Libertango на скрипке - Блик Терри - Страница 3

ли сухой лёд, то ли что-то ещё... На неё накатил страх: «Что ж за дерьмо случилось? Кто меня

так отделал? И где, чёрт побери, врачи?». Кира попыталась кого-нибудь позвать, но

пересохшее горло отказалось слушаться. Единственное, на что хватило усилий, – это еле

слышный звук. «Чудесно. Змеиных навыков у меня нет. Но всё равно, надо шевелиться.

Первый раз, что ли…». Краем глаза Кира уловила движение и попыталась сфокусировать взгляд

на молодом породистом лице: прямой нос, брови вразлёт, глаза серые, взгляд твёрдый и

открытый, паники нет – профессионально зафиксировала и успокоилась.

- Простите, - просипела она. – Кто Вы? Где я? Как давно?

- Правильно ставите вопросы, Кира Робертовна. Я хирург и дежурный врач Потапов Владимир

Сергеевич. Вы в частной многопрофильной клинике. С момента поступления прошло 4 часа.

Сейчас 23 часа, 10 минут, суббота. Вы некоторое время были без сознания. Мы ввели Вам

местный наркоз и обезболивающие, и Вы несколько часов проспали. Вас избили. К счастью, Вы

легко отделались. Неполный перелом двух рёбер, сильный ушиб левой руки. Голову пришлось

зашить. Удар был скользящим, поэтому только рассечение мягких тканей и небольшое

сотрясение. Потеря сознания – результат болевого шока. Голову, простите, побрили. Если все

показатели будут в норме, Вы сможете покинуть клинику завтра. Вам выдадут рецепты на

обезболивающее. К рёбрам дня три – четыре прикладывать лёд и наблюдать за дыханием. Ваше

пребывание здесь и вся медицинская и сестринская помощь уже оплачены. Я ответил на все

Ваши вопросы?

Кира молча смотрела на молодого доктора. Через пару минут молчания он уже собрался

уходить, но девушка прошептала:

- Все ясно. Ещё немного. Кто меня доставил?

У Потапова изумлённо дёрнулась бровь.

- Простите? Разве Вы не знаете?

- Нет. Я ничего не помню.

- Вас доставили на частной машине. Водитель представился как Святослав Мирный и оплатил

наличными Ваше пребывание здесь по прейскуранту. Он Ваш знакомый?

- Нет. Первый раз слышу. Хорошо.

- Полицию пригласить сейчас или Вы обратитесь к ним после выписки? Мы уже сообщили о

Вашем случае, и лейтенант уже ожидает в коридоре. Вы готовы с ним побеседовать?

- Да. Только я ничего не смогу им рассказать.

- В любом случае формальности должны быть соблюдены. Вам выпишут лекарства утром, после дополнительного обследования. Полагаю, Вы сможете уехать домой. Всего доброго!

Потапов развернулся и вышел из палаты. За несколько секунд, что Кира была предоставлена

самой себе, она внутренне собралась. История казалась фантастической. Девушка отстранённо

подумала: «Я в России. Здесь не спасают незнакомцев на улицах. Это происходит не со мной.

Это просто посттравматический бред…».

Дверь открылась, и вошёл мужчина в форме. В руках он держал папку-планшет с

прикреплёнными желтоватыми листами. Мужчина был сосредоточен и спокоен. Он сел на стул

возле кровати и представился неожиданно глубоким и вместе с тем тихим голосом:

- Олейников Андрей Николаевич. Лейтенант полиции. Расскажите, что с Вами произошло.

Кира закрыла глаза и мысленно вернулась на берег Невы, откуда так безоглядно заторопилась

домой. Она тихо обозначила свой маршрут и подвела итог:

- Удар был сзади. Я ничего не помню. Очнулась только здесь.

Олейников записал, потёр лицо, нахмурился и спросил:

- Кому Вы в последнее время могли досадить? Есть ли у Вас подозрения, с чем связано

нападение? Брошенный мужчина? Профессиональная деятельность? Деньги? Долги? Что-то

ещё?

- Нет. Ничего такого. Никаких соображений, - Кира вздохнула. - Как в кино, честное слово.

Если у меня появятся догадки или это повторится, я постараюсь Вам сообщить.

Кира мысленно скорчила себе циничную рожицу: ещё раз черепушка не выдержит. И я стану

овощем, если вообще повезёт остаться в живых. И в полицию я точно уже ничего не сообщу…

Шёл бы ты уже, дружок. Глухаря тебе не будет. Без заявления обойдёмся, если получится.

Вряд ли кто-то что-то видел. А если видел, то не скажут. Мало ли людей в городе по голове

получают…

Олейников кашлянул в кулак и спросил:

- Заявление писать будете?

Кира нетерпеливо двинула правой рукой и зашипела от боли – иголка от капельницы

неприятно провернулась в вене:

- Ччччёрт… Нет. Не буду. Никого не видели? Полицию вызвали только сюда? Прошло уже

больше пяти часов, верно? Значит, искать бессмысленно. Я права?

Олейников покраснел, но ответил честно:

- Да. Если никто больше ничего не знает и мы не найдём свидетелей, то дело раскрыто не

будет. Я должен записать Ваше полное имя, возраст, адрес, место работы. Потом Вы напишете

«с моих слов записано верно» и распишетесь. Но на всякий случай, если Вы передумаете, я

оставлю мои координаты.

- Хорошо. Шалль (с двумя л, пожалуйста) Кира Робертовна, 36 лет, не замужем, Большеохтинский проспект, корпус 7, квартира 11. Свободный журналист, в настоящее время

контракт с Би-Би-Си.

- Вы журналистка? Значит ли это, что история с Вами пойдёт в прессу? – в голосе лейтенанта

прозвучало напряжение.

- Не могу обещать, что никогда об этом не напишу, - усмехнулась Кира. – Но уж точно не в

ближайшее время. У меня не будет к Вам претензий, я умная девочка и всё понимаю. Не

переживайте. Конечно, верить журналисту трудно, особенно в нашей стране. Но тут уж Вам

выбирать. Давайте подпишу, и, пожалуйста, мне нужен отдых.

Олейников обошёл кровать, аккуратно вложил в кисть ручку и подсунул планшет. Кира быстро

пробежалась по тексту, расписалась и закрыла глаза:

- Спасибо за беспокойство. Я позвоню, если что-то узнаю. До свидания.

Олейников кивнул, попрощался и тихо вышел из палаты.

Кира вздохнула: «Не думать. Не бояться. Спать. Только спать. Какие погибельные глаза… и

голос… Кто же ты такая?..». С этой мыслью Кира провалилась в болезненное забытьё.

***

Через какое-то время Кира, вздрогнув, очнулась и резко выдохнула. Сердце колотилось от

выброса адреналина. Смиряя желание немедленно встать, Кира осторожно подвинулась на

кровати. Правая рука была свободна от капельницы. Она провела пальцами по повязке на лбу, проследила бинты на левой руке, ощупала грудную клетку. Видимо, ей не так давно поменяли

лёд, потому что побитые рёбра отчётливо ощущали холод. Дышать было не очень трудно. Но

двигаться нужно было аккуратно.

Кира поёрзала, разгоняя кровь в затёкшем теле, и задумалась. В Петербурге у неё практически

не было друзей, кроме Димки Тимофеева. Несколько старых знакомых, с которыми она время

от времени созванивалась, коллеги, дворники, продавцы магазинчиков возле дома – не в счёт.

Но такой жестокий урок – что это было? Может, её с кем-то спутали? Или это нападение

именно на неё? Тогда в чём крылась причина? Какие её поступки и действия спровоцировали

кого-то практически убить её? Мысли сбивались, путались, смешивались, наползали друг на

друга: что же всё-таки произошло?

Журналистку охватило нервное возбуждение. Когда в её жизни происходили события опасные, необъяснимые, не связанные между собой никакой логикой, у неё просыпался настоящий

охотничий азарт расследования, сама же она чувствовала необходимость в очередной раз

доказать себе, что её выживаемость, действительно, легендарна, как об этом не раз говорили ей

друзья.

Ей доставалось часто. В детстве дерзкую девчонку лупили и за язык, и за национальность. Быть

«немецким выкидышем» в СССР, мягко говоря, опасно для здоровья и для психики. В

юношестве ей силой продемонстрировали радости самцового секса. Да и потом Кире несколько

раз приходилось драться в тёмных переулках, когда очередной подвыпивший гуляка

самодовольно решал, что девушка достойна его похотливого тела. Конечно, пару раз Кира сама