счастья (СИ) - "AlmaZa" - Страница 60

***

Дэниэл, не желающий срываться на Херин или демонстрировать своё не лучшее расположение духа, ушёл на работу до того, как открывался его офис, поэтому прибыл первым из всех сотрудников, удивив охранника, пропустившего его без вопросов с коляской. Ещё не явился его ассистент, обычно приходивший раньше своего шефа. После того, как предыдущая секретарша ушла в декрет (не по его, конечно, вине), Дэн взял на её место парня, одного из своих — золотых, чтобы никто чужой не тёрся близко. Заодно это давало и самому парню отличный опыт и заработок. Только были мелочи, причинявшие адвокату определенные трудности. И дело даже не в том, что уважения ради приходилось именовать помощника «ассистентом», а не «секретарём», а в том, что невозможно было попросить у другого мужика принести кофе. Как-то всё это не выглядело в представлении Дэна нормальным, и пару раз, когда рука тянулась по старой привычке к коммутатору, успевало вспомниться, что сейчас ему ответит мужской голос, и в голове тотчас звучал проигрыш из совместной композиции Элтона Джона с группой «Blue» двадцатилетней давности. И мужчина вставал со своего кожаного солидного кресла, шёл в соседнюю комнату отдыха и готовил себе кофе сам.

Сегодня, помимо всего прочего, ему нужно было разогревать и еду для Бомми, которую он притащил с собой, не понятно толком даже ради чего, из вредности, чтобы показать Херин, что он не пойдёт по бабам, или чтобы самому было спокойнее в компании дочери? Дэн устроил девчушку на диване для клиентов, обложив подушками и подперев стулом, чтобы она не свалилась, когда начнёт ползать, вручил ей альбом и карандаши, и принялся за документацию и дела. Мерный стук клавиатуры, похоже, настраивал Бомми на рабочий лад, она тоже сосредоточилась на рисовании и, как обычно, не шумела и не доставляла хлопот.

Через час появился Пак Сэхёк, обнаруживший по свету за дверью со вставками матового стекла, что босс прибыл раньше. Постучавшись, он приоткрыл кабинет, чтобы поздороваться.

— Доброе утро, Дэниэл! — Взгляд молодого человека выхватил ребёнка на диване.

— Доброе, Пегас, — назвал по кличке, принятой в банде, его юрист.

— Ты чего это?.. — многозначительно подразумевая всю эту картину с полуторагодовалой девчонкой в офисе, кивнул ассистент обеспокоено.

— Да так, ничего, дел много.

— Нужно что-нибудь?

— Зайди через некоторое время за договорами, ладно? Больше ничего. — Дверь прикрылась, и Дэн вновь остался наедине с Бомми. Посмотрев на неё, он заметил, что та успела поглядеть и на Сэхёка, и теперь вернуть внимание к отцу. Глаза точно мамины, а выражение уверенной мордашки — папино, особенно поджатые в задумчивости губы.

— Дочь, есть хочешь? — Она помотала головой. — Захочешь — скажи.

— Ладно, — бросила Бомми и вернулась к художествам. Дэниэл попытался вернуться к речи, которую должен был двинуть завтра на суде, но, что бывало с ним крайне редко, не мог заставить себя настроиться на волну ораторского красноречия. В другой раз он бы позвонил Рин, сказал, что доехал. Потом позвонил бы в обед, молол всякую милую чушь, спрашивал, как там дома, чем она занимается, заказывал на ужин мясное рагу и отсутствие трусиков под халатиком. Сегодня всего этого не будет. Позвонит ли Рин сама? Блин, это он что, обиделся на неё что ли? Обиженный мужик — что за гадость? Снова в голове раздались первые ноты, как будто он потянулся попросить кофе у Пегаса. It's sad, so sad…*

Стукнув ручкой по столу, Дэниэл вздохнул и закрыл веки. Предложить ему проститутку! Он не святой, конечно, но само отношение жены в этом случае его больно ранило. Он хотел, чтобы она любила его, как и он её, до сумасшествия и безумия, чтобы невозможно было представить, как вторая половина делит с кем-то другим постель, а Дэн не мог представить подобного. Если бы он узнал, что Херин ему изменила, он пристрелил бы того, с кем она это сделала, и упал бы перед ней бездыханным, потому что простить бы не смог, а поднять на неё саму руку — никогда. Скорее отрубил бы себе эту руку. И вот, ожидая, что она дорожит им точно так же, он услышал, как она предлагает ему, добровольно, перебиться с какой-нибудь другой! Нет, это нестерпимо, возмутительно, цинично!

Постаравшись успокоиться, Дэн отвлёкся на Бомми. Вот он, пример безмятежности на почве наивности и непознанности мира.

— Дочь, ты чего рисуешь?

— Тебя с мамой, — не вертя головой, с усердием выводила чёрным карандашом контуры Бомми.

— Нас с мамой? Ух, ты! — Мужчина поднялся и подошёл к дивану, нависнув сверху. Естественно, картина являла собой двух палочных человечков с головами-овалами, квадратным туловищем у отца и треугольной юбочкой у матери. — Вылитые! Отдадим тебя через пару лет в художку, да? Будешь вторым Пикассо. Только сифилис не цепляй.

— Фисилис? — оторвалась от занятия Бомми.

— Как ты умудряешься из всех моих слов выхватывать те, которые вообще не надо повторять? Что это — женская генетика? Придраться к тем словам, которые нужно было пропустить мимо ушей, — беззлобно проворчал Дэниэл, присев рядом. Девочка зачиркала чёрным по ногам рисованного папы, изображая брюки, потом взяла зелёный карандаш и заштриховала мамино платье. — А я чего? Сверху голый? — Гук показал на область квадратного туловища. — Папа же в рубашке ходит, да? Ну-ка, раскрась папу тоже. — Бомми задумчиво потерялась в карандашах, выпустив зелёный. Поводив по ним ладошкой, под которой они перекатывались, как ролики под конвейером, она схватилась за ярко жёлтый, и принялась заполнять пространство внутри контура. Дэн вздохнул. — Ну да, если бы я ходил в рубашке такого цвета, меня бы уже давно выгнали из адвокатуры, но ты не стесняйся, реализм нынче не в моде. — Бомми не слушала его, увлёкшись и, не оценив, чтобы овал на тонкой шее остался бесцветным, заштриховала жёлтым и его. — Эй, эй, это уже лицо! Теперь я всё равно голый получаюсь, рубашки же не натягивают на голову, правильно? — Дочка уставилась на него, не понимая, что не понравилось отцу. — Хорошо, почему тогда жёлтым, а не бежевым? Ты что, расистка, дочь моя? Или… — Дэн наиграно нахмурился. — Это жёлтый или золотой?

— Золотой! — весело откликнулась Бомми. Во-первых, это слово прозвучало последним, поэтому она его и повторила, а во-вторых, оно произносилось по-корейски легче, чем «жёлтый», что тоже сыграло роль в выборе.

— Палишь батю, да? — цокнул языком Дэниэл, качая головой. — Давай-ка его замаскируем, возьми какой-нибудь другой цвет, и сделаем мне рубашку… — Бомми схватила голубой. — Не-не-не, давай без этого, такого цвета твой папа никогда не будет, возьми… вон, лучше коричневый. Судя по тому, что нам не звонит мама, я то ещё говно. — Поняв, что ничего его не отвлечёт, пока он не помирится с супругой, Дэн поднялся и пошёл за телефоном. Да, он всегда делал первые шаги, но не на то ли он и мужчина? В отношениях не открывают счет «сегодня первый я, а завтра ты», в отношениях велит душа и сердце, которые беспокоятся за близкого и не собираются устраивать испытания и головную дополнительную боль. Херин осталась с Сандрой, их бедной младшей дочерью, с которой нельзя спускать глаз, а он будет кичиться своим характером? Почти взяв трубку, Дэниэл замер, увидев, что та затрезвонила сама. Херин! Она не выдержала, она любит его, и первая отринула гордость, стыд-то какой, она, а не он! Юрист повернул к себе экран и увидел, что звонит Химчан. Грустно, но, с другой стороны, есть возможность успеть сделать так, как и положено, по-мужски, решительно, не дожимая женскую нетерпеливость.

— Алло?

— Дэн, я почти разоблачил Эвра! Его нужно не упустить, срочно! — Если до этого казалось, что отвлечься невозможно, то при этой вводной фразе мужчина тотчас погрузился в необходимость действовать. Наёмник, за которым они следили, подноготную которого пытались узнать и который на данный момент оказался под их незримым колпаком, оказался похитителем девушки, защищать которую золотые обязались по многим причинам. Потому, что та была дочерью одного из них, потому, что она осталась сиротой, потому, что её бабушка просила об этом перед смертью, и потому, что золотые защищали всех, кто не в состоянии был сделать этого сам. Однако два года назад, когда они пытались укрыть её у себя, в Корее (Дэн на беду тогда как раз покинул Сеул, улетев в Нью-Йорк), у них её украли, вот этот самый Эвр, как только что выяснилось. До сих пор то двухлетней давности фиаско было единственным проигрышем банды на памяти и совести Дэна, что не давало ему покоя и покушалось на его честь предводителя. Может, до него такое и случалось, но при нём — впервые. И очень хотелось взять реванш. Какая удача вывела на них этого типа снова, да притом покалеченного и не способного постоять за себя. Он поучаствовал в смертельной гонке с Шейком и теперь валялся в Сеуле у друзей, беспомощный и переломанный. Такой никуда не убежит, но расколоть его на секреты прошлого тоже ещё нужно умудриться. Куда он дел девушку?