Приключения Ариэля, Рыцаря Двух Миров (СИ) - Катканов Сергей Юрьевич - Страница 40

Привыкший к необъятным просторам царства пресвитера Иоанна, Ариэль удивился тому, как быстро они прибыли в Саферию. Святая земля оказалась совсем небольшой. Хотя, подумал он, всё правильно — святой земли и не может быть много. Переход совершился столь стремительно, что из его души ещё не успела выветрится благодать Гроба Господня, и на все местные военно-политические перипетии он смотрел немного отстранённо, не придавал им слишком большого значения, хотя нельзя сказать, что они совершенно его не интересовали. Вожди устроили совет под открытым небом, чтобы все могли узнать, что происходит. Предстояло решить, что делать дальше. На совете главными спорщиками оказались граф Раймунд Триполийский и магистр храмовников Жерар де Ридфор, а короля Иерусалима словно не существовало, хотя он находился тут же и даже пытался метать глазами молнии, но получалось у него не очень, а что-либо говорить Ги не решался. Раймунд выступил с зажигательной и продуманной речью:

— Мы не должны идти на Тивериаду, нас отделяет от неё безводная пустыня, преодолев которую войско будет измождённым до крайности, а Саладин встретит нас со свежими силами. Нам лучше остаться в Саферии, здесь много прекрасных родников и большие запасы продовольствия. Если же Саладин решит идти на Иерусалим, тогда уже его войско будет измождено переходом, и крестоносцы встретят его бодрыми и свежими. У меня больше, чем у других причин идти на Тивериаду. Саладин вторгся в мои земли, там осаждён мой замок, и в этом замке моя жена. Но я предпочитаю увидеть мои владения разорёнными, а замок разрушенным, чем погубить всю Святую Землю. У Саладина сил в несколько раз больше, чем у нас, нападать на него первыми — это безумие. Итак, предлагаю остаться здесь, перекрывая Саладину проход на Иерусалим.

— Ты просто боишься воевать, предпочитая сидеть в прохладе, попивая вино, и ничего не делать, — язвительно заметил де Ридфор. — Ещё ты очень боишься обидеть своего лучшего друга Саладина. Союз с этим дьяволом во плоти тебе дороже даже собственной жены. Все знают, что ты предатель, потому и не хочешь воевать. Саладин может и не пойдёт на Иерусалим, и что же, мы вот так легко отдадим ему всю Галилею? Нет, слуги Христовы набросятся на султана, как львы, и Галилея будет освобождена.

Раймунд и Жерар ещё долго перебрасывались репликами, но это был довольно бессмысленный обмен оскорблениями, их никто больше не слушал, рыцари обсуждали ситуацию меж собой. Жан сказал Ариэлю:

— Раймунд говорит дело, его позиция грамотно обоснована, а наш магистр словно взбесился, я не понимаю, чего он добивается. Зачем нам лезть на раскалённую сковородку?

— На первый взгляд всё именно так, — ответил Ариэль, — и Ридфором, действительно, движет бешенство, а не здравый смысл. Но в его позиции, как ни странно, есть своё рациональное зерно, даже если он и сам об этом не догадывается. Оборонительная тактика так или иначе приведёт в тупик. Сейчас Саладин откусит Галилею, спокойно и неторопливо её прожуёт, проглотит и переварит. Мы будет радоваться, что он не пошёл на Иерусалим, а он тем временем так же неторопливо откусит, прожуёт, проглотит и перевалит Самарию. Постепенно вокруг Иерусалима сомкнётся кольцо сарацинских владений и оборонять его просто не будет смысла, Святой Град спелым яблоком упадёт к ногам султана. И вот тут безумное бешенство де Ридфора может оказаться очень кстати. Иерусалим можно спасти, только непрерывно атакуя султана, не давая ему пережевать то, что он откусил, обеспечивая ему постоянное несварение желудка, и тогда сарацинское нашествие может постепенно сойти на нет.

— Я смотрю, Ариэль, ты стал неплохо разбираться в наших делах, но, видимо, многого ещё не понимаешь. Если измождённое войско нападёт на втрое превосходящие сарацинские силы, к тому же свежие и бодрые, ты думаешь у нас будет много шансов на успех?

— А ты вспомни, Жан, как рассказывал мне про битву под Антиохией во время первого крестового похода. Крестоносцы, едва держась на ногах от голода, атаковали втрое превосходящие их сарацинские силы, к тому же свежие и сытые. И победили. Так же сейчас, если мы успеем прорваться к Тивериадскому озеру до подхода основных сил Саладина, шансы у нас будут. Если не успеем — останется только умереть с честью, а оставшийся без защиты Иерусалим вскоре падёт. Но ты знаешь, Жан, у Гроба Господня я почувствовал нечто очень важное, может быть, самое важное в жизни, и теперь всё то, о чём мы говорим не имеет для меня слишком большого значения. Господь держит победу в своей руке и отдаст её, кому захочет, исходя из Своих планов, о которых мы не имеем ни малейшего представления. Под Антиохией Господь даровал крестоносцам победу, на которую, по человеческому разумению, не было никакой надежды. Что будет сейчас — не знаю. В одном только твёрдо уверен — свершиться воля Господня. О чём же тогда переживать?

— Может быть, ты и прав, — кивнул Жан.

— Мне кажется, я начал понимать, что такое крестовый поход. Внешне это битвы и осады, стратегия и тактика, но за ними скрывается тонкая духовная материя, которую не все ощущают. Прав был герцог, крестовый поход — это крестный путь, это виа долороса. Тут можно проиграть сражение и спасти душу, а можно выиграть сражение и погубить её. Крестовый поход — это дорога на Небеса. Прорвёмся?

— Прорвёмся, — улыбнулся Жан.

Тем временем бароны закончили обсуждение. Почти все они решили принять совет Раймунда и ждать Саладина в Саферии, перекрывая ему проход на Иерусалим. Разумность этого плана была столь очевидна, что в результатах обсуждения можно было не сомневаться. Был уже поздний вечер, рыцари ставили шатры и укладывались спать под скрип зубов Жерара де Ридфора, на которого искоса поглядывали, как на сумасшедшего, но никого больше не волновало, что он думает и чего хочет. Однако, Ридфора недооценили.

Посреди ночи Ариэля разбудил звук рожка.

— Что это? — растерянно спросил он у Жана.

— Сигнал тревоги. Видимо, мы всё-таки выступаем.

Они вышли из шатра, многие рыцари уже поднялись, все были растеряны, никто ничего не понимал. Спрашивали друг друга, что стряслось. Тогда один рыцарь, уже облачённый в доспехи, сказал:

— Ридфор всё-таки убедил короля Ги, что надо идти на Тивериаду.

— Но ведь мы уже решили, что не пойдём туда.

— Приказ короля, мой друг, приказ короля, — рыцарь улыбнулся так, словно у него неожиданно заболел зуб, но он решил не обращать на это внимания.

— Да свершиться воля Господня, — задумчиво сказал Ариэль.

Крестоносцы отправились в путь ещё до зари. Кто-то ворчал, но большинство не говорили ни слова. Воодушевления в крестоносном воинстве совершенно не чувствовалось, над ними витала тень обречённости. Ариэль и Жан вместе с храмовниками шли в арьергарде. Среди рыцарей Храма не раздалось ни одного слова ропота, их лица были суровыми и сосредоточенными. Храмовники привыкли к железной дисциплине, выполняя приказы без единого слова, а самым привычным был для них приказ пойти и умереть. Не те это были люди, чтобы рассуждать о том, сколько смысла в боевой операции, и много ли будет шансов выжить. Не за тем они вступили в Орден, чтобы одерживать красивые победы, которыми потом можно будет гордиться. Они пришли сюда, чтобы умереть за Христа и, судя по всему, их никто не собирался лишать этой возможности. На душе у Ариэля было легко и спокойно, он чувствовал себя счастливым среди этих суровых, но таких родных и понятных ему людей. Здесь не надо было ничего говорить, здесь каждый был готов принять то, что будет, как Божью волю.

Рассвело, солнце припекало всё сильнее, и тогда появились летучие отряды сарацин. Они стремительно приближались к арьергарду, осыпали его дождём стрел и так же стремительно исчезали. Стрелы из лёгких сарацинских луков лишь с самого близкого расстояния могли пробить рыцарскую кольчугу, а слишком близко стрелки не решались приближаться, но они могли попасть в руки, в ноги, в незащищённые части тела лошади, да и кольчуги у храмовников были разного качества, и луки у сарацин порою встречались посильнее, так что иногда им удавалось пробить кольчугу. Время от времени Ариэль слышал рядом с собой приглушённое рычание раненых, криков боли и стонов от храмовников, конечно, трудно было дождаться. Ранения, как правило, были лёгкими, в глаз никому не попали, и никто из строя не выбыл.