Выйти замуж за злодея (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 14

   — Там находится твой рабочий кабинет? — слабеньким голосом уточнила я.

   — Личные покои.

   Старенький камердинер, как по волшебству открывший дверь, словно стоял под ней и прислушивался к шагам хозяина, любезно пропустил нас в апартаменты. По-другому это отделанное деревянными панелями лаконичное жилище… чердак… помещение… зал (пожалуй, все-таки он) язык назвать не поворачивался. На стене висела большая черно-белая картина с силуэтом обнаженной женщины, выполненным длинными плавными линиями. В изображении не было ничего вызывающего, но отчего-то у меня в голове личные покои Гарда немедленно превратились в «логово разврата».

   — Лекарь прибудет в ближайшее время, — объявил камердинер.

   Соверен аккуратно опустил меня на длинный кожаный диван напротив широкого окна. Отсюда открывался прекрасный вид на центр острова, рассеченного каналами и соединенного каменными мостами.

   — Давай помогу снять пальто, — предложил он и, стянув пиджак, принялся закатывать рукава белоснежной рубашки.

   Вместо того чтобы принять приглашение и вытряхнуться из одежды, я вцепилась в ворот, словно Соверен собирался лично расстегивать каждую пуговичку.

   — Лаэрли, снимать верхнюю одежду в помещении — это хороший тон, — съехидничал он. — Или у тебя под пальто нет платья?

   — Есть, — уверила я.

   — В таком случае, не стесняйся демонстрировать манеры.

   — Если что, это твоя идея, — буркнула я и схватилась за протянутую ладонь, чтобы подняться с дивана.

   Пальто было снято. Откровенное платье по-прежнему оставалось немыслимо откровенным, да еще по ноге до середины бедра тянулся длинный разрыв, и при любом движении кокетливо вылезало колено. Со стороны Гарда не доносилось ни звука. Даже дыхания не было слышно. С недоумением я посмотрела на мужчину и обнаружила, что он впился взглядом в ту часть меня, которая категорично выпирала из неприлично низкого декольте.

   — Соверен? — тихо позвала я.

   У него на шее дернулся кадык.

   — Ты была права. — И голос, оказывается, сел. — Лучше надень пальто.

   — А ты говорил, что сидеть в верхней одежде в помещении — неприлично, — напомнила я. — И жарко.

   — Я ошибался.

   — Ты же никогда не ошибаешься.

   Раздался деликатный стук в дверь.

   — Проклятье! Просто накинь что-нибудь! — Соверен сгреб с дивана пиджак и швырнул мне в лицо. Спорить я не стала, хотя могла бы и пледом прикрыться. Послушно утонула в мужской одежде, спрятавшей не только вырез, но и колени.

   В апартаментах началось бурное движение. Слуги притащили ледяные компрессы, под травмированную ногу подложили бархатную подушечку. Камердинер схватил туфли, без особого пиетета стоявшие на отполированном до блеска низком столике, и был таков.

   — Куда? — слабо попыталась я остановить кражу обуви. Сапожник, живущий тремя домами ниже нас Рутой, прекрасно умел ремонтировать каблуки.

   — Сейчас принесут, — коротко объявил Соверен.

   — Только не надо мне ничего покупать! Я еще золотое платье не износила!

   Откровенно сказать, даже не примерила, а теперь и вовсе пыталась избавиться от меркантильной идейки поменять испорченное серебристое платье на новенькое золотистое. Вдруг Арлис примет в качестве компенсации и передумает вычитать из жалования стоимость порванной тряпки.

   — Все вон, — негромким голосом велел Гард прислуге. Народ как ураганом смело. В комнате воцарилась испуганная тишина.

   Соверен присел на диван, потянулся к моей ноге. Я немедленно пришла в страшный душевный переполох. Вовсе не от интимности прикосновений. Испугала мысль, что я по площади Гард босыми пятками гарцевала, а он за них руками будет хвататься. Как тут не разволнуешься?

   — Не надо меня щупать, — промычала я, но почему-то наглеца не пнула. Хотя следовало бы.

   — Помолчи! — отрезал он и сухими теплыми пальцами весьма чувствительно принялся ощупывать опухшую лодыжку. — Представь, что я лекарь.

   Но воображение явно сбоило, и представить темного мага с сексуальными руками обычным знахарем что-то никак не выходило. К счастью, физическая боль всегда заглушает смущение. Соверен как-то нехорошо нажал на пульсирующую точку, и у меня врывалось ругательство. Короткое, образное и весьма-весьма грязное. Взгляд аристократа оказался красноречив. Определенно, сочный мат, которым я в совершенстве овладела в квартале темных на острове Анадари, в образ непреступной гордой нимфы не вписывался.

   — Извини, — буркнула я.

   — Ты точно не благородная девица.

   — Ты тоже не лекарь.

   — Не спорю, — отозвался Соверен, — лекарь нежничать не станет.

   — Батюшки! Это была демонстрация нежности? — Я картинно прижала руки к груди и замерла, встретившись с мужчиной глазами. Вдруг те самые пальцы, которые только что терзали мою несчастную больную лодыжку, переместились выше, до мурашек ласково погладили гладкую кожу и почти прикоснулись к нежному месту под коленкой.

   — Ударю, — пригрозила я.

   — Почему еще не ударила? — хмыкнул он, взял завернутый в полотенце лед и приложил к отеку.

   Камердинер привел невысокого импозантного мужчину, и его представили лекарем семьи Гард. Меня никто ни о чем не спрашивал, обращались к Соверену, дотошно узнавали, что у меня болит, и как именно болит, точно глупым растяжением оконфузился глава семьи, а не девушка на диване. В общем, меня заставили изображать глухонемую нимфу, умеющую разве что хлопать глазами. Подозреваю, что последнее делать тоже не полагалось, но от возмущения у меня начался нервный тик.

   Соверен ошибся в предположении: лекарь прикасался к моей лодыжке с такой осторожностью, словно я умудрилась сломать ногу в трех местах. Но вдруг как нажал — истязатель паршивый — что у меня от боли чуть глаза на лоб не полезли, и спросил у Гарда ласковым голосом:

   — Хорошо?

   — Плохо, — скривилась я. — Очень плохо!

   Знахарь посмотрел на меня как на умалишенную, камердинер, с каменной миной наблюдавший за экзекуцией, как на грешницу, а Гард недоуменно изогнул брови, мол, чего ты кочевряжишься? Мы тут мужским коллективом рассуждаем, больно тебе или нет, а ты истеришь, неблагодарная женщина.

   Конечно, это я сама додумала, а он, может, с многозначительной миной пытался намекнуть, что нимфам следовало помалкивать и благодарно принимать причинение добра. Но нимфа очень хотела высказаться и лишать себя маленькой радости не собиралась.

   — Господин лекарь, извините за дерзость, но если хотите узнать, где больно ему, — я ткнула пальцем в сторону Гарда, — то и щупайте его ноги!

   Врачеватель недоуменно глянул на Соверена.

   — Лечите, — дал добро тот.

   Всегда восхищалась людьми, обладающими избирательным слухом, а он, похоже, являлся мастером в этом полезном во всех отношениях умении.

   — Расслабьтесь и получайте удовольствие, — приказал врачеватель.

   Ага! Разбежалась и кинулась получать удовольствие! Я на диване-то лежала, как на раскаленной сковороде. Хотя следовало признать, что мой потертый диванчик-старичок, стоявший в крошечной гостиной, в удобстве явно проигрывал.

   В зрачках лекаря вспыхнул серебристый контур, а на виске начал проявляться сложный орнамент золотого цвета. Закрутилась тонкая линия, прочертились крепко сцепленные знаки. Колдовские письмена перебежали на скулу, завились на лбу, прочерченном глубокими морщинами. Судя по рисунку, лекарь семьи Гард был намного сильнее врачевателя, живущего в нашем районе.

   От ладоней, прижатых к моей ноге, заструился тусклый свет. Казалось бы, кожу должно было жечь, но в лодыжку будто втыкали маленькие ледяные иголочки. Минута, и от растяжения не осталось ни следа.

   Зрачки врачевателя погасли, рисунки исчезли.

   — Вот и все, дорогая госпожа. Предписываю постельный режим на неделю.

   — Но вставать-то мне можно? — насторожилась я, естественно не собираясь валяться целую неделю в постели. Так действительно недолго до барака на острове Рут долежаться. Или до долговой тюрьмы.