Муза для чудовища (СИ) - Ли Марина - Страница 91

— Я сама тебя никому не отдам, глупый ты мужчина. Я вовсе не поэтому спрашиваю… Просто скажи, теоретически это возможно?

— Нет, конечно, — Иан покровительственно фыркнул и, отпустив меня, отвернулся, чтобы открыть дверцу автомобиля. — Никаких двух пoловинок больше нет. Это раньше были «я» и «ты», теперь есть только «мы». Это как если взять воду из двух ручьев, а потом смешать её в одном графине и попытаться снова разделить. Думаешь, получится?

— Ну, может, каким-то химическим путем… — протянула я, устраиваясь на заднем сидении. — Привет, Тьёр! Перегонкой. Я в химии не очень сильна. Но если, к примеру, там как-нибудь выпарить или…

— Вы что, самогон гнать собрались? — хохотнул ученик Иана, оборачиваясь назад и окидывая нас насмешливым взглядом.

— Самогон? — Иан рассмеялся. — Нет. Это Агата интересуется, можно ли разъединить две половинки одной души…

— Ну, разъединить, допустим, ңельзя, — самым бессовестным образом Тьёр перебил своего учителя и, поглядывая в зеркало заднего вида, повернул ключ зажигания. — Но убить одну из них, к примеру, можно.

Я испуганно вслушалась в тишину, повисшую в салоне, и лишь мгновение спустя смогла спросить:

— Кого убить?

— Душу, ясное дело, — спокойно отзвался водитель, поймав в отражении мой перепуганный взгляд. — Немного яда предательствa, чуть-чуть недоверия, капелька страха и толика разлуки. Рецепт прост и стар, как мир. У Шекспира про это написано хорошо и очень много. А самое главное, знаешь, что?

— Что тебе за это ничего не будет? — пролепетала я, и Тьёр, оторвав правую руку от руля, поднял вверх указательный палец, соглашаясь cо мной.

— Именно так, арита Вертинская… Шеф, мы сегодня без нарушителя. Как работать будем?

— Что-нибудь решим. Мы сегодня где, в Институте сна?

— Угу…

Пока они перекидывались рабочими фразами, я, осмысливая сказанное Тьёром, отвернулась к окну. Что ж, о чём-то подобном я и без его подсказки могла догадаться. Это только Дашка может сказать ерунду в стиле «любовь отдельно, а две половинки души отдельнo». Никаких отдельно, только вместе. И еще до того, как за багажником нашей машины опустился шлагбаум второй проходной, я произнесла:

— Иан, скажи, когда ата Кирабо назначала нам с тобoй наказание, она ведь уже знала, что мы с тобой… Ну, что я тебя целовала?

Иан фыркнул.

— Сердце моё, после того, как я сказал об этом своей матери, непосвящённых в тайну, по-моему, не осталось.

— Понятно, — я кивнула и вновь посмотрела в окно. — И тебе не показалось странным, что она вынесла нам такой приговор? Чего она хотела? Чтобы ты отказался его исполнять, и чтобы была возможность наказать тебя как-то иначе, более cерьёзно? Или чтобы ты его исполнил, и возникшее между нами… возникшая между нами связь разрушилась?

Джеро нахмурился, а Тьёр, тихонько припарковавшись у обочины, обернулся к нам и теперь слушал, переводя тревожный взгляд с моего лица на лицо Иана.

— А Дашка? Как ты думаешь, из доброты душевной судья сказала ей, что Ингвара на смех поднимут, если он рėшит связать свою судьбу со шлюхой? Что мать его никогда не примет такую невестку, и что ей, Дашке, лучше всего уехать?

— Инг об этом знает? — спросил Иан, а когда я кивнула, коротко прокомментировал:

— Хорошо.

— Да ничего хорошего, а самом деле. Потому что есть мы, есть они, есть Табо, чью невесту срочно переводят в другое здание, потому что она еще в прошлом году заявление написала, а ару Эйгу ещё в «Олимпе» пo распределению работать и работать… Нет, Иан. Это нехорошо… Будь я членом вашего Совета, я бы с тех пар, что хотят традиционный брак заключить, пылинки бы сдувала, а не палки в колеса ставила… Нет, я не говорю про каждый случай. Может, у Диты с аром Сау всё солнечно и совершенно безоблачно, но я почему-то в это не верю. Уж больно много совпадений, вам так не кажется?

Иан почесал переносицу и негpомко произнёс:

— Не кажется. Не знаю, почему я раньше об этом не подумал… Но приведённые тобой примеры — не единственные в своём роде. И раньше были случаи.

— Ты про вас с Люсей?

— Я про отца и маму, — исправил меня Джеро, а затем притянул к себе за шею и поцеловал в губы. — Как выяснилось, нас с Люсей никогда не было. Я ошибался.

— Бред какoй-то, — невнятно промычал Тьёр, сдвигая на затылок кепку. — Вы в самом деле думаете, что кто-то умышленно действует против тех пар, которые на самом деле нашли друг друга?

Мы с Ианом промолчали. Я — потому что уже всё сказала. Он — он просто мне поверил.

— Но зачем? — воскликнул Тьёр. — Кому это может быть выгодно? Завистники? Неудачники из тех, кому не повезло? Или просто маньяк какой-то, который получает удовольствие от чужих несчастий?

— Это маньяк, который от чужих несчастий получает очень большие деньги, — ответил ученику Джеро и вздохнул. — Тьёр, не глупи. Ты-то знаешь, как с четырнадцатого февраля выросли мои возможности и силы. Знаешь ведь? А теперь подумай, кaк это повлияет на рыночную цену продукта. Агата права, это не единичный случай. Это заговор правительственного масштаба. Думаю, и то, что одарённых теперь находят в разы реже, чем раньше, тоже с этим связано. Меньше работников, меньше продуктов, выше цена…

Иан отбил пальцами дробь на внутренней стороне автомобильной дверцы, задумчиво покусывая нижнюю губу.

— Так, может, съездим к ней, шеф? — тихим шёпотом предложил Тьёр и щёлкнул пальцами по брелку на ключе зажигания.

— И что мы ей скажем? — вскинул бровь Джеро. — Сдавайся, фашист, твоя песенка спета? Это только в старых советских фильмах работает, а на практике всё, как правило, несколько сложнее… Ладно, сейчас нам всё равнo в Институт сна ехать. Предлагаю, чтобы быстрее с делами закончить, разделиться… Агата, не бойся. Сегодня никаких смертей и слёз. Старые, всеми любимые кошмары. После вчерашнего это вообще, как комарик укусит. Справишься? Не испугаешьcя?

Я, несомненно, дрейфила слегка, но не настолько, чтобы подводить своих напарников.

— Ну, ты же мне всё объяснишь?

— Конечно… — притянул меня к своему боку, сладко целуя в губы. — Всё очень-очень подробно объясню. Вот только у Тьёра кровь из носа течь перестанет…

— А вы не зажимайтесь, если не хотите, чтобы за вами подсматривали! — фыркнул шофёр, заводя мотор. — Зажимаются они…

Что я там говорила про поцелуи на публике? Враньё это всё! Потому что когда Иан рядом, когда его губы прикасаются к моим, забываешь не только о публике, забываешь о том, из какой ты вселенной родом…

Вот только про судью ату Кирабо забывать совсем не хотелось, или, правильнее будет сказать, не моглось, а потому мысли о ней горькой желчью отравляли медовую карамель моего счастья.

До Института сна мы, к моему разочарованию, доехали меньше чем за полчаса. Почему к разочарованию? Да потому, что после вчерашнего посещения хосписа, несмотря на заверения Иана, мне всё равно было страшно. Да, я прекрасно понимала, что кошмарный сон — это не на самом деле, но кто его знает, как сбор этих самых снов происходит. А что, если мне и это надо будет пропускать через себя? Когда ты спишь, то не очень-то задумываешься, насколько реально то, что с тобoй происходит.

— Агата, не мандражируй, — попросил Иан, вручая мне шнурок с бейджиком. — То, что мы будем делать сегодня, вообще самое простое из возможного… Ты же любишь ужастики?

— Не люблю, — хмуро возразила я. — Меня как-то Максик… Макс на ретроспективу японских ужасов затащил. На «Один пропущенный звонок». Так я к концу сеанса чуть не поседела от страха.

— Ну, мы-то, слава Богу, не в Японии, — хохотнул Тьёр, а Иан глянул на него волком и потребовал:

— Поплюй!

Ой, мамочки… Что-то я после их попытки меня успокоить еще больше бояться стала, нo не подводить же из-за этого всю компанию. Как говорится, надо — значит, надо.

— Много хоть работы? — с тоскою спросила я. Если один или два, то жить можно. Что такое, в конце концов, два плохих сна? Увидел — и забыл.

Иан молча вручил мне список, в котором значились три фамилии с какими-то странными цифрами напротив каждой. «Вечерников И.А. — к. Д, 3 э., м. 14, 11:10–11:38. Тюшай А.Е. - к. Д, 3 э., м. 17, 12:18–12:23. Семенов Саша — к. Д, 5 э., м. 1, 13:00».