Схождение во ад - Молчанов Андрей Алексеевич - Страница 37

Держава превращалась в некое географическое понятие, где всем командовали откровенные бандиты и их облеченные властью наместники. Преступность уверенно занимала позиции не только в административной вертикали, но даже в промышленности и средствах информации.

Иерархия лагерного устройства с ее якобы исполняющими официальный закон "ментами", всесильными "ворами в законе", приближенными к ним "блатными" и "мужиками"-трудягами, стала конкретной моделью целого общества, воспринявшего подобную метаморфозу, как данность, причем, естественную.

И вот тогда-то оборвались последние нити, связывающие его с этой землей, и теперь он был безраздельно свободен в своих обязательствах, в том числе, и в моральных, перед заповедником бандитов, гордо именующим себя Россией, а на самом же деле никакой Россией не являвшимся.

Конгломерат, представлявший собою очередное торжество демонизма, ухищренно самоистязался и деградировал, с легкостью отринув ненужную теперь культуру и традиции, подмененные заокеанскими эрзацами, и всецело, как полагал Трепетов, управлялся точными руководящими указаниями, поступавшими из известного всему миру пригорода Вашингтона.

С другой стороны, если и справились американцы с исторической задачей уничтожения коммунизма, то вряд ли были продуманы ими все последствия такого уничтожения, - пусть и гениального, практически бескровного. В мире создалась опасная зона, наполненная агрессивными, лишенными морали сущностями; социалистический благостный закон всеобщего братства, замененный законом голой наживы и обретения какойлибо власти любыми путями, грозил полыхнуть пожаром войны, не поддающимся локализации, и уже неугасимо горевшим по окраинам бывшей империи.

Долларизация соцэкономики тоже являлась палкой о двух концах; миллионы стодолларовых купюр, прилетавшие из-за океана, ручейками разбегались по просторам бывших советских республик, однако все ручьи текут обратно в море, и в нынешней американской инфляции сразу же появился дополнительный, серьезно ее стимулирующий фактор...

Трепетов полагал, что следующим закономерным шагом должен явиться завуалированный, но жесточайший геноцид огромного населения, ибо безопасность Запада гарантировалась только относительным безлюдьем на непредсказуемых российских просторах...

Существовал, правда, и вариант христианскомусульманской бойни, весьма предпочтительный в своей логике, однако, и крайне опасный: легко могла быть утрачена буферная зона, отделяющая Восток от благополучной Европы, а, кроме того, призраки ядерных грибов и чернобыльских выхлопов проступали на горизонте будущего апокалиптической, но и реальной жутью.

В положении же его, Трепетова, несмотря на грандиозность исторических преобразований, мало что изменилось. Отношение к изменникам в аппаратах спецслужб формальных метаморфоз не претерпело; святой завет монастыря: смерть чужеземным шпионам, работающим под личиной и в погонах соратников, остался прежним, как и понятия о чести мундира.

Таким образом, положение свое он расценивал, как весьма двусмысленное. Суммы цэрэушных гонораров заметно уменьшались по вполне объективным причинам резкого увеличения количества информаторов и свободного доступа к закрытым прежде источникам. Американская резидентура действовала уже практически открыто, и контрразведчики, стиснув зубы, порою только со вздохом изумлялись ее наглости, но - и не более, ибо опасались политических осложнений, тесно связанных со служебными нагоняями.

Нет, стоимость его, как агента в спецслужбах противника, была по-прежнему немалой, но все-таки он решил выйти из затянувшейся смертельно-опасной игры, сорвав напоследок изрядный куш.

Ричард Валленберг стоил дорого. Вернее, не столько Ричард, сколько информация о нем. И хотя от суммы назначенного вознаграждения в ЦРУ долго, вероятно, не могли прийти в себя, требуемые деньги в банк нейтральной страны перевели, а он же предоставил заинтересованной стороне не только имя их "крота", но и неопровержимые доказательства преступной деятельности такового...

Никаких угрызений совести при этом Алексей Трепетов не испытывал, полагая, что предательская продажа источника в целях личного обогащения мало чем отличается по нравственной абсолютной величине от согласованного в инстанциях пожертвования агентурой, преследующего оперативные цели.

Однако теперь у него оставалось не так уж и много времени, ибо, хотя американцы и попытаются, вероятно, обставить арест своего сотрудника таким образом, чтобы и тени подозрения не пало на него, бесценного осведомителя Трепетова, он-то прекрасно сознавал, что находится на грани провала.

В любом случае специалисты из контрразведки начнуть отработку версии утечки сведений, а если произойдет хотя бы микроскопический сбой за океаном, круг тут же сузится, и в нем, круге, останется лишь один полковник внешней разведки Трепетов, куда лучше, чем все вместе взятые цэрэушные аналитики знающий, а, вернее, кожей чувствующий обстоятельства, складывающиеся вокруг его личной персоны и ничего радостного ему не сулящие.

Чем глубже будут копать почву вокруг него, тем более податливой начнет она становится, а в итоге - разверзнется глубокой могилой.

...Жена пришла с работы в необычном для нее прекраснодушном настроении, расцеловав его, и тут же принявшись за стряпню.

На миг у Алексея защемило сердце.

" Гореть мне в аду синим пламенем ", - подумалось горько и отчужденно.

И тут же пришла спасительная мыслишка: нет, он, конечно же, не бросит ее... Устроится на Западе, а через некоторое время, и она приедет к нему...

- Ч-черт! Ну, скотина! - донесся с кухни знакомый грозный рык и зашлепали по коридору, приближаясь, женины шаги. - Какого хрена ты влез в банку с медом!

- Попробовал... а... что?

- Я тебе эту банку покупала? А?! Я матери ее покупала!

- Что изменилось от какой-то там... ложки...

- Вот эту ложку засунь себе...

Трепетов внезапно для себя рассмеялся.

- И он еще ржет, сволочь!

- Дорогая, - сказал он. - Я искренне... прошу у тебя прощения. И не только за мед.

- Прощение можешь засунуть туда же.

Чтобы не подлить масла в огонь каким-либо неосторожным словом, Трепетов отправился прогуляться на улицу, заодно решив купить сигарет в одном из коммерческих ларьков, обступивших станцию метро.

В такой час, еще несколько лет назад, здесь, на асфальтовой пустоши, можно было лишь встретить редких прохожих; ныне же кипела активная ночная жизнь, связанная с торговлей, ночным извозом, прочими услугами и предложениями.

Всюду проглядывал народившийся российский капитализм, убогенький, скособоченный, чья явная недоделанность виделась Трепетову постепенно переходящей в долгострой, отвечающий лучшим традициям поры развитого бетонного социализма.

И неужели он будет скучать по этой заплеванной жизни в столице некоей т е р р и т о р и и?..

Хотя, говорят, русскому человеку труднее всего уезжать оттуда, где жить невозможно...

Ему, Трепетову, придется проверить правильность такого парадоксального утверждения.

...Россия получила в 1992-93 гг. коэффициент жизнестойкости в 1,4 балла. Согласно критериям и разъяснениям ЮНЕСКО-ВОЗ, бал ниже 1,4 указывает на то, что любая помощь таким странам бессмысленна. Нация с таким коэффициентом жизнестойкости уже не имеет внутренних источников поступательного развития и иммунитета. Ее удел медленная деградация.

ЮНЕСКО-ВОЗ

РИЧАРД ВАЛЛЕНБЕРГ

В Москву самолет из Парижа прилетел ночью, на ее переломе к тускленькому декабрьскому рассвету, но, несмотря на ранний час, Ричарда встречали бодрые, без тени сна в глазах, молодые люди, посодействовавшие ему без хлопот миновать таможенный и пограничный контроль.

Закашлявшись от едкого угара солярки, которой коптили громоздкие автобусы, скучившиеся под козырьком терминала, он нырнул в просторный салон машины - местной, очевидно, марки, что тут же покатила в сырую темень неизвестности.