Тёмная душа (СИ) - "Леди Селестина" - Страница 27

— Ну и пусть я небогата. Зато я честная и верная, и когда у меня появятся друзья, я буду дружить с ними не из корысти, как ты, а потому что они этого заслуживают. А большое количество денег, чтоб ты знал, приносит лишь несчастье. Мне тебя жаль — ты никогда не узнаешь, как это — дружить по-настоящему, и любить тебя будут не за то, что ты такой, а потому что знаменитость, — выдав эту тираду, она перевела взгляд своих темных глаз на Малфоя. — И тебя мне жаль. Поттер тобой пользуется, ты у него как слуга: «принеси, подай, иди, не мешай». И самое обидное — ты это знаешь, но боишься признаться даже самому себе. Ходишь как павлин, хвастаясь своей чистокровностью, но прогибаешься по первому слову Поттера, — девчонка печально улыбнулась и перевела свой взгляд на застывшего на месте Томаса.

— А вы кинулись сюда, как два дурака, не подумав о факультете, который по крупицам зарабатывал баллы. Вам наплевать на ваших товарищей. Поттер с Малфоем вас провоцируют, а вы ведетесь, хотя уже давно должны понять, что им-то ничего не будет за такие ночные прогулки, а вас могут исключить, — речь Гермионы прервал возмущенный голос Дина.

— Почему это им ничего не будет?

— Томас, Поттера все ставят в пример. Профессор Флитвик разрешил ему ходить на дополнительные уроки вместе со старшекурсниками. Таким, как они, — гриффиндорка указала рукой на двух слизеринцев, — можно многое, а нам — нет. И я советую вам это запомнить, прежде чем что-то предпринимать.

— Грейнджер, да ты сегодня и вправду умом блещешь. До такого додуматься, и такую тираду прочитать, — с притворным восхищением произнес Поттер. Брюнет признал, что эта заучка не настолько глупа, как кажется — она в своих высказываниях оказалась почти везде права.

— Да ладно тебе, как была она дурой, так и осталась. Заучка с завышенной манией учить всех, — протянул Малфой. — Только мне вот интересно — что это ты ничего про Лонгботтома не сказала? Хотя, что про это ходячее недоразумение скажешь? — Малфой с презрением смотрел на застывшего и не обращающего ни на что внимание Невилла.

— Он намного лучше, чем ты, — кинулась на защиту друга Гермиона.

Дин тоже хотел что-то сказать, но неожиданно всех ошарашило появление миссис Норрис вместе с Филчем.

— Что здесь происходит? Гуляете по школе после отбоя? Все марш к декану Гриффиндора! — довольно сказал смотритель, и под своим чутким руководством повел шестерых первокурсников к комнате Минервы. Перед отчаливанием Поттер расколдовал рыжего, дабы Томасу с Грейнджер не пришлось его нести за собой. Когда они дошли до нужной двери, Филч негромко постучал.

Сначала было тихо, но спустя несколько минут послышался шум, а затем дверь открылась.

— Что случилось? — спросила профессорша, смотря на завхоза.

— Я поймал этих учеников, когда они бродили по школе после отбоя, — произнес старый сквиб. Минерва перевела взгляд на провинившихся.

— Проходите в класс, — она отошла в сторону, пропуская студентов в кабинет.

Пропустив шестерых студентов в класс, Минерва закрыла входную дверь и уселась за письменный стол. Ее карие глаза внимательно смотрели на провинившихся, ожидая, когда те начнут свои рассказы и оправдания относительно сегодняшней ночной прогулки. Но все, словно партизаны, молчали…

Все представители Гриффиндора понуро опустили головы, рассматривая каменный пол. В уголках глаз мисс Грейнджер Минерва даже заметила слезинки, которые норовили каждую секунду сорваться с длинных ресниц. Реакция Рональда Уизли и Дина Томаса была более сдержанной, ребята сидели с виноватыми лицами, комкая в руках края мантий. Невилл Лонгботтом выглядел не лучше, чем Гермиона, его лицо было бледным, а зрачки расширены от страха. Со стороны казалось, что он готов в любую минуту упасть в обморок. Смотря на эту картину, МакГонагалл слегка усмирила свой гнев — ее очень порадовало, что ее львята понимают свою вину, и раскаиваются. Рассмотрев своих подопечных, дама перевела взгляд на двух слизеринцев.

Гарри Поттер и Драко Малфой сидели с безразличными лицами и невозмутимо рассматривали убранство кабинета. Казалось, их вовсе не беспокоит, что они после комендантского часа находились вне своей гостиной, не заботит то, что их могут выгнать из школы за нарушение правил или назначить отработки до конца года. Минерву очень огорчило такое поведение слизеринцев, и она уже собралась зачитать им лекцию, когда ее взгляд встретился с холодными зелеными глазами. Женщина помимо воли отшатнулась, поскольку в них на долю секунды промелькнул странный блеск. Это явление сделало Гарри Поттера еще более похожим на Тома Реддла, и МакГонагалл слегка качнула головой, пытаясь отогнать наваждение. Когда она снова посмотрела на мальчика, то увидела лишь привычно-зеленые глаза и холодную улыбку, в которой искривились бледно-розовые губы. Такими усмешками Поттер часто одаривал как ее, так и многих гриффиндорцев, казалось, она стала основным атрибутом на лице парня. В глубине души декан Гриффиндора понимала, что это своеобразный механизм защиты от окружающего мира. Мальчик с каждым днем всё больше и больше воздвигал вокруг себя стены, и единственный, кого он подпускал достаточно близко — Драко Малфой, к большому сожалению МакГонагалл. Она хоть и понимала смысл такого поведения Поттера, но не считала его правильным, поэтому злилась и каждый раз пыталась наставить мальчика на правильный путь. Но Поттер так и оставался холодным и одиноким. На уроках он отвечал на вопросы Минервы, которые иногда выходили далеко за рамки программы первого курса. Парень прекрасно выполнял любые заклинания, притом с первых попыток. Его эссе были идеальны. Такие же успехи у Поттера были и по другим предметам. Все учителя считали его одним из лучших студентов и всегда ставили в пример. Даже грозный зельевар признал, что у мальчишки талант, как и у Лили, поэтому стал относиться к нему менее предвзято. Конечно, их конфронтации сильно не угасли, но всё же виднелось улучшение в отношениях между этими двумя. Минерва тоже считала сына Джеймса очень талантливым и умным, но это не компенсировалось его чрезмерной наглостью и высокомерием.

После пары минут размышлений и напряженного молчания деканша решила начать разговор. Час был уже поздний, поэтому ребятам следовало пойти в постель, а ей — заняться дальнейшей проверкой эссе.

— По какой причине вы находились после комендантского часа вне своих гостиных? — осведомилась МакГонагалл, почему-то смотря на Гарри. Поттер счел этот взгляд приглашением к началу речи с его стороны.

— Мадам, понимаете ли, ваш студент Рональд Уизли решил, что я какими-то своими действиями оскорбил честь вашего факультета, а в частности, его и мисс Грейнджер. С этими заявлениями он накинулся на меня в Большом Зале, где обвинил во всех грехах. Я, конечно, попросил его, заметьте, дружелюбно попросил, оставить меня в покое. Но Рональд, — Поттер издевательски протянул имя рыжего, чем заработал недовольный взгляд от профессорши и убийственный от Уизли, — по-видимому, слов не понимает. Он, брызгаясь слюной во все стороны, вызвал меня на дуэль, — рыжий гневно смотрел на слизеринца, пытаясь взглядом послать в него «аваду». У него так и чесались руки вскочить со своего места и хорошенько подпортить физиономию ненавистному слизеринцу, который неоднократно отклонял его дружбу. Но Рон сдержался, зная, что этим поступком только заработает себе больше неприятностей и лишит факультет пары десятков баллов, которых у того и так мало.

— Мистер Поттер, а почему вы не отказались? — недоумевая, спросила Минерва.

— Мадам, я пытался, но, похоже, извилин в мозгу Уизли не хватило, чтобы понять это, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как согласиться, — хмыкнул юный наследник.

— Ты мог бы просто не пойти, — втиснулась в разговор Гермиона. Но, заметив предостерегающий взгляд учительницы, она стушевалась и виновато опустила голову.

— Я сначала так и хотел поступить, Грейнджер, но вовремя вспомнил, что представители вашего факультета славятся своей ту… отважностью, поэтому они расценили бы мой «умный поступок» как трусость. А потом бы распространили по всей школе слух, что некий Гарри Поттер — трус, который испугался великого Рона Уизли, — с издевкой проговорил брюнет, мило улыбаясь побелевшему от гнева Рональду. — А мне, профессор МакГонагалл, уж простите, не хочется выглядеть таковым в глазах общества, — женщина устало прикрыла глаза. Ей с каждой минутой становилось все трудней и трудней находиться в обществе этого язвительного и лицемерного ребенка. Минерва прикрыла глаза и отсчитала до пяти, пытаясь успокоиться. Что бы Альбус не говорил, но этот мальчик — исчадие зла, которое с каждым днем только доказывает, что через пару лет из него вырастет новый Темный Лорд, перед которым даже Волан-де-морт покажется лишь обозленным школьником. Гарри Поттер, сын отважных гриффиндорцев и ее любимых учеников ненавидит всех и каждого, и одному ему известно, за что. В подсознании Минервы металось два голоса — один твердил, что мальчик — невинная жертва обстоятельств, и что от «доброты» родственников таким вырос, а другой пытался доказать, что Поттеру просто нравится себя так вести. МакГонагалл металась в сомнениях, к какому голосу прислушаться.