Порочный миллиардер (ЛП) - Эшенден Джеки - Страница 20

Она перекинула волосы через плечо, и когда расчесывала их пальцами, он заметил, что ногти у нее тоже накрашены. Темно-синим с крошечными золотыми сердечками.

Какого хрена ты обращаешь внимание на ее ногти?

Он понятия не имел.

- Я просто не знаю, - сказала она, как будто это не было большой проблемой. - Это... чувство. Это все, что я могу сказать. Я просто знаю, что серия еще не закончена, и что есть что-то, что поможет мне связать все это вместе. Это придаст всему смысл.

Чувство. Иисус Христос.

- Что тебе нужно для вдохновения? - он услышал свой вопрос, хотя на самом деле это не имело для него никакого значения.

Она отвернулась, оглядывая комнату, как будто действительно искала ответ на вопрос. Затем ее взгляд внезапно вернулся к нему. Ее брови сошлись на переносице, глаза сузились, взгляд стал сосредоточенным.

- Вообще-то, - медленно произнесла она. - Думаю, ты мне понадобишься.

Лукас не часто удивлялся, потому что удивление обычно приводило к смерти, особенно во время миссии. Но теперь он был удивлен. Это чувствовалось, как всплеск холодной воды.

Он напрягся.

- Я?

Теперь она шла к нему, ее пристальный взгляд был знаком ему. В основном потому, что это был тот же самый взгляд, который он использовал, когда фокусировался на цели. Вот только винтовки у нее не было. У нее был только карандаш.

- Да, - она подошла еще ближе, пристально глядя ему в лицо, ее взгляд скользил по нему странно безразличным образом, как будто он был одним из ее полотен. - Да, я думаю, это должен быть ты, - она двинулась влево, все еще глядя на него, и начала кружить позади него.

Мгновенно его шерсть встала дыбом, и он повернулся к ней, годы инстинктов восстали против того, чтобы показывать кому-либо свою спину.

- Что ты делаешь?

Она остановилась и заморгала.

- О, извини. Я... искала, - ее щеки вспыхнули, и он понял, что она стоит совсем близко от него и что он чувствует ее сухой, слегка яблочный запах. - Прости. Дело в том, что я уже несколько недель ищу вдохновения, а ты... можешь им стать.

Его руки зудели от желания прикоснуться к длинной пряди волос, упавшей на одно плечо, посмотреть, такая ли она мягкая, как кажется, и он знал, что если пошевелится, то сделает именно это. Поэтому он держался очень, очень тихо и только спросил:

- Почему я?

Она сжала руки, ее изящные пальцы с красивыми ногтями переплелись.

- Как я и сказала. Это твоя энергия. Плюс... - она заколебалась. - Ты также самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела.

Эти слова поразили его, и, как и все, связанное с Грейс Райли, он понятия не имел почему. Да, он знал все о своей внешности. Она заставляла мужчин и женщин смотреть на него. Когда он был подростком, девушки уделяли ему много внимания, а когда он стал старше, уже женщины уделяли ему много внимания. Другой мужчина мог бы наслаждаться вниманием или даже воспользоваться им, но Лукас этого не делал. Он игнорировал это. Потому что внешность ничего не значит. Меньше, чем ничего. Его внешность не имела ничего общего с тем, как хорошо он выполнял свою работу, и поэтому она не имела для него никакого значения.

Но сейчас, глядя в глаза Грейс, большие и золотистые, он почувствовал, как внутри у него что-то сжалось. Чувство, которое он не мог распознать.

- Внешность – ничто, - он старался говорить холодно и ровно, не обращая внимания на странное ощущение в животе. - Она ничего не значит.

- Ты говоришь, как человек, у которого за всю жизнь не было ни одного дня невзрачности, - слова были едкими, и он не пропустил в них нотки обиды.

Странно. С чего бы ей обижаться?

- Моя внешность не влияет на мою цель, и это все, что имеет значение для меня, - почему он объяснялся? - И если она не влияет на твою способность рисовать на холсте, то не должна иметь значения и для тебя.

Она покраснела и отвела взгляд.

- Да, но мы говорили не обо мне. Мы говорили о тебе, - она снова посмотрела на него. - Знаешь, ты вроде как у меня в долгу.

- В долгу у тебя? За что?

- За то, что запер меня в этой квартире и не выпускаешь.

В нем шевельнулось незнакомое раздражение.

- Мы это уже обсуждали. Это для твоей защиты.

- Да, я понимаю, знаю. Но ты заставил меня уволиться с работы, а потом заплатил все мои счета, не спрашивая.

Нет, он все еще не понимал, почему ее это раздражает. Работа, конечно. Но счета?

- Тогда я сделаю расписку, если это сделает тебя счастливее.

Не то, чтобы ему нужны были деньги. Не тогда, когда в его распоряжении были миллиарды Тейтов. Но если она собирается упрямиться, то он не станет спорить.

Грейс вытащила карандаш из-за уха, затем поднесла его ко рту, зажав кончик маленькими белыми зубками.

- Мне не нужна расписка.

Он не мог отвести глаз от ее губ, от того, как ее полные красные губы сомкнулись вокруг карандаша, когда она задумчиво жевала его.

- Тогда чего же ты хочешь? - его голос показался ему хриплым.

Грейс пожевала еще секунду, потом вынула карандаш изо рта.

- Я хочу, чтобы ты позволил мне нарисовать тебя.

Глава Седьмая

Грейс сидела на полу в гостиной, позволяя холодному серому свету зимнего дня проникать сквозь витражное стекло большого витражного окна, наблюдая, как он становится теплым и золотистым, скользя по ее голым ногам.

Внутри было тепло, главным образом потому, что она наконец поняла, как включить отопление. Очевидно, Лукасу нравилось, когда было холодно, что было неудивительно, но, к сожалению для него, это не нравилось ей. В ее квартире было паршивое отопление, к тому же дорогим, так что роскошь находиться в теплом месте была той, которой она собиралась наслаждаться, пока могла.

Она наклонила голову, разглядывая крошечные цветочки, которые старательно рисовала зубочисткой на ногтях. Нейл-арт был тем, что она делала, когда у нее не было вдохновения писать картины или, когда ей нужно было сделать что-то бессмысленное, чтобы успокоить свой мечущийся мозг, а ее мозг в последнее время много работал. Хорошо, что она захватила с собой небольшую коллекцию лака для ногтей, потому что ей действительно нужно было успокоиться.

Взяв чистую зубочистку, Грейс обмакнула ее в золотой лак и начала рисовать еще более крошечные золотые листочки на стеблях маленьких серебряных роз, пытаясь сосредоточиться на этом, а не на Лукасе, черт бы его побрал, Тейте.

Ей не следовало просить его позировать. Никогда. Просто он продолжал давить на нее, желая узнать, почему она нарисовала его, а затем задавал еще больше вопросов о ее картинах. И конечно, прошли годы с тех пор, как кто-либо проявлял интерес к этому, поэтому она открыла свой большой рот и начала говорить о чувствах, энергии и... и всяких нелепых вещах.

Потом он спросил, что ей нужно для вдохновения, и она посмотрела на него, и это поразило ее, как удар молнии, как это иногда случалось. Что ей нужен именно он. Не для ее большой картины, нет, но он сидел в ее голове, и единственный способ вытащить его - это нарисовать. И, может быть, когда она это сделает, то поймет, что на самом деле хочет написать.

Просить его позировать для нее казалось хорошей идеей в тот момент. Но потом он наотрез отказался, повернулся и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.

Это так взбесило ее, что она швырнула карандаш в его удаляющуюся спину.

Остаток дня он провел вдали от нее, проводя больше времени в спортзале, а затем спустился в подвал квартиры, занимаясь Бог знает чем, и нет, ей не было интересно чем именно.

Сегодня, когда она проснулась, он уже ушел, и у нее был целый день, чтобы сидеть здесь и медленно закипать. И, может быть, немного паниковать, совсем тихо, сама в себе. Потому что дни шли, а она все еще не начала рисовать, а через две недели - нет, уже через полторы - должна была состояться выставка. К тому же Лукас не добился никакого прогресса в поисках людей, преследующих ее - по крайней мере, так он ей сказал, - так что она понятия не имела, что произойдет, если их не найдут к тому времени, когда начнется выставка.