Раздробленный свет (ЛП) - Спунер Меган - Страница 23

София поднимает голову, глядя на меня с нехарактерным колебанием.

— Ну, если ты этого не скажешь, то это сделаю я. Все слышали трансляцию с Эйвона. Вот о чем говорил Флинн… Флинн Кормак, парень на той записи… вот об этом он говорил. О существах, которые могут влиять на разум.

Звучит безумно. За пределами безумия. И если бы я не видел, через что прошли Тарвер с Лили, если бы я не следил за женщиной, которая помогла Лару скрыть заговор Эйвона, я бы вежливо показал этой девушке на дверь и вернулся к своим экранам.

— Да, — говорю я вместо этого, мой голос кажется картонным, тонким даже для моих собственных ушей. — Шепоты… так он их называл. Он сказал, что эти шепоты из другой Вселенной.

— Несомненно должен быть какой-то способ просто отрезать нашу Вселенную от их, чтобы Лару не смог использовать шепоты.

Я качаю головой.

— Они появились из гиперпространства. Если мы закроем дверь в их Вселенную, мы останемся без возможности прыгать через их измерение с места на место. Не станет быстрых, световых путешествий, и гиперсетевой связи между планетами.

София хмурится.

— Хорошо, давай не будем этого делать. Так как же бороться с тем, что может проникнуть в твой разум и контролировать твои мысли?

Жаль, что у меня нет ответа, но вместо этого тишина снова затягивает нас, на этот раз густая и удушающая. Я не знаю, как бороться с шепотами. Вот почему я пытаюсь бороться с самим Лару, пытаясь вытащить его на свет. Несмотря на то, что я знаю ее недолго, странно видеть Софию в такой растерянности. Я делаю глубокий вдох и говорю вслух то, что никогда никому не говорил, кроме как самому себе.

— Вместо этого мы сражаемся с ним. С его компанией.

Ее взгляд снова открывается от пола, а брови приподнимаются.

Я киваю в сторону экранов.

— Мы ничего не можем сделать против существ, которые могут проникнуть в наши головы, но мы можем остановить то, что они привыкли делать. Что бы это ни было. Люди Эйвона сумели противостоять Лару, несмотря на то, что эти существа были там. И… — мои слова обрываются, и я почти задыхаюсь, пытаясь остановить свой импульс. — И я думаю, что выжившие с «Икара» тоже столкнулись с ними, — заканчиваю я наконец. Я не готов дать ей знать о моей связи с младшей Лару.

София опять хмурится.

— Откуда ты можешь это знать?

— Это длинная история, — отвечаю я. — Но я до сих пор ищу. В течение многих лет я рылся в «Компании Лару». Я говорил тебе, что у меня есть свои причины, чтобы уничтожить ее.

София откидывается назад, упираясь плечами в стену рядом с кроватью. Она не торопится с ответом, и взгляд серых глаз ложится на меня, как ощутимый вес.

— Я рассказала тебе о себе, — тихо произносит она. — Ты не думаешь, что я должна знать, почему ты в этом? Почему я должна тебе доверять?

В одно мгновение передо мной встает лицо брата. Я всегда его вспоминаю, он был старше, хотя сейчас я стал выше, чем был он, когда умер. Веснушчатый, улыбающийся, он всегда смеется в моей памяти, хоть я никогда не помню над чем. Над такими вещами, над которыми смеются братья, глупые детские шутки, которые не понятны никому другому. Горе обвивается вокруг моего горла, сжимаясь, как рука, так что трудно сглотнуть.

— Потому что семья Лару убила моего брата.

София молчит какое-то время, но я все еще чувствую, что она смотрит на меня.

— Мне очень жаль, — говорит она наконец, и на данный момент этого достаточно.

Я откашливаюсь, чтобы прочистить горло, и выпрямляюсь в кресле.

— Ну, пока мы здесь в безопасности. Никто никогда не находил это место, а я здесь уже много лет. Мы можем перегруппироваться и придумать следующий ход. Подождем несколько недель, посмотрим, спадет ли напряжение.

— Несколько недель… — София повторяет мои слова, внезапно больше не глядя на меня, а глядя скорее мимо меня с беспокойным выражением на лице.

— Что не так? Я знаю, что это не пентхаус, но это лучше, чем…

— Нет, нет, это место прекрасно, — пренебрежительно отвечает София, от чего я понимаю, что мыслями она где-то далеко. — Я помню, что сказал один из тех парней, в главном офисе «КЛ», прямо перед тем, как ты появился там. Что-то насчет недели, чтобы исправить разлом и убедиться, что он работает исправно.

— Итак… что случится через неделю, что так важно для Лару?

София поднимает брови.

— Серьезно? Ты не знаешь? — Одна сторона ее рта приподнимается, вырисовывая слабейший призрак ямочки и изгоняя затяжные остатки горя. — Ты когда-нибудь выглядывал из-за этих экранов?

— За неделю столько всего случится, Ямочки. Я, наверное, знаю об этом больше, чем ты.

— Возможно. Но качество важнее количества, мой добрый друг. Запусти поиск по «Дедалу».

Это название пробивает меня насквозь. Мне не нужно искать его… вся Галактика знает о братском корабле «Икара».

— О, святое дерьмо, ты права. Скоро состоится торжественное открытие музея «Дедала».

— И гала-вечер открытия будет иметь продолжение приветственной вечеринкой для всех планетарных посланников, посещающих саммит мира. — Ее рот изгибается таким образом, что совершенно не связанно с улыбкой. — Чтобы обсудить эти надоедливые восстания.

Правящие сенаторы с каждой планеты Галактики, все в одной комнате, все с отпущенной охраной.

— О, черт.

— Лару жаждет власти, — продолжает София. Ее лицо, когда она произносит это имя, становится твердым, как гранит. Она может быть непревзойденной актрисой, но не может скрыть свою ненависть. — Если он сделает с сенаторами то, что он делал с людьми на Эйвоне или с людьми в главном офисе «КЛ»…

— Тогда он сможет контролировать всю Галактику. — Во рту становится сухо, холодок поселятся внизу живота, что заставляет меня дрожать. Достаточно тяжело разоблачить Лару и его компанию без контроля властей. — Сможет ли он переместить что-то такое же большое, как разлом, который мы видели? И спрятать его от целого корабля, полного персонала и гостей, не говоря уже о средствах массовой информации, которые будут роиться на празднике?

София колеблется, поглядывая то на меня, то на мои экраны, то отводит глаза.

— У меня есть контакт, — говорит она наконец, — в «КЛ». Я получила от нее немного… мы собирались встретиться в тот день в голокомнате. Но она рассказала мне до этого, что технология, которую Лару использовал для создания разломов, та же технология, что и в новых гиперпространственных двигателях, что имеет смысл, учитывая то, что ты только что сказал мне о том, откуда шепоты. Мой контакт разбирается в разломах… думаю, она работала над проектом или, по крайней мере, над новыми двигателями, как на борту «Икара».

— И она та, кто будет на борту «Дедала». — Не нужно быть гением, чтобы понять, куда она ведет, и мне уже не терпится взглянуть на чертежи корабля. — Там может оказаться разлом, скрывающийся у всех на виду.

— И если мы не доберемся до него первыми, Лару превратит весь Галактический Совет в оболочки под своим командованием.

— О, черт, — повторяю я, прикрывая глаза.

— И ад воспламенится, — соглашается она.

— Верните ее! — кричит голубоглазый на нас, на маленькое пятнышко в сером мире. — Вы возвращали ученых на Элизиуме снова и снова! Вы сводили их этим с ума! Все, что я прошу, это одна жизнь, одна… — слова покидают его.

Лицо измождено, темные волосы поседели и побелели на висках и на затылке. Его страдания отличаются от страданий, которые мы узнали в сером мире. Эта тоска особенная, индивидуальная, неповторимая. Он учит нас получать удовольствие. У этого вида есть слово для этого. Месть.

— Пожалуйста, — шепчет голубоглазый. — Если не для меня, то для моей маленькой девочки. Она нуждается в своей маме.

Мы молчим. Пусть он познает одиночество. Пусть он поймет. Пусть он будет тем, кто смотрит, ждет и учится. Его уроки были горькими.

А я познаю удовольствие.