Синий лед (СИ) - Ланской Георгий Александрович - Страница 13

— Вообще, хорошо, что я вас встретил. Есть у меня к вам пара вопросов. Вы случайно не знаете такую семью Панариных. Они еще строительством занимаются.

Никита нахмурился, гоняя фамилию в недрах памяти, разве что лоб не почесал от натуги. Память, придушенная текилой, упорно сопротивлялась.

— По-моему, я о нем писал в прошлом году, какие-то были махинации, — неуверенно сказал он. — Сейчас уже не вспомню. Кажется, намудрили они со стройматериалами, цемент, что ли не той марки закупали, который годился только для штукатурных работ, а не для возведения стен, и где-то целая стена вывалилась при строительстве. Этот Панарин?

— Ну да, — подтвердил Кирилл.

— Я лично его не знаю. А зачем он тебе?

— Я знаю Олега, — вмешалась Юля. — Встречались несколько раз, в основном на разных мероприятиях, в том числе и светских.

— И что он за человек был?

Сколько бы ни выпили Быстрова и Шмелев, оговорку Кирилла они не пропустили. Кирилл мысленно надавал себе по губам, когда после слова «был» Юля и Никита обменялись хищными взглядами. Кирилл с обидой подумал: Ладно Никита, а эта-то куда лезет? Былые лавры покоя не дают?

Юля, во всяком случае, и ухом не повела, и небрежно ответила, как ни в чем не бывало:

— Да как тебе сказать… Если без деталей — жулик. И бабник с вечно сальным взглядом. Бегал по тусовкам с высунутым языком, кого бы облапошить, кого бы в койку затащить, честь имею рекомендовать себя — Свирид Петрович Голохвастов, собственной персоной. Наши дамы от него млели и поговаривали, что мужик — огонь, но он исключительно на старлетках зацикливался. Ко мне подкатывал, но как-то вяло, а получив отказ, на продолжении не настаивал.

Никита подлил текилы, и все вновь выпили, причем, Кириллу показалось, что в глубине души Юле было неприятен факт исчезновения интереса к ней со стороны Панарина. Лицо у нее, во всяком случае, слегка погрустнело.

«Беда с этими красавицами, — подумал Кирилл. — Каждая хочет таковой оставаться навсегда, и очень неохотно уступает место молодым и свежим. Прямо какой-то синдром мачехи Белоснежки.»

Глядя на безукоризненно-красивое лицо Юли, Кириллу внезапно вспомнилось другое, с блеклыми чертами, прозрачными, словно аквамарины глазами, и он внезапно спросил, почти не сомневаясь в ответе:

— А про его жену что можешь сказать?

Быстрова не разочаровала, и Кирилл, проигнорировав ее фырканье, услышал вполне предсказуемую характеристику одной красивой женщины другой.

— Ничего. Порой даже с трудом вспоминаю, как ее зовут. Унылая рыба с лицом Мэрилл Стрип. Видела пару раз, и честно говоря, она никакого впечатления не оставила. Полный ноль, тряпка застиранная.

Юля тряхнула головой, заставив волосы рассыпаться по плечам тяжелыми черными волнами. Мужчины, сидящие в баре, предсказуемо уставились на нее.

— Наверняка у Панарина и любовница постоянная имелась? — спросил Кирилл, вновь употребив прошедшее время, чертыхнувшись про себя, но, уже махнув рукой: будь что будет.

— И постоянная в том числе — Жанна Колчина. Наполовину не то татарка, не то казашка, работает косметологом, пафосная дрянь. Лично я ее услугами больше не пользуюсь. Гонору много, проку мало, вкуса ноль. После ее работы все дамы выходили в образе дымковских матрешек, ну или душеньки Марфушеньки, если позволите. Но попробуй скажи, что тебя что-то не устроило, пыль до потолка полетит. Говорят, что Олег ее боялся, как огня, но почему-то не бросал.

— Боялся?

— У нее нрав дикий. Ревнует, как собака. Если что — в драку бросается. В прошлом году поножовщину устроила, порезала одну девочку сразу после приема. Не села только потому, что Панарин заплатил и девчонке, и ее семье. После этого случая желающих связываться с ней поубавилось, как, впрочем, и клиентуры. Девчонки как то поговаривали, что она едва ли не голодала, жила на подачки хахаля. Да и в школе тоже был какой-то похожий случай, тоже ножом пырнула жевчонку, вроде бы парня не поделили.

Агрессивная любовница — это был след, тем более, что про бросающуюся на людей Жанну Кирилл слышал не впервые. Вот только могла ли она зарезать Панарина, а затем еще и Наталью Богаченко, и если да, то за что? Приревновала? Но Богаченко, судя по мнению охранника, никак не тянула на любовницу Панарина. Скорее, Наталья просто попалась под горячую руку.

Бред, подумал Кирилл. Кто бы ни убил Панарина, обладал недюжинной силой, раз умудрился проткнуть бизнесмена, словно бабочку, да еще сквозь пальто и пиджак. Вряд ли на это хватило сил у женщины…

Кирилл некстати вспомнил о старом деле, когда хрупкая анемичная девица в местной психушке разобрала голыми руками железную кровать, а затем пронзила одним из прутьев санитара, и мотнул головой, отгоняя кровавую картину. Тогда это было почти его первым делом. Помнится, он долго и мучительно блевал в коридоре, высунувшись из окна, а потом два дня пил по вечерам медицинский спирт в компании Дмитрича, взявшего над молоденьким опером шевство.

— Про врагов Панарина что-нибудь знаете? — задал он очередной вопрос, но больше этот номер не прошел. Беседа медленно, но верно превращалась в допрос, и его собутыльники это быстро почувствовали. Юля промолчала, а Никита недовольно произнес:

— Миронов, судя по всему, Панарина с нами больше нет, верно? Может, и нам что-то расскажешь для приличия?

— Это тайна следствия, вообще-то, — пробурчал Кирилл и потянулся к суши. Юля молниеносно отодвинула тарелку, а Никита все тем же мерзким голосом добавил:

— Ну, тогда и вызывай повесткой. Все равно скоро ваша пресс-служба даст комментарий. Имей совесть, в конце концов, мы и так тебе много рассказали.

Они надулись, воткнув палочки в суши, словно рапиры. Кирилл поглядел на злого Никиту, ядовито улыбающуюся Юлю и, мысленно махнув рукой, выдохнул:

— Лады. Ты про трупы в электричке спрашивал. Ну, вот, один из трупов как раз и был Панариным.

Никита тут же перестал обижаться, Юля придвинула тарелку ближе и улыбнулась подбадривающей улыбкой. Кирилл с неудовольствием подумал, что спиртное их как-то слабо забирало.

— Ничего себе! А второй? — поинтересовался Никита и рассеяно оглядел стол: есть ли на чем записать? По рукой не оказалось ручек, да и диктофона, видимо, тоже, и потому Никита торопливо вынул сотовый, надеясь включить диктофон в нем, но Кирилл строго покачал головой, мол, никаких записей. Никита вздохнул и убрал телефон обратно.

— Так кто там еще? — спросил он

— Некая Наталья Богаченко. Работница железнодорожной станции.

— Что же это получается? Их обоих… того? А как?

— Того. Зарезали, — буркнул Кирилл. — Но, только ради бога, на меня не ссылайся, и вообще придержи материал до объявления официальной версии. Там уже можешь рассуждать, сколько угодно. И без того о нашей дружбе болтают где не надо. Тем более, у нас действительно мало данных. Так, что вы можете сказать про врагов Панарина?

— Я помню только конфликт с Осиповым, — ответил Никита, подумав. — Там было первостатейное кидалово. Но у Осипова шансов отстоять свое бабло не было вообще.

— Почему?

— Потому что Панарин хорошо делился с кем надо. Например, с бывшим мэром Тришиным. По сути, он был правой рукой Тришина в вопросах жилищного кидалова, и когда на мэра завели уголовное дело, Панарин должен был, как минимум выступать свидетелем, если не соучастником и ответчиком, но он вывернулся. Строительные фирмы были юридически оформлены на левых людей, двое, насколько я помню, вообще были бомжи, что с них взять? Их, кстати, потом даже не нашли, видать замерзли где-то на трубах. Сколько денег было отмыто тогда страшно подсчитать. Но в итоге Панарин выкрутился, а Тришин просто перешел на другую работу по состоянию здоровья. Сейчас в соседней области руководит департаментом сельского хозяйства. Осипов тогда тоже участвовал в тендере и по всем статьям должен был победить, но его обскакали на кривом повороте, а потом еще и вскрылись махинации в земельном комитете, когда Панарину отдали участок земли, купленный Осиповым. Они долго судились, и Осипов проиграл.