Бойцовский клуб - Паланик Чак - Страница 8

Может, выход не в саморазвитии.

Тайлер никогда не знал своего отца.

Может, выход в саморазрушении.

Мы с Тайлером по-прежнему вместе ходим в бойцовский клуб. Теперь он собирается в подвале бара, в субботу ночью, после закрытия, и каждую неделю там все больше парней.

Тайлер встает под единственной лампочкой в середине черного бетонного подвала, и ее свет мерцает в темноте, отражаясь в сотнях пар глаз. Тайлер кричит:

– Первое правило бойцовского клуба! Бойцовский клуб не обсуждают! Второе правило бойцовского клуба! Бойцовский клуб не обсуждают!

Лично я знал своего папашу на протяжении лет шести, но ничего не помню. Каждые шесть лет мой папочка заводит новую семью в новом городе, словно это его работа.

В бойцовский клуб ходит поколение мужчин, воспитанных женщинами.

Тайлер стоит под одинокой лампочкой в послеполуночной тьме подвала и перечисляет другие правила: два человека на бой, один бой за раз, никаких туфель и рубашек, бой продолжается столько, сколько нужно.

– А седьмое правило заключается в том, – добавляет Тайлер, – что если ты впервые в клубе, то должен драться!

Бойцовский клуб – это не футбол по телевизору. Ты не смотришь на кучку незнакомцев, которые за полмира от тебя колотят друг друга, по спутнику с двухминутной задержкой, рекламой пива раз в десять минут и перерывами на поиск станции. После того как побываешь в бойцовском клубе, наблюдать футбол по телевизору – все равно что глядеть порнушку, когда можешь отлично потрахаться.

Бойцовский клуб заставляет ходить в спортзал, коротко стричь волосы и ногти. В спортзале полно парней, они пытаются быть мужчинами, словно быть мужчиной означает выполнять капризы скульптора или художника-постановщика.

Как говорит Тайлер, у них даже сопли прокачанные.

Мой отец не учился в колледже, поэтому я должен был его окончить. Потом я позвонил ему по межгороду и поинтересовался: что дальше?

Папаша не знал.

Когда я устроился на работу и мне стукнуло двадцать пять лет, я по межгороду спросил: что дальше? Папочка тоже не знал, поэтому ответил: женись.

Теперь я тридцатилетний старикан и не уверен, что женщина – ответ на мои вопросы.

То, что происходит в бойцовском клубе, не имеет отношения к словам. Кому-то нужно драться каждую неделю. На этой неделе Тайлер заявляет: пускаем первых пятьдесят – и все. Достаточно.

На прошлой неделе я выбрал парня, и мы с ним записались на бой. Наверное, у него выдалась скверная неделя, потому что он ухватил мою голову двойным нельсоном и колотил меня лицом по бетону, пока я зубами не прокусил себе щеку изнутри, а глаз не заплыл и не начал кровоточить. Я сказал: хватит – и смог полюбоваться кровавым отпечатком половины собственного лица на полу.

Тайлер встает рядом со мной, мы оба глядим на большую «О» моего рта посреди кровавой лужи и маленькую прорезь глаза, уставившуюся на нас с пола.

– Круто! – восклицает Тайлер.

Я пожимаю парню руку и говорю: хороший бой.

– Как насчет следующей недели? – спрашивает он.

Пытаюсь улыбнуться распухшими губами и отвечаю: взгляни на меня. Как насчет следующего месяца?

Нигде не чувствуешь себя таким живым, как в бойцовском клубе. Когда ты один на один с другим парнем, под единственной лампочкой, в окружении внимательной толпы. Суть бойцовского клуба – не в том, чтобы выиграть или проиграть. Ее нельзя выразить словами. Ты наблюдаешь, как парень приходит в клуб в первый раз, и его задница напоминает буханку белого хлеба. Видишь этого же парня через шесть месяцев – он словно вырезан из дерева. Он верит, что справится с чем угодно. В бойцовском клубе пыхтят и фыркают, как в спортзале, но суть не в том, чтобы хорошо выглядеть. Там истерически кричат на непонятных языках, словно в церкви, и, проснувшись воскресным днем, ты чувствуешь себя спасенным.

После моего последнего боя парень, с которым я дрался, вымыл пол, пока я звонил в страховую компанию, чтобы сообщить о намечающемся визите в травмопункт. В больнице Тайлер объясняет, что я упал.

Иногда Тайлер говорит за меня.

Я сам сделал это с собой.

Бойцовский клуб не обсуждают, потому что он существует всего пять часов, с двух ночи до семи утра воскресенья.

Когда мы с Тайлером создали бойцовский клуб, ни один из нас прежде не дрался. Если ты никогда не дрался, тебе интересно. Покалечат ли тебя? Что ты способен сотворить с другим человеком? Я был первым, кого Тайлер решился спросить об этом. Мы оба достаточно выпили в баре, где всем было безразлично, и Тайлер сказал:

– Хочу, чтобы ты сделал мне одолжение. Ударил меня как можно сильнее.

Я отказался, но Тайлер все мне объяснил. Рассказал, что не желает умирать без шрамов, устал смотреть профессиональные бои и хочет узнать больше про самого себя.

Про саморазрушение.

В то время моя жизнь казалась чересчур полноценной, и, может, нужно разбить себя вдребезги, чтобы стать чем-то лучшим.

Я огляделся и кивнул: ладно. Но снаружи, на парковке.

Мы вышли на улицу, и я спросил, куда Тайлер хочет получить – в лицо или в живот.

– Удиви меня, – предложил Тайлер.

Я сказал, что прежде никого не бил.

– Так дай себе волю, – посоветовал он.

Закрой глаза, попросил я.

– Нет, – возразил Тайлер.

Как любой парень в свою первую ночь в бойцовском клубе, я сделал глубокий вдох и ударил Тайлера кулаком наотмашь, целясь в челюсть, словно в фильме про ковбоев. Мой кулак врезался ему в шею.

Черт, сказал я, это не считается. Хочу попробовать еще раз.

– Нет, считается!

Тайлер врезал мне, точно боксерской перчаткой на пружинке, как в утренних субботних мультиках. Попал прямо в середину грудной клетки, и я опрокинулся на машину. Мы стояли – Тайлер потирал сбоку шею, я прижимал руку к груди, – и оба понимали, что оказались там, где никогда прежде не были. Подобно кошке и мышке в мультиках, мы оба остались живы и хотели узнать, как далеко сможем зайти и не умереть.

– Круто, – произнес Тайлер.

Ударь меня еще раз, сказал я.

– Нет, ты меня!

Я ударил его, девчачьим широким замахом, прямо под ухо, а Тайлер оттолкнул меня и врезал каблуком мне в живот. То, что случилось дальше, нельзя выразить словами. Бар закрылся, а посетители вышли на парковку, окружили нас и начали вопить.

Я наконец почувствовал, что могу починить все, что не работает в этом мире; справиться с рубашками, которые вернулись из прачечной без пуговиц на воротничке; с банком, заявляющим, будто я задолжал сотни долларов. Моей работой, где босс влез в мой компьютер и напортачил с командами ДОС. И Марлой Сингер, которая украла у меня группы поддержки.

Когда бой заканчивался, проблемы оставались, но больше не имели значения.

Первый наш бой состоялся воскресной ночью. Тайлер все выходные не брился, и я оцарапал костяшки о его щетину. Мы лежали на спине на парковке, глядя на единственную звезду, которая пробилась сквозь уличные огни, и я спросил Тайлера, с чем он дерется.

С отцом, ответил Тайлер.

Может, нам не нужен отец, чтобы стать полноценными. В драках в бойцовском клубе нет ничего личного. Ты дерешься, чтобы драться. Бойцовский клуб не обсуждают – но мы обсуждали, и позднее парни собирались на парковке после закрытия бара, а когда похолодало, другой бар предложил нам подвал, где мы теперь собираемся.

Когда клуб собирается, Тайлер излагает правила, которые мы с ним придумали.

– Большинство из вас, – кричит он в световом конусе, в центре забитого мужчинами подвала, – пришли сюда, потому что кто-то нарушил правила! Кто-то рассказал вам про бойцовский клуб! Перестаньте болтать языком, – добавляет Тайлер, – иначе вам придется основать новый бойцовский клуб. На следующей неделе вы будете записываться, и только первые пятьдесят попадут внутрь. Если попали внутрь, сразу договаривайтесь насчет боя. Если не желаете драться, другие хотят, так что лучше вам сидеть дома.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».