Неизвестные приключения Баранкина - Медведев Валерий Владимирович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/29
• Следующая

Сидя на палубе «Дома Сойера», который напоминал Косте при внимательном его обозрении что-то среднее между пузатой двухвесельной лодкой и плотом, Малинин таращил глаза на две зашифрованные надписи на парусах, особенно на незнакомые слова «ифекар-ферик-рекиф» или «лясокомбль-колясамбль-облекомс». Чувствовалось, что ошеломленный вид друга доставлял удовольствие Баранкину, и, чтобы продлить этот «эффект ошеломления», Юра не стал сразу объяснять Косте, что все это значило, тем более что к отплытию все было готово: паруса с загадочными иероглифами подняты, тяжелые весла вставлены в уключины. Юре оставалось, как говорят яхтсмены, только поймать ветер в паруса, поднять якорь и… прощай, Москва-река – здравствуй, матушка Волга! Баранкин помусолил палец и поднял руку над головой – ветра не было, но, судя по всему, подождать можно было спокойно. След их с Малининым был потерян! Великая погоня иссякла! А великое убегание подходило к своему счастливому концу.

– Ладно, – сказал Баранкин, – так и быть, коротенько открою тебе" секрет всего этого, – Юра обвел взглядом паруса и начал: – Когда скиснет молоко, из него получается что? – спросил он Костю.

– Кефир, – ответил тот.

– А когда скиснет кефир, что из кефира можно получить? – продолжал спрашивать Юра.

– Творог, – ответил Малинин.

– Правильно, – подтвердил Баранкин. – Творог, что еще?..

Костя пожал плечами.

– Творог и сыворотку… Еще из молока можно получить сметану, масло, сыр… Так?.. Но лично мне этого мало, мне нужно, чтобы испортившийся творог тоже превращался в какой-нибудь съедобный и питательный продукт, скажем, в рекиф, испортившийся рекиф должен превратиться в съедобный ферик, а испортившийся ферик в питательный ифекар! Понял?..

Понять все это с ходу было выше всяких сил Малинина. Сидя на палубе, он только молча продолжал морщить лоб.

– Это же злободневная проблема, – продолжал разъяснять Юра Косте.

На палубе появилось несколько пакетов молока и колбаса в целлофановой упаковке.

– Очередная проблема, как на время путешествия взять с собой поменьше продуктов и подольше их есть, понимаешь?! То же самое и с колбасой. Испортившаяся колбаса должна превращаться по моему расчету в съедобный лясокомбль, съедобный лясокомбль, испортившись, должен превратиться в колясамбль, а съедобный колясамбль, испортившись, должен превратиться в облекомс… Таким образом, съестных припасов, по моим расчетам, можно будет брать с собой в путешествие в десять – пятнадцать раз меньше, чем обычно. Эксперимент закончен! В нашем путешествии мы легко обойдемся несколькими пакетами молока и батоном колбасы! – Порывшись в открытых дверцах кормового сиденья, Юра извлек из его чрева два полиэтиленовых пакета и, воздев их к вечернему темнеющему небу, сказал: – Вот это рекиф! А это колясамбль!

Костя поднялся с палубы и с подозрением стал рассматривать в одном пакете что-то буро-зеленое, а в другом зелено-бурое. Оба «препарата» даже сквозь полиэтиленовую оболочку издавали одуряющий и тошнотворный запах, когда же Баранкин развязал мешочки, то Костя покачнулся от удушливой волны, а Баранкин, словно бы потеряв на секунду сознание, опустился на корму…

– И это ты хочешь испробовать на нас с тобой? – удивился Малинин.

– Почему на нас с тобой? – тоже удивился Баранкин. – Полагается по правилам сначала на белых мышах… Зря клетку с белыми мышами из больничной лаборатории не попросили у сестры… – сказал Баранкин, отводя оба мешочка как можно дальше от своего носа.

– И еще в цирке клетку с тигром зря не захватили с собой, – подхватил Костя.

– А зачем тигра? – спросил Баранкин.

– Потому что все белые мыши сразу сдохнут от одного запаха твоего калосайла-колбасайла, – объяснил Малинин, – а тигр сдохнет только после первого куска.

– Наверное, я мало бил эту колбасу деревянным молотком, – задумчиво сказал Баранкин.

– Как, ты ее еще и бил деревянным молотком? – удивился Малинин. – Зачем ты ее-то бил, когда этим молотком надо было тебя ударить по башке?!

– Я хотел изменить у этой колбасы кристаллическую решетку…

– Баранкин, ты лучше брось эту колбасайлу в воду, пусть рыбы съедят ее вместе с кристаллической решеткой.

Немного подумав, Юра бросил подопытную колбасу в воду, туда же последовал и сине-зеленый рекиф или, как там его… Не прошло и нескольких минут, как из-за ограды набережной послышался мужской голос:

– Эй, вы, – крикнул рыболов, – вы чего там бросаете в воду, что рыба всплывает кверху брюхом?

Два друга одновременно посмотрели на водную поверхность. На мелких речных волнах действительно кверху пузом плавали три рыбки. Костя и Юра тревожно переглянулись.

– Ничего мы не бросали, – ответил Малинин. – Ты, Баранкин, понял, – тихо продолжал Костя, – Волга, она, конечно, впадает в Каспийское море, но ни одна больница в Каспийское море не впадает!..

Малинин продолжал зажимать нос пальцами.

– А ты думаешь, что мой лясокомбль пахнет поликлиникой? – спросил удрученно Баранкин.

– Клиникой пахнет твой лясокомбль, а не полуклиникой, – сказал Малинин.

– Хотел поработать за природу, так сказать, помочь ей в виде субботника… – рассуждал Баранкин, разводя руками. – Может, это все от того, что молоко натуральное, а колбаса с добавками, которые мешают дальнейшим превращениям?!

Именно после этих слов сильный порыв ветра надул паруса «Плавучего Дома Сойера», и заметь это Баранкин и дай команду: "Поднять якорь! Отдать швартовые!.. ", то вся эта история, может быть, окончилась бы совсем по-другому, но Юра был так расстроен своей неудачей с экспериментом над молоком и колбасой, что именно ветра-то он и не заметил, тем более, что именно в это же время рыбак, ворча себе что-то под нос, решил, видимо, переменить место рыбалки, а по набережной со стороны окружного моста к Бородинскому мосту с треском пролетел мотоцикл, тот самый, что маячил возле школы. Это был тот же мотоцикл с тем же парнем за рулем и с тем же Венькой у него за спиной. Заметив все это. Костя и Юра плашмя упали на палубу плота.

– Срочно выгружай все из карманов! – скомандовал Варанкин.

• Предыдущая
• 26/29
• Следующая