Покажи мне бостонское небо (СИ) - "Diamond Ace" - Страница 14

- Так проясните ситуацию, Аннет, смелее. - Улыбка на лице Эвана становилась все шире.

- Ты меня любишь! И я тебя не убеждаю. Это факт! Зачем спасать человека, если он для тебя ничего не значит?

- Чтобы продолжить игру, затеянную Попутчиком.

- Зачем ты отодвинул в сторону Джейсона, тогда, в детстве? И сам же искал со мной общения?

- Поиск новизны, нетривиальных ощущений, отличных от тех, что я получал, изображая мертвецов, или стоя на крышах высотных зданий.

- А поцелуи? К чему они?

- Универсальное средство, позволяющее выразить свою благодарность. Восторг. Ничто не передает тепло так, как поцелуй. “Физическое спасибо”.

- Пошел ты, Эван… - Аннет соскочила с кровати, но Эйс схватил ее за руку и дернул так, что девушка упала обратно.

- Никогда, - спокойно начал Эван, - я повторяю - никогда больше не произноси подобную фразу в мой адрес. - Он достал небольшой складной нож, другой рукой взял девушку за горло, прижал к подушкам, а сам сел верхом. - Меня возбуждает твой гнев и доводит до отчаяния. Запомни: не оставляя выбора мне - ты не оставляешь его и себе. - Рукой, в которой был зажат нож, Эйс задрал сорочку Аннет и медленно повел лезвием по бедру. - Не кричи, это не так больно, как кажется. Чувствуешь, как кровь стекает по твоей коже? Запомни это ощущение. Запомни, почему все так произошло. Теперь я вряд ли найду оправдание пред Господом.

Эйс медленно встал и, проведя рукой по окровавленному бедру, отправился в ванную. Аннет, пытаясь прийти в себя, зажала порез простынями. Впервые Эван обратился к девушке на “ты”, когда та сидела со скованными руками около дома Лонгфелло, в Портленде. И вот сейчас. Даже к таким людям можно найти подход. Эйс вышел из ванной комнаты и, молча, покинул спальню. Аннет же собрала все постельное белье и бросила в корзину, направившись туда, где только что был ее “учитель”. Мысль об уязвимости такого перфекциониста, как Эван, перемешивалась с гневом и обидой, бессилием и жаждой мести. Аннет прекрасно понимала, что не в состоянии противостоять такому человеку, как Эйс. Но расчетливый и безупречный Эйс - это не Эван, который тоже что-то чувствует. Скорее всего, она попала прямо в цель, сказав, что он ее любит. Либо ошиблась настолько, что привела его в бешенство.

Лежа в ванной, Аннет услышала звуки скрипки и фортепиано, доносящиеся с первого этажа. Эйс вновь включил одно из своих любимейших произведений. Когда девушка взглянула на свое бедро, она была удивлена, ведь длина пореза составляла не более полутора сантиметров. Маленькая красная полоска, которой нет никакого оправдания. Никакой логики. Продукт импульсивности, необдуманного поворота в общении с человеком, для которого убийство - заповедь, а не грех. Но даже в тот момент, когда он был разъярен, его рука не давала сбоя, голос оставался твердым и уверенным. А ее шею Эван сжимал так, что девушка не могла пошевелиться, но при этом не задыхалась. Тотальный контроль.

Около часа Аннет не решалась спуститься вниз. Она поменяла постельное белье, протерла пыль, тонким слоем покрывшую мебель и пол просторной спальни, замочила окровавленные простыни, которые, скорее всего, так и будут алыми пятнами напоминать о случившемся. Но вечно просидеть в заточении Аннет не могла, потому и спустилась. Эйс сидел в гостиной, в своем кресле, а на подлокотнике стоял небольшой поднос со шприцом, жгутом и прозрачным пузырьком без этикетки. Аннет бросилась к Эвану, но тот лишь приоткрыл глаза и прижал указательный палец к кончику носа, призывая тем самым девушку не паниковать. Расслабленным голосом он пояснил:

- Это - морфий, дорогая моя. Я всего лишь снимаю болевые ощущения. Не волнуйтесь.

- Но… что у тебя болит?

- Это не имеет значения, Аннет. Присаживайтесь в кресло напротив. Послушайте, как Густав Майер смог перенести свои переживания на партитуры, материализовать тревогу. Его квартет играет божественно.

- Ты ведешь себя так, будто ничего и не случилось. Как обычно.

- Все, что стряслось между нами наверху, также ничего не значит, если, конечно, вы не извлекли урока из этой маленькой трагедии. Поймите, Аннет. Я не совершаю лишних действий, не говорю о том, что несущественно. Скажите честно, дорогая моя, вы же не почувствовали боли?

- Нет.

- Ваш мозг продуцировал столько эндорфинов, что по силе своего действия они превосходили любой опиат. То был не акт жестокости. Скорее, демонстрация того, как обычные вещи становятся неизвестными, необъяснимыми. Если вам делают больно, вы это чувствуете. Но не в этом случае. Все меняется местами, если нажать на правильную кнопку.

- Ты нажал. Но скажи, почему ты избираешь именно такие методы?

- Это противоречит всему, что нам известно о гуманности, природной тяге человека обучаться лишь на своих ошибках. Вы, Аннет…

Но Эйс не успел договорить, так как в этот момент, под звуки осыпающего стекла, в гостиную влетел небольшой сверток, на котором была наклеена записка. Эван спокойно поднялся с кресла, выключил музыку и замер, смотря то на дверь, то на окно, вслушиваясь в каждый шорох. Аннет смотрела на него, но не шевелилась, стараясь вести себя как можно тише.

- Подобные выходки не в состоянии вывести меня из равновесия, но настал тот час, когда хулиган должен быть наказан. Судя по форме свертка, в нем мы обнаружим колоду карт. А записка на оберточной бумаге, скорее всего, напомнит нам, что игра по-прежнему продолжается. Взгляните, Аннет.

“Мой старый друг. На “флопе” ты был отвратителен. Я знаю, где ты живешь. Думаю, полицию тоже заинтересует данная информация”.

- Ты был прав. Колода.

- И что же в ней необычного, Аннет?

Девушка отсчитывала карту за картой, пока не наткнулась на изображение бубновой дамы. Лицо Аннет.

- Сколько тщеславия в его действиях, дорогая моя. Он не поленился нанести ваше изображение на одну из карт, пытаясь на что-то намекнуть. Но в этом нет смысла. Равно как и в угрозах. В полицию он не пойдет. Все это - жалкая попытка расшевелить нас, выманить из укрытия. Думаю, пора дать объявление.

5 января, 1974 год. Бостон.

Неприветливое бостонское утро встретило Эвана и Аннет все тем же нескончаемым снегопадом. Крупные хлопья ложились на голову и плечи, оставляя после себя мокрые напоминания о скоротечности собственного превосходства.

Перекрикивая порывистый ветер, уносивший с собой практически любую информацию, Эйс обратился к своей спутнице:

- Знаете, Аннет, у народа Туантинсуйу существовала своя счетная система, называвшаяся кипу, которая физически представляла собой веревочные сплетения и узелки. При детальном рассмотрении можно обнаружить, что в узелках заложен некий код, более всего похожий на двоичную систему счисления. Поразительно, но современный интеллект, со всеми его возможностями и достижениями - ничто в сравнении с открытиями, состоявшимися сотни лет назад. Безысходность. Вот, что толкает науку вперед. Типичное бессилие, жажда упростить существование, придать ему аморфный вид. Скоро люди перестанут выходить из своих домов, потому что все необходимое будет под рукой. Тогда этот мир станет спокойным и безопасным лагерем, в котором не окажется места настоящим тревогам, переживаниям. Мы лишимся искусства. Мы станем сиротами, Аннет.

- А как же высадка на луну? Это, по-твоему, ничего не стоит? Или изобретение двигателя, самолета, сомневаюсь, что аэродинамика как наука настолько уж беспомощна.

- Это заблуждение, дорогая моя. Все, о чем вы говорите, касается лишь способов передвижения. Поиск такого источника энергии, за который не придется отдать целое состояние, но который позволит переместиться в пространстве на любое расстояние, независимо от того, что находится под ногами. Сама идея - побороть невозможность. И человек понимает, что в этой гонке - он в хвосте пелотона. Так зачем вырываться вперед, когда можно спокойно двигаться в аэродинамической “тени”? Выигрыш в энергии сравнительно больше, если брать в расчет горючее, ради которого мы срываем спины на заводах, в пиццериях и офисах.