Горе-волшебник. Книга 1 (СИ) - Касперович Алла Леонидовна - Страница 4

Малыш?! Да он совсем того! Какой я ему малыш! Мне уже тринадцать!

— А Вы вообще кто такой? — я сложил руки на груди и встал на цыпочки. Деда уже готов был отлупить меня прямо тут, но я вовремя отошел. Я уже понял, что при госте он не станет. Наверное.

— Я? — улыбнулся Ремус и убрал с лица (тьфу ты!) кудрявую светлую прядь. Небось, щипцами завивал — длиннющий хвост-то прямой! Э! Да этот отцовский друг сейчас похож на бабу даже больше чем я. Это ж надо! Манжеты с розовыми кружавчиками! А еще эта светло-голубая мантия с серебряной вышивкой… Не, он точно на мужика не похож, и даже усы дело не спасали. Тем более такие тонкие. Не, не верю я, что у моего папы был такой друг.

— Марвус! — дед подошел так тихо, что я подпрыгнул, когда услышал его голос над собой. — Иди поешь на кухне. Нам поговорить нужно.

Меня уж точно упрашивать не пришлось — только пятки засверкали. А может, прямо сейчас и сбежать? Не, не получится. Конюх только ночью сможет. Ничего, все равно сбегу. И уже совсем скоро. В этой их Школе я точно учиться не буду. Ни за какие калачи да коврижки!

О! А вот и вкусненькое!

— А ну руки убери!

Я чуть не подавился пирожком — так меня напугала Анэлия, наша главная кухарка. Да тут любой бы кучу в штаны наложил. Эта бабища была такого же роста как деда и такая же широкая. И характер как у моей бабули. Со спины не сразу и разберешь, что перед тобой женщина, тем более, что юбки да платья она не уважала. В общем, та еще тетенька.

— Так деда ж разрешил…

— А я не разрешала! Повадился, ишь, пряники с пирожками таскать! Мелкий такой, и куда в тебя только лезет? Хоть бы подрос, что ли. А так что не в коня корм. Я тут на хлебе и воде сижу, а этому хоть бы хны!

Пока она кричала, я стащил еще пирожок и три пряника и спрятал их под манжетами. Хоть какая-то от них польза. А когда Анэлия отвернулась, шмыгнул обратно к деду. Только я немного задержался у дверей. Надо ж было добычу доесть! В Большой гостиной о чем-то спорили, руками сильно махали, но я ничего не мог расслышать. Тогда я подошел поближе, прячась то за креслом, то за диваном, а то и вовсе ползя по полу. Я так часто пытался убежать из дома, так часто безнаказанно таскал еду с кухни, что мне впору было идти в королевскую разведку — так я был хорош. И вот я уже сидел за тем самым диваном, где спрятал дедово вино. И никто меня не заметил!

— Ремус, Вы уверены?

— Никаких сомнений, Верховный волшебник. Я сам слышал. Это снова началось

Тут тяжко вздохнула моя бабуля, чего я за ней раньше никогда не замечал.

— Корвиус, нам нельзя его отпускать.

— Но, дорогая! Я и так тянул сколько мог.

— Но не сейчас же!

— Дорогая, так будет лучше. Я не могу его больше здесь держать. Я постараюсь управиться как можно скорее. До Школы дело не дойдет. Я обещаю.

— Корвиус, я не хочу… я не хочу, чтобы он тоже… Ты понимаешь?!

А вот я ничего не понимал, а они вдруг перешли на шепот, и я опять перестал разбирать слова. Поэтому я осторожно прополз вперед, совсем чуть-чуть. Потихоньку я высунул голову из-за дивана, но нечаянно задел хрустальный кубок, тот самый, который я же и спрятал, и тот со звоном покатился по каменному полу, оставляя за собой кроваво-красную лужу, но хоть не разбился. Ой, кому-то сейчас влетит!

— Марвус! — заорали дед и бабуля.

— Э… — промямлил я, поднимаясь на ноги и отряхивая эти бархатные бабские панталоны. Жалко, что не порвал. — Я тут это…

Но оправдываться мне уже не надо было. Бабушка увидела кубок и лужу на полу и теперь сама стала по цвету почти такой же, как разлитое вино. А вот деда наоборот весь совсем белый стал. Наверное, даже лысина побелела.

— Кор-ви-ус!

— Дорогая, ты не так поняла! Я все могу объяснить!

— Не нужно мне ничего объяснять! Я не слепая!

— Но, дорогая…

Раздался смешок, а потом и еще один. Это Ремус хрюкал в кулак. Мне тоже было смешно, но еще больше я боялся, как бы моя бабка не вспомнила, кто этот кубок развернул.

— Извините, Ремус, — сказала она, а ее лицо снова стало обычного цвета. Вот только к деду румянец пока не вернулся. — Мне жаль, что Вы стали свидетелем этой сцены.

— Это Вы меня извините, волшебница.

Не, ну вот же подлиза! А бабуля-то, бабуля! Гляньте только на нее: выглядит так, как наша молочница Нарашка, когда конюх ей калач с маком приносит.

— Ладно! — прокашлялся дед. — Ремус, когда Вы будете готовы ехать?

— Хоть сейчас, Верховный волшебник.

— Хорошо. Марвус! — дед повернулся ко мне. — Ты поел?

Ну, не то что бы…

— Поел, деда.

— Марвус!

— Ой! Прости, бабушка. Я поел, Верховный волшебник Корвиус.

— Хорошо. Гарлиус уже собрал твои вещи. Сейчас их перенесут в карету, и можно ехать.

Гарлиус собрал? Ну надо же, как он от меня избавиться хочет.

— А портрет? — Я так испугался, что про него забыли, что даже закричал. А деда только усмехнулся.

— Портрет останется здесь.

— Но… — чуть не заплакал я. Обычно я не плачу, просто этот портрет… Нужен он мне — вот что!

— Не волнуйся, — теперь улыбнулась бабушка. Правда, совсем чуть-чуть, всего краешком губ — она все еще недобро косилась на деда. Знаю я ее этот взгляд. Ох, не завидую я деду, когда он останется с ней совсем один. Слуги не считаются — они ее боятся намного больше, чем своего хозяина. — Мы сделали миниатюру. Она уже лежит в твоей сумке.

— Спасибо, бабушка. — Фух, мне полегчало.

— Что ж, — хлопнул в ладоши Ремус, — раз все готово, то можно и уезжать.

— Э… — растерялся я. Мне ж так не терпелось сбежать из дома, так почему мои ноги не хотят сейчас никуда идти? Приросли они что ли? Не понимаю.

— Иди уже, — вздохнул дед и, когда я не сдвинулся с места, подтолкнул в спину. Ему-то показалось, что легонько, а я чуть носом в пол не зарылся! — Увидимся в Школе, Марвус.

— Да, деда.

— Марвус!!!

— Ой! Прости, бабушка. Да, Верховный волшебник Корвиус.

— До свидания, Марвус.

— До свидания, бабушка.

Во дворе нас уже ждала нагруженная моими вещами карета. Их положили сверху и перевязали веревкой. Я и не знал, что мне так много понадобится в Школе. Я, конечно, туда не собираюсь, но я ведь хотел кое-что прихватить с собой, когда убегу. Так как мне теперь понять, где что находится?! И в какой сумке портрет лежит, бабуля тоже не сказала.

Я обошел карету кругом, но так и не понял, как смогу забрать хоть что-нибудь — я ж даже не допрыгну. А возница, на вид не на много сташе меня, так страдальчески на меня посмотрел, что я прямо растрогался — это он за меня так переживает, раз мне так далеко от дома ехать надо. Но когда он покосился на пустой кувшин возле себя, я догадался, что он попросту не хочет снова отправляться в такую даль под палящим солнцем.

— Залезай, малыш! — Ремус открыл для меня дверь.

Я стиснул зубы, но промолчал. Ничего, вот заснет он по дороге, я ему манжеты то оторву, кудри то раскручу и усы сажей вымажу. Сажу только где-нибудь сначала найду.

— Марвус! — позвала меня бабушка, и я обернулся. Она быстро меня обняла и тут же отпустила, а потом сразу же ушла обратно в дом. А я так и остался стоять с открытым ртом, пока Ремус меня не поторопил. Что это с бабулей?

Дверцу за мной захлопнул возница, и путь назад был для меня закрыт. Странно, но я почему-то был не очень рад. Мы выехали через ворота по подвесному мосту и покатили по дороге, которая вела прямо в деревню, где жили мои друзья.

— Эй, малыш, ты зачем на сиденье разлегся? Уже утомился?

— Угу.

Не объяснять же ему, что я не хочу, чтобы меня видели в этих бабских тряпках. Сам то, небось, гордиться своим видом. То-то он все время в карманное зеркальце глядит да свой локон пальцем подкручивает. Тьфу! Гадость какая.

А мы уже подъезжали к деревне. Запахло свежескошенной травой, коровьим молоком и еще кое-чем не очень приятным, но тоже коровьим. Карету встречали радостными криками (к нам не очень часто гости заезжают — живем мы далеко), и все голоса я узнавал. А как их не узнать, если я все свои тринадцать лет рос среди деревенских. Я тут каждый камень знаю, и каждый камень знает меня. Как подумаю, что больше никогда не увижу деревню, так сразу в груди что-то щемить начинает. А это я еще даже из нее не выехал!