Рус Марья
(Повесть) - Краснов Николай Степанович - Страница 15

Штабом отряда встреча обещана, и Андрей Иваныч в ожидании запасается подарками для партизанских командиров, — много всякого добра накопилось у Марьи Ивановны дома в тайнике…

Глухая сентябрьская ночь. Привычный условный стук в окно. Самонина открывает дверь связному и видит, что Почепцов не один. Еще трое мужчин переходят через порог, и тот, кто идет за Васей, грузный, с фонариком. Луч света, ослепив разведчицу, забегал по хате, заглянул на кухню, за шифоньер и даже под кровать. Чутьем угадала: кажется, Китранов. Вывернула огонь в лампе: он! И пистолет у него в руке на взводе.

— Никого у тебя нет?

— А вы кого боитесь, Михал Мосеич?..

Нарочно так сказала — терпеть не может трусов. Почепцов, а также пришедшие с ним ротные командиры Сафонов и Сивоконь досадливо переглянулись, явно стыдясь поведения своего товарища.

У Самониной с Китрановым давняя взаимная неприязнь. Заведовал он совхозной столовой в Любеже, рабочие жаловались на плохое обслуживание, и ей, женсоветчице, было поручено навести там порядки. Пригляделась, просят ли рабочие добавки. Нет, даже порций своих не поедают. Значит, им плохо готовят. И верно: в котлетах один хлеб, супы и того хуже — бубинка за бубинкой гоняется с дубинкой. Побыла на складе, проследила: продуктов отпускается вдоволь, а до рабочих они не доходят. Да и где им было дойти, если Китранов и домой тянул, и любушкам своим раздавал. Попросили его тогда с должности…

— Куда и в какое время ты сможешь нам привести своего словака?

И смотрит, хам, не мигая, бровью не поведет. Что тут ему скажешь…

— Товарищ Китранов, вам пора бы знать, что он такой же мой, как и ваш.

По мнению разведчицы, встретиться всего удобней здесь, в ее хате, завтра, после полудня. Время встречи Китранова устраивает.

— А нельзя ли, — говорит, — у Санфировых?

Еще чего не хватало! Чтоб у милашки под боком да чтоб не слезая с печки! Нашел безопасное место!..

Ротные и Вася Почепцов за то, чтобы встретиться в зарослях Клинцовского лога. Да, пожалуй, это самое лучшее. Китранов соглашается. И не может, недотепа, без того, чтобы вновь не усомниться в Крибуляке: а не подведет ли? Как он дрожит за свою шкуру!

— А может, и предаст, — лопнуло терпение у разведчицы. — Он вражеский офицер, откуда мне знать, что у него на уме… А ты птица не простая, какой ни есть, а начальник, — будет железный крест Крибуляку! Может, и мне от немцев перепадет какая медаль!

— Оставь глупые шутки!.. — Китранов багровеет. И пусть злится. Таких, как он, припугнуть полезно.

— Ну, хорошо, а ты знаешь, сколько нам передал Крибуляк важных сведений, сколько оружия? Партизан от разгрома увел. В конце концов, поезд немецкий взорвал собственноручно, а ты ему не доверяешь!..

Пристыдила, кажется. Больше ни одного слова не сказал поперек, слушал другие ее соображения, согласно кивая головой. И все-таки настоял на том, чтоб в логу перед встречей отобрала у словака оружие.

Ночевать не остался и других увел.

Утром Самонина с Почепцовым, побывав в логу, облюбовали место для предстоящей встречи. Потом разведчица сходила на станцию и пригласила Крибуляка к себе — будто бы она отмечает сегодня день своего рождения. Капитан пришел к назначенному часу с подарками для именинницы, удивился, что никого нет из гостей.

— Значит, будете за столом хозяином, будете встречать и угощать…

Налила ему бокал вина и, когда он выпил, сказала:

— Вот что, дорогой товарищ, я пригласила вас не для гулянки, а для встречи с командирами!..

Он заметно растерялся. Успокоила его:

— Наши командиры из рабочих, люди простые. Не то что ваши гады в белых перчатках…

— Хорошо, болшевичка, веди!..

Удивился, что надо идти в лог, но не испугался. Захватили припасенные для партизан подарки, вышли из дому.

— Битте, пан Крибуляк! — Разведчица предлагает, чтобы он взял ее под ручку. Идут, громко восхищаются хорошим солнечным днем: дескать, в такую погоду как не прогуляться по лесу.

А на душе у самой тревожно. Вспомнились разговоры с Китрановым. Верно говорят: с кем поведешься, от того и наберешься. С Беспрозванным встречалась и с Покацурой, только храбрей становилась, ничего не боялась. А этот такой робкий, что и ее в страх ввел. И впрямь, словно заразилась от него, то и дело смотрит по сторонам, головой вертит: нет ли за ними слежки, нет ли и на самом деле какого предательства. И до того докатилась, что потеряла нужную тропинку, не найдет да и только, хоть плачь!

— Что случилось?

Видать, она сильно изменилась в лице, если Крибуляк почувствовал что-то неладное.

С полчаса проблукали вокруг да около, все ноги изожгла крапивой, оцарапалась в спешке. Часы показывают условленное время, и место облюбованное где-то тут, рядом. Хоть и знает приблизительно, где, однако сигнала не подает. И оттуда не сигналят. Наверняка видят, как они крутятся в зарослях, и конечно, думают, что это она водит его недаром: значит, что-то заметила подозрительное. А Китранов разве поймет, что она просто заблудилась, бедолага.

Отчаялась в поиске, выбрала светлую поляну, с расчетом, чтобы их видели партизаны, решилась подать сигнал.

Крибуляку не в новинку озорство Марьи Ивановны, любое дело у нее с шуткой, а в особо важные минуты— тем более. И лишь, заслышав тихий протяжный свист, раздавшийся на бугре, в терновнике, понял, что неспроста она запела и закружилась вокруг него, притоптывая и прищелкивая пальцами.

Ответный сигнал подал Вася Почепцов. А вон в кустах виднеется его серая папаха. Связной подымает руку вверх, значит, все в порядке.

Теперь самое неприятное — разоружить своего партнера.

— Андрей Иваныч, если вы уважаете наших командиров, если вы меня уважаете, прошу вас сдать мне пистолет.

Не сказал ни слова, но кобуру отстегивал с легким недоумением.

— Нет ли еще какого оружия?

— Пожалуйста! — поднимает руки. И, наверное, очень это забавно глядеть со стороны, как невысокая шустрая бабенка обыскивает рослого капитана вражеской армии. С такой готовностью он подставляет ей свои карманы и с такой покорностью, что, может, кому и смешно. А он, кажется, ничего не видит в этом унизительного — ведь не ей лично подчиняется.

Все, даже Китранов, встретили Крибуляка радушно, по-приятельски — еще бы, вон какие заслуги у него перед партизанами! Каждый, как у нас принято, изо всех сил жал ему руку, и он каждого обнял, прижимаясь щекой к щеке, по своему, знать, обычаю. Тут же попросил Марью Ивановну раздать подарки. Не к шоколаду и даже не к сигаретам потянулись партизаны — гранаты оказались всего нужней, каждому досталось по тройке лимонок.

А больше всего обрадовались шести новеньким немецким маузерам. Оружие, видать, у них на вес золота. Два самых лучших отложили — это Беспрозванному и Спирину. Остальные — по своим карманам. Вдобавок — портсигары, одеколон, мыло. Потом уже потянулись за ароматными «Дерби», которые им, кажется, не понравились: слишком слабые, махра лучше. К шоколаду не притронулись — понесут детям и раненым, а также девчатам из разведроты.

Часа два продолжалась беседа словацкого коммуниста с партизанскими командирами. Марья Ивановна все это время была в дозоре. О чем у них шли разговоры, она только догадывается. Конечно, в первую очередь о задуманной Крибуляком диверсии на Шумихинском перегоне.

Пост разведчица покинула по оклику Андрея Иваныча.

— Прибыла в ваше распоряжение, товарищ Крибуляк! — Озорно вскинула руку, отдавая честь. Он доволен, улыбается: таким хорошим словом назвала, это не то, что «пан» или «господин».

Партизаны задушевно прощаются с ним, желают удачи.

— Не беспокойтесь, все будет сделано! — Торжественно козыряет.

Такое впечатление, будто они много-много лет знают друг друга — единомышленники, товарищи, братья.