Дикарь - Суржевская Марина - Страница 52

Промучившись час и перепачкавшись в земле, я решила оставить зверя в покое, понадеявшись, что ему станет лучше и он сможет поесть. Линк хныкала и не желала покидать ящера, так что я уже тихо ругалась себе под нос. Пока не пришел Хенсли.

— Отойдите, — сказал он, раскладывая на земле дощечки и тряпки.

Линк замерла, глядя на Шерха круглыми глазами.

— Что это такое?

Сосед хмыкнул и не ответил. Выглядел он на редкость злым, словно необходимость помогать нам приводила дикаря в ярость. Впрочем, вероятно, так и было. Мы с девочкой отползли в сторону, глядя, как Шерх растягивает перепончатое крыло, осматривает, а потом приматывает к нему дощечку. Дракон слабо дергался, но, похоже, на сопротивление у него сил не осталось. Примотав крыло, Хенсли, игнорируя нас с Линк, залил молоко в бутыль из-под вина, добавил туда какие-то капли, взболтал и сунул ее в рот летуну. Тот некоторое время не двигался, лишь фыркал. Но Шерх сжал его голову, приподнимая и наклоняя бутылку, чтобы молоко потекло в горло. Мы с Линк подались вперед, затаив дыхание. И тихо выдохнули, когда дракон начал глотать. Часть белой жидкости проливалась из пасти прямо на куртку Хенсли, но он продолжал сосредоточенно заливать молоко в дракона.

Когда бутылка опустела, поднялся, обложил летуна сухими ветками и набросил сверху одеяло.

— Пока оставьте его здесь, я добавил снотворное и болеутоляющее. Завтра перетащу в сарай, к вечеру будет дождь. Не трогать. Не шевелить. Лучше даже не подходить. Все ясно?

Мы с Линк смотрели на него снизу верх, открыв рот. Слаженно кивнули. Закрыли рты.

— Спасибо, — просияла Линк.

Хенсли помрачнел и ответил, глядя на меня:

— Зайди ко мне перед сном, — грубо бросил он, буравя меня тяжелым взглядом. Отвернулся, остановился, вспомнив. Посмотрел через плечо. — И еды возьми.

Я, открыв от возмущения рот, пялилась на спину этого наглеца, потом швырнула в него ветку. Но Хенсли отклонился, даже не поворачиваясь, и отчетливо хмыкнул.

Вечером Линк уснула раньше, чем я начала рассказывать сказку, видимо, этот день девочку вымотал. Мы с ней успели разобрать покупки и определить под навес велокат. Потом я занялась готовкой и стиркой, а Линк снова сбежала к дракону, несмотря на запрет Шерха. Но ящера она не трогала, только обложила неподвижную драконью морду своими травками и спела несколько песенок. Я не стала ей мешать, лишь поглядывала внимательно. Но дракон спал и даже не двигался, лишь иногда фыркал, показывая, что все еще жив.

Я же вспоминала, как Шерх хмурился и кормил его из бутылки, и не могла удержать улыбку. А еще дрожь предвкушения и чувства вины. Разве не должна я возмущаться его наглостью?

Нет, со мной точно что-то не так!

Интересно, что будет, если я просто не приду? Что-то подсказывало, что Хенсли не явится за мной, чтобы потребовать обещанное. Скорее, снова замкнется и станет обходить меня десятой дорогой.

— Что же с вами случилось, истр Хенсли? — задумчиво пробормотала я, заворачивая в тесто сыр, зелень и рубленую телятину. Добавила яйцо, засунула все это в печь и вытерла руки о фартук.

Конечно, я не пытаюсь никого поразить своими кулинарными талантами. И готовлю не для соседа, а для Линк! Точно. Если говорить себе это часто, то можно поверить. Ну и забыть о том, что Линк не ест мясо.

Я хмыкнула, покачала головой.

— Безнравственная вы особа, истра Лэнг, — голосом свекрови озвучила я. — Совершенно беспринципная!

Интересно, что сказала бы истра Лангранж, узнав, что я веду себя непристойно с обоими ее сыновьями? Правда, младшего она уже похоронила.

— Сами вы безнравственны. Да ладно, сволочь вы просто, дорогая Элеонора! — буркнула я, проверяя готовность блюда. Кивнула удовлетворенно и оставила доходить под чистым полотенцем, а сама тихо зашла в комнату, переплела волосы, пригладила платье. Подумала, не прицепить ли к лифу брошь, и покраснела, поняв, что прихорашиваюсь.

— Я выжила из ума, — грустно констатировала прискорбный факт. — Совершенно!

Еще раз посмотрелась в зеркало, пожала плечами и отправилась на северную половину.

Она стояла тихая и темная, соседа видно не было. Я толкнула дверь, вошла в захламленную гостиную, осмотрелась. Здесь горела одна лампа, скудно освещая нагромождение мебели и вещей. И где Шерх? Может, он уже спит?

На миг я почувствовала себя чрезвычайно глупо.

Готовила, волновалась, прихорашивалась, а дикарь просто забыл и дрыхнет в своей норе?! Да вы просто дура, истра Лэнг!

Уже хотела развернуться и уйти, как в темном проеме спальни появился Хенсли. Снова беззвучно. Привалился плечом к косяку, уставился на меня.

— Пришла.

В этом слове не было ни вопроса, ни утверждения, и непонятно — рад он или снова злится. Порой понять Хенсли было так же сложно, как дракона. Вроде смотрит, вроде дышит, а что в голове — жроты знают.

— Пришла, — тихо сказала я. — Есть будешь?

Он отлепился от двери, взял из моих рук тарелку, рукой схватил мясной рулет, сунул в рот. Подул на пальцы, обжегшись.

— Горячее, — запоздало предупредила я, ощущая себя в высшей степени неловко. Что я здесь делаю?

Шерх жевал и смотрел на меня. Я краснела и злилась.

— Разденешься? — вдруг спросил он и облизнул пальцы.

Я уставилась на него во все глаза, даже не зная, как реагировать. Вот правда, что можно на это сказать? Наверное, надо надеть ему на голову тарелку и уйти. Но самое странное, что в вопросе Шерха не было приказа или даже просьбы. Он просто спрашивал и заглядывал мне в глаза, ожидая ответа. Шерх сделал глоток воды из стакана, сунул в рот веточку мяты, продолжая смотреть мне в лицо. Я сглотнула, потому что в горле стало сухо.

— У тебя есть что-нибудь… вино?

— Вино есть.

Он кивнул на комод, на котором стоял какой-то ящик, а рядом высилась бутылка.

— А бокалы? — почему-то шепотом спросила я.

— Не знаю. — Он обвел взглядом комнату. — Кажется, не видел.

— Ладно.

Я взяла бутылку и сделала глоток из горлышка, решив, что хуже, чем сейчас, ситуация уже не станет.

Хенсли посмотрел на меня и поставил тарелку на край стола, на котором тоже лежали какие-то вещи. Подошел, прихрамывая. Смерил внимательным взглядом.

— Хочешь напиться, как тогда, в поле? Тебе противно?

Я поперхнулась.

— Мне не противно.

Он склонил голову набок, прищурился.

— Можешь уйти, если не хочешь.

Духи, я его сейчас убью!

— Но я ведь уже пришла.

— Я не маленькая девочка, которую ты забрала у бродячей труппы, София.

— Что? — не поняла я.

Хенсли склонился ниже, неотрывно глядя мне в глаза. И произнес чуть ли не по слогам:

— Не надо. Меня. Жалеть.

Я открыла рот, взирая на этого чокнутого.

— То есть ты решил, что я пришла к тебе из жалости?

— Ну не из-за дракона ведь! — Шерх прикрыл глаза и потер переносицу. Белый шрам на его лице сейчас выделялся особенно ярко. — Только знаешь… Противно как-то, Софи. Когда из-за жалости. Лучше не надо.

Злость и какая-то странная обида полыхнули внутри, и я, резко развернувшись, бросилась к двери.

— Да катись ты в яму, ненормальный!

Злые слезы обожгли глаза, я толкнула дверь, и тут же меня развернули сильные руки, впечатали в створку.

— Я не могу найти других причин, Софи, — жарко выдохнул мне в ухо Шерх. Жарко, отчаянно, безнадежно. Жадно прижимая к себе, ища в полутьме губы, трогая дрожащими пальцами. — Ни одной причины, чтобы ты… К такому, как я… Ты же… такая! Но к жротам все! Даже так… лучше, чем можно представить… И плевать мне на гордость… Плевать на все… Не уходи…

Я с трудом понимала его горячечный шепот, разум туманился, и сердце колотилось так, что я ничего не слышала за этим грохотом. От тяжелого тела, что прижимало меня к стене, от нежных губ и настойчивых рук я захмелела так сильно, словно выпила полбутылки вина. Хенсли потянул пояс моего платья, перебрал пуговички на лифе. Одну за одной вытаскивая их из скользких петелек. Не отрываясь от моих губ. Его поцелуй — горячий и чувственный — пробуждал внутри меня что-то грешное. Он пробуждал меня — грешную. Ту самую безнравственную и порочную. Вот только мне это нравилось.