Книга магии - Мартин Джордж - Страница 8

Я едва ворочал языком.

– Кто здесь?

– Извини, – сказал Дженсерик. – Вряд ли ты простишь меня, но все же не принимай это на свой счет. Ты всегда был человеком непредубежденным.

Иллюзия давления, как я понял, была вызвана не действием некой силы, а ее отсутствием. Впервые в жизни я был лишен могущества! Virtusexercitus, мерзкое заклинание из программы пятого курса, подавляет талант, усыпляет его. Я превратился в обыкновенного человека. Virtus используют не часто, потому что он причиняет боль не жертве, а самому заклинателю. Существуют и другие формулы – с тем же эффектом. Дженсерик намеренно выбрал virtus, чтобы показать, как он сожалеет о содеянном.

– Так это из‐за должности на кафедре Логики, – догадался я.

– Боюсь, что так. Видишь ли, у меня в Академии есть еще друзья.

Необходимо было любой ценой выиграть время.

– А капкан?

– Да, тоже моя работа. Родственники моего садовника. Жаль, что тебе пришлось их убить, но я понимаю. У меня есть связи. Я ведь тут живу.

Чтобы virtus продолжал действовать, надо сильно сосредоточиться. Напряжение изнуряет, выжимает все силы.

– Должно быть, ты очень любишь Гнато.

– Тут дело в интеллектуальных потребностях, – он вздохнул. – Мне требовался доступ к одной старинной формуле, но, увы, он весьма ограничен. Мой друг получил необходимое разрешение, добыл мне формулу, но на определенных условиях. Я бы и сам мог в конце концов прийти к ней, вывести из первопричин, но это займет годы, а у меня, знаешь ли, каждый месяц на счету. Даже владея формулой, для завершения работы потребуется не менее десяти лет. Мы ведь не знаем, сколько нам отпущено, да?

Он засмеялся.

– Извини, бестактно с моей стороны так вести себя при данных обстоятельствах. Послушай, ты ведь простишь меня? Я же не со зла. Ты должен меня понять как ученый ученого. Дело прежде всего. Ты представляешь, насколько оно важно, я же рассказал тебе.

Этот момент я пропустил мимо ушей. Его слова пролетели над моей головой, как гуси, спешащие на зимовку в теплые края.

– Хочешь сказать, что у тебя не было выбора?

– Я пытался действовать по официальным каналам, но мне отказали. Я не могу получить доступ, поскольку больше не работаю в Академии. Это несправедливо, – пусть я не живу там, но я выпускник Академии! Мой отъезд ничего не меняет, правда же?

– Ты мог бы вернуться.

Рано или поздно все возвращаются.

– Может быть… Нет, невозможно. Стыдно признаться, но мне тут больше нравится. Здесь так удобно работать. Никаких дурацких правил, политики, никто не станет глумиться надо мной и не пырнет ножом в спину из‐за мелкой должности. Нет, я не стану возвращаться. С меня хватит.

– Мальчишка в Риенсе… тоже ты?

– Да, моя работа. Я нашел его и сообщил властям. Мне надо было заполучить тебя.

– Ты сделал гораздо больше, – это была лишь догадка, но мне нечего было терять. – Ты напичкал мальчишку злостью и ненавистью. Подозреваю, что ты приходил к нему в снах. Fulgensorigo?

– Естественно, я знал, что они пошлют на дело именно тебя. Ты незаменим. Будь это обычный кандидат, послали бы первого попавшегося под руку чародея. Чтобы заполучить тебя, я превратил его в опасного мерзавца. Увы, я причинил кучу неприятностей стольким людям.

– Но игра в конце концов стоила свеч.

– Конечно.

Боль, знаете ли, отвлекает внимание. Едва мне представится возможность причинить ему нестерпимую боль, уколоть его совесть… мне есть на что надеяться.

– Ну нет, дружище, твоя теория никуда не годится. В ней есть изъян, и я его заметил. Он настолько очевиден, что бросается в глаза.

Мне не требовались заклинания, чтобы читать его мысли.

– Ты лжешь.

– Не оскорбляй меня! Я никогда не лгу, если речь идет о науке.

Он замолчал.

– Да, верно. Хорошо, тогда что это? Давай, рассказывай.

– С чего вдруг? Ты же убьешь меня.

– Необязательно. Ну, расскажи, бога ради! Что ты заметил?

В этот момент кончиками пальцев я наконец нащупал то, что искал: бутылочку aqua fortis, которую я прихватил из лаборатории несколько минут назад, когда нас обоих окутал лиловый туман. Я поддел ногтем пробку и бросил бутылку в нужном, как я надеялся, направлении.

Aqua fortis безжалостна. На сострадание она не способна. Она разъедает сталь. Люди, знающие в этом толк, говорят, что боли сильнее просто не существует. Я припас ее для Гнато, разумеется, в целях самозащиты, если бы он устроил на меня засаду и попытался заколдовать. В таком случае спасти меня может только боль. Я не смог бы достать подобное вещество в Академии, к запасам зелий и декоктов с ограниченным доступом так просто не подберешься, но я знал, что у моего друга Дженсерика найдется подходящая жидкость и добыть ее не составит труда.

Боль поразила его внезапно, и он утратил контроль над virtus. Я возродился к жизни. Я произнес lux in tenebris, чтобы разглядеть, что именно произошло. М-да, зрелище не из приятных. Кожа на его лице пошла пузырями, обнажив череп. Я воочию увидел, как растворилась кость. Поверьте, я пытался спасти его с помощью mundus vergens, но не смог надлежащим образом сосредоточиться, глаза не отрывались от ужасной сцены. Боль парализует, вгрызается в мозг, и ты теряешь способность думать. Я простил его, и он умер.

Откровенно говоря, в его теории с самого начала крылся изъян, ошибочная посылка. Он был неплохим человеком и в основном хорошим другом, но плохим ученым.

Вернувшись в Академию, я направился прямиком к отцу Сулпицию. Я рассказал ему обо всем произошедшем, включая признание Дженсерика.

Он взглянул на меня и кивнул.

– Гнато, – сказал он.

– Нет, – покачал я головой. – Ты.

Он нахмурился.

– Не глупи.

– Твоих рук дело.

– Чушь! Слушай, я легко докажу свою невиновность – у меня нет доступа к алхимическим складам, а у Гнато есть.

– Правильно, – кивнул я. – Поэтому ты и попросил его их достать. Он был рад помочь. Вы ведь друзья.

– Неправда.

– Дженсерику пришлось искать кандидата в студенты. Ты на такое не способен, а вот Гнато умеет их находить. Если бы ты умел, не обратился бы к Дженсерику.

Он глубоко вздохнул.

– Бред, чушь. Но допустим, ты прав, что бы ты сделал?

Я улыбнулся.

– Ничего. Нет, вру. Я снял бы свою кандидатуру. Так же, как и ты.

– И что, позволить Гнато…

О, сколько презрения было в его словах! Он бы ударил меня, если бы отважился. Он всегда смотрел на нас с Гнато свысока только потому, что мы оба уроженцы Месоги.

– Он достойный ученый. И потом, мне никогда не нравилась эта дурацкая должность.

Мальчишка из Риенса объявился в Академии, и его приняли. Он вписался в коллектив достаточно легко, намного лучше, чем я в его годы. Имейте в виду, у меня не было такого влиятельного покровителя из «стариков» на факультете, как у него. При должной поддержке он многого добьется. Я очень надеюсь, что так оно и будет, во славу нашего Отечества.

И еще я рад, что не получил должность на кафедре. В противном случае у меня не хватило бы времени на исследования, на которые я возлагаю большие надежды. Они касаются использования сильных кислот, чтобы уничтожать останки возвращенцев. Мы знаем, что огонь в данном случае бесполезен, поскольку оставляет по себе пепел, но если вся субстанция пожирается целиком, растворяясь в кислоте, то ничего не остается. Что ж, посмотрим, что из этого выйдет.

«Он непременно вернется, – говаривал некогда мой отец. – Наряди свинью в серьги, а она – бултых в навоз». Он сказал это, провожая меня в Академию. И ладно. Посмотрим.

Мэган Линдхольм[3]