Перки, кач, ректификат! (СИ) - Вишневский Сергей Викторович - Страница 9

— Не то, чтобы бросил, — пробормотал охотник.

— Да, я тоже в завязке, — вздохнул мечник. — Двадцать золотом за литр — это перебор. А всякое пиво и вино уже поперек горла.

— Ну, места знать надо, — усмехнулся охотник.

Мечник сразу сделал стойку и с прищуром спросил:

— А ты знаешь?

Ухмылка пропала с лица Алексея, он опасливо оглянулся и кивнул в сторону.

— Пойдем, отойдем куда-нибудь, где потише.

Отойдя недалеко от привратной площади, в парк, они уселись на лавочку. Удостоверившись, что рядом никого нет, широкоплечий мужчина спросил друга:

— Ну! Колись! Почем и где протирку берешь?

— Понимаешь, — охотник облизнул губы и еще раз воровато оглянулся. — Первое правило ордена — никому не говорить об ордене. А второе правило…

Тут уже мечник почуяв тайну тоже оглянулся.

— А что второе?

— Второе правило ордена: Совсем никому не говорить об ордене…

Две фигуры в плащах шли по темному переулку быстрым шагом, ловко обтекая углы и старые ящики. Складывалось четкое ощущение, что незнакомцы были тут не в первый раз.

Фигуры свернули в очередной узенький проход и спустились к неприметной двери в подвал. Один из них затравленно оглянулся, а второй изобразил по двери сложный стук.

— Пароль! — раздался голос с той стороны.

— Во имя Мастера, Маргариты и собачьего сердца! — громко прошептал один из незнакомцев.

За дверью лязгнул, и она со скрипом отъехала в сторону. На входе незнакомцев встретили двое мужчин. Один в белом халате, а второй в доспехе и с мечом наготове. Они пропустили в небольшой тамбур незнакомцев, достали бутылку с прозрачной жидкостью и налили две рюмки. Оба гостя одновременно выдохнули и опрокинули в себя по рюмке, занюхав рукавом.

Только после этого, охранник в белом халате спросил:

— Кто с тобой?

— Это мой друг, Витька. Он…

— Я его не знаю. — раздался гулкий бас из фулплейта. — Ты нарушил два первых правила, Алексей.

— Погодите! Он свой в доску! Витька! Покажи!

Второй мужчина достал из инвентаря сверток и протянул охранникам. Развернув его, они обнаружили несколько огурцов.

— Соленые огурцы? — удивленно пробормотал охранник.

Второй не стал ждать разъяснений и ухватил огурчик, закинув в рот. Как только он его укусил, то послышался характерный хрустящий звук.

— Они хрустят! — промямлил он, выпучив глаза, и повторил: — Они хрустят и… Они с хреном!

— Дай сюда! — второй тут же выхватил второй огурчик и закинул его в рот, захрустев им. Молча его прожевав, он поднял взгляд на посетителей и четко произнес: — Труби общий сбор! Сегодня праздник!

«Проповедь»

Бредя во тьме, мы каждый раз натыкались на одни и те же стены. То мы бились о стену гномьей жадности, то о стену людской морали, или стену эльфийского чванства и высокомерия. И каждый раз, разбивая кулаки в кровь, ощущали ладонями холод камня на плите возрождения.

Все всегда пытались проломить стены. Мы бились по одиночке, группами, армиями, но результат всегда был один. Каждый был уверен, что еще немного и стена падет, но это были лишь иллюзии. Единственные стены, которые перед нами стояли — стенки наших черепных коробок. Но мы, как мухи на окне, продолжили биться, даже не пытаясь оглянуться вокруг.

И вот, когда мы склонили головы и усмирили гордость, побираясь пробными рюмками в тавернах гномов, явился ОН.

Он стал лучом света, который озарил наш лабиринт из трех сосен. Это было настоящим откровением. Никто и никогда не пытался делать или думать как он.

Не было ни войны, ни восстания, ни революции, но однажды он собрал всех страждущих в одной таверне. Оглядел нас и достал деревянное ведро с водой, благословил и отпил из него. Затем он передал его следующему и каждый, кто прикладывался к нему, восклицал от изумления. Вместо воды, в ведре был самый настоящий, отдающий сивухой портвейн. Старый добрый «Три топора», который каждый из нас успел попробовать в молодости. Мы пили его вволю из деревянного ведра. Капли текли по подбородку, заливали грудь, но я клянусь вам — это был лучший портвейн в моей жизни. Когда каждый отпил из священного ведра, он обвел взглядом наши счастливые лица и произнес:

— Нам нужен змеевик!

Сотворив чудо вместе, был основан орден. Он стал нам и семьей и делом всей нашей жизни, и дабы оградить его от неразумных и завистливых нам пришлось создать правила.

Первое правило ордена — никому не говорить об ордене.

Второе правило ордена — никогда НИКОМУ НЕ ГОВОРИТЬ ОБ ОРДЕНЕ!

Третье правило ордена — Тот кто пришел в орден впервые — будет пить!

Четвертое правило ордена — относись к ордену как к семье, и он будет относиться к тебе как брату.

Пятое правило ордена — не догоняться тем, на чем написано «НА ОПОХМЕЛ».

Шестое правило ордена — нечего налить? Тогда найди чем закусить и возвращайся в орден.

Седьмое правило…

Глава пятая, стих восьмой.

«Откровение апостола Владимира»

— Я же тебе говорю! Не обычный хрен, который в огороде растет, а орочий! Они его «Тещин щавель» зовут. Обычный хрен в игре почему-то не работает и огурцы выходят без запаха. — новоявленный член ордена яростно объясняя секреты изготовления «Старшему научному разработчику соленых закусок». Оба уже порядочно набрались и уже давно не обращали внимания на гомон, царивший в «Шумной комнате».

Комната представляла собой прямоугольное помещение заставленное столами, стульями и небольшой трибуной у стены. В комнате была куча народа, которая разбилась по компаниям и неспешно выпивала прозрачную жидкость и закусывала нехитрой закуской, которая присутствовала на столах.

Неспешные разговоры прервал скрип входной двери, в которой появились Владимир и Проф. Оба были под хмельком и передвигались, держа друг друга под руку. Профессор шел справа, но его косило влево, а Владимир шел слева, но его косило вправо. Путем компенсации векторов, у них получалось идти прямо.

Когда они вошли, гомон стих, и все уставились на них.

— Влдя! — пробормотал в полной тишине заплетающимся языком профессор. — Дохладбушделатьты!

— Почему я? — спросил компенсатор вектора заноса по виляющей траектории, ткнув пальцем себя в грудь. — Идея была твоя! — шатающейся по сторонам рукой указал он на Профа.

— Птомуч… Потомч… — профессор сплюнул, глубоко вдохнул и четко произнес: — Я в говно!

— Понял! — кивнул Владимир. — Ты не можешь говорить, а я не могу ровно стоять!

— Свершнточнк-кллега! — кивнул пьяный профессор.

— Лева! План таков… — пробормотал собутыльник и напарник по экспериментам. — Ты держишь меня ровно, а я говорю!

— С-сгласен!

После этого диалога парочка поворачивает в обратную сторону от трибуны и, сделав два шага, упирается носом в стену.

— Лева! Стена!

— Вижу!

— Что будем делать?

— Кр-ругом!

Парочка синхронно развернулась и виляя продолжила путь к трибуне. Проф держал Владимира за плечо, а тот в свою очередь, то заваливался вбок, то хватался за трибуну, так как его ноги так и норовили подкоситься и отправить хозяина на пол.

— Товарищи собу… нет. — Владимир нахмурился — Нет, не так. Товарищи соордин… Погодите, нет такого слова. Товарищи алкогол… нет. Не стоит о наболевшем. — Владимир вздохнул, и махнул рукой. — Товарищи! Просто товарищи! Наш отдел «Настоек и нетрадиционных коктейлей», сегодня решил нас порадовать! Но очередным коктейлем, а фундаментальной новостью!

Владимир кашлянул и потянулся к бутылке с водой, чтобы смочить горло. Он ее почти ухватил, но в последний момент промахнулся, ухватив рукой воздух. Затем еще раз и еще.

Положение спас профессор, вложивший бутылку в руку Владимира, но при этом отпустил его плечо. В итоге докладчик грохнулся на пол, но с бутылкой воды. Мычащий нечто невообразимое Проф наклонился к собутыльнику и принялся его поднимать.