Время Вьюги. Трилогия (СИ) - "Кулак Петрович И Ада" - Страница 192

— Я тебе должна, но всему положен предел. Я не буду пичкать человека нейролептиками без его личного — желательно письменного — согласия. Считай это моим профессиональным принципом.

— А если он не даст согласия?

— А если он не даст согласия, Дэмонра, все, что будет происходить дальше, останется на твоей совести. Лекарствами я тебя снабжу, дозировку на первое время рассчитаю, инструкции оставлю, и вертись как хочешь. Посмотрим, насколько хватит твоего энтузиазма, когда он начнет шарахаться от каждой тени и часами пялиться в пустые углы…

— Замолчи. Я поняла. Замолчи.

— Голосам в его голове ты то же самое скажешь?

— Заткнись! — рявкнула Дэмонра так, что звякнули стекла. — Развелось вас, умников…

Нордэна круто развернулась и обратилась к остальным:

— Кейси, перехватывать его в академии — гиблое дело, нас засекут, начнутся расспросы. На улице — большой риск. Дождемся, пока он пойдет на Болотную, благо, место глухое. Вопросы, замечания?

— Это разумно, хотя и не безупречно, — ровно возразила Зондэр. Она смотрела не на Дэмонру, а куда-то в сторону. — Было бы лучше проникнуть в его дом и дождаться там.

— В его дом нельзя, там шляются какие-то твари из Мглы. Мы с Магрит проверяли, и второй раз проверять никому не советую. К тому же, мы разнесли окно. Лезть туда второй раз за день — слишком рискованно.

— Хорошо, значит, Болотная. Что дальше?

— Дальше — по ситуации. В идеале я просто выйду с ним под руку, мы мирно пойдем к нему домой, и все будет хорошо. Но — для реалистичного сценария — нам нужен закрытый экипаж, за которым жандармы ни при каких обстоятельствах не станут гнаться. На случай, если… на случай, если Наклза придется перевозить, когда он спит.

Зондэр поджала губы:

— Даже если бы я могла достать кесарские вензеля и прикрепить их на экипаж — замечу, делать этого я в любом случае не собираюсь — кесарский экипаж будет смотреться на Болотной, как кладбищенская кобыла в поднебесье…

— Зато к белошвейкам мог бы заехать Маэрлинг.

— Дэмонра! Во-первых, нас с Витольдом Маэрлингом не связывают никакие… ну ладно, у нас чисто профессиональные отношения.

Кейси что-то шепнула Дэмонре.

— Хорошо, — на щеках Зондэр выступили два ярких малиновых пятна. — Во-первых, я не стану этого шалопая ни о чем просить. Во-вторых, сейчас пять пополудни и сегодня суббота. Он уже у белошвеек, я же не могу искать его по всем столичным притонам, правда?

— Искать ты его можешь где угодно, а найдешь ты его в «Зимней заре», — невозмутимо заметила Дэмонра. — В задних комнатах ресторана. Там лучшие белошвейки города, как ты изволила выразиться.

— Очень полезная для меня информация! Хорошо, допустим. И как мне туда попасть?

— Через дверь. Думаю, тебе не составит труда туда пройти.

— Да… да на каком, в конце концов, основании?

— На основании того, что он оказался неаккуратен с документацией? Подрался? Нагрубил богоизбранной Ингрейне? Мне тебя учить, на основании чего ты можешь вытащить Маэрлинга из великосветского бардака?

Судя по тому, как у обычно спокойной Зондэр раздувались ноздри, она была зла сверх всякой меры. Магрит даже подумала, что нордэна сейчас ответит Дэмонре что-нибудь чрезвычайно изысканное, но та сделала несколько глубоких вдохов и вполне спокойно сообщила:

— Хорошо. Я достану Маэрлинга и его экипаж. К десяти вечера мы подъедем к Болотной. Но, знай, больше я ничего делать не стану. Я… я его просто боюсь, постарайся это понять. Кто-то боится собак, кто-то боится остаться в старых девах, а я боюсь твоего Наклза.

— Правильно делаешь, — кивнула Дэмонра.

— Куда везти?

— Сольвейг, где дежуришь?

— В госпитале имени Герхарда Гессэна, это на Семи ветрах.

— Снимите в этом районе номер на ночь. Кейси, сумеешь?

— Да, я знаю там гостиницу. Нужно шикарную или понеприметнее?

— Теоретически, это Витольд Маэрлинг с девками по городу куролесит. Так что снимай самый роскошный номер. Только уж догадайся надеть вуаль и назваться какой-нибудь мадам Жужу, непревзойденной специалисткой по игре на фортепьяно…

— А я?

— А ты, Магда, как человек, не верящий в бесовщину…

— Обижаешь, — хмыкнула Магда. — До «чернил» я в нее не верю, а после — лично видела. Но покараулить у дверей могу. Я такие дома видела, встану у пожарной лестницы. Если что — кричи.

— А… а можно мне тоже что-нибудь делать? — подала голос Магрит. Она боялась, что на нее сейчас зашипят или, хуже того, начнут смеяться, но ничего подобного не произошло. Дэмонра даже не стала смотреть на рэдку как на внезапно обретшую дар речи табуредку:

— Поедешь с Кейси и Сольвейг. Подежурите вместе, когда Сольвейг уйдет. Зондэр…

— Я достану Маэрлинга и экипаж. Но после — умываю руки. Я не уверена в своей способности достоверно изобразить мадам Жужу или какую иную специалистку. К тому же, в экипаже не так много места…

— Короче говоря, грузоподъемность крыльев любви ограничена, — хмыкнула Сольвейг. — Захватите меня вечером. Хотелось бы сказать «да помогут нам боги», но я бы на их месте в такое не полезла.

Дэмонра проследила, как дверь закрылась за Магрит, уходящей последней. Они с Гребером остались наедине. Денщик украдкой поглядывал на початую бутыль, принесенную Магдой, но мужественно крепился.

— Да пей уже, — не выдержала Дэмонра. Ее саму мутило и безо всякого алкоголя. Едва все ушли, нордэна упала в кресло, сцепила руки на коленях и с некоторым удивлением поняла, что они почти синюшного цвета и дрожат, хотя в доме было не холоднее обычного.

— Барышня, боишься?

— Еще как.

— А ты не бойся. Кривая выведет.

— Куда выведет-то?

— А куда-нибудь выведет. Сама посуди, тебе тридцать два…

— Почти тридцать три.

— Тем более. Тридцать три года. Двенадцать из них ты подставляешь лоб под пули, и ничего, жива.

— Так там пули, а там… Гребер, в бесовщину веришь?

— Как не верить? Верю. И с другом твоим — да, бесовщина. Но ты ж сказки в детстве читала.

Дэмонра вздохнула. Вообще, никто ей в детстве сказок не читал. В Каллад почти не имелось своих сказок, только жизнеутверждающие были, призванные сформировать у ребятишек непрошибаемый атеизм — а с ним непоколебимое бесстрашие — и «правильный» взгляд на вещи. Любить Родину, чтить родителей, держать слово, защищать слабых, не спускать оскорблений… Еще в детстве Дэмонра смутно понимала, что все сразу — это как-то слишком, где-нибудь да ошибешься. Слова «пропаганда» нордэна до знакомства с Наклзом не знала, но однотипные истории о том, как законы реальности рушатся в пользу человека, твердо исполняющего свой долг — шла ли речь о лихой безнадежной атаке или уходе за слепой старушкой-соседкой — с давних пор казались Дэмонре сомнительными. Нордэнские сказки в этом плане были честнее и ничего не обещали. Там законы реальности, столкнувшись с рыцарскими добродетелями, не рушились, а герои могли легко попасть в ледяной ад просто потому, что родились в неудачный день. В отличие от калладских историй, дэм-вельдские сказки не несли в себе ровно никакой морали. Люди смертны. Судьба необорима. Едва ли подобные вещи подходили для чтения детям. Поэтому, как ни странно, большая часть калладских ребятишек все же росла на рэдских сказках, где наряду со злыми духами, вампирами и оборотнями действовали и добрые силы, а смертным все же как-то удавалось облапошивать зловредную нечисть. И портной мог умыкнуть из дворца принцессу, а прокукарекавший петух — прогнать десяток бесов с мельницы. Увы, Дэмонра познакомилась с рэдским фольклором в возрасте двенадцати лет и духом лихого бесстрашия людей, уверенных, что кривая выведет, а за ними — легион добрых Заступников, не прониклась. Ее собственная смелость была такой же ледяной как калладская зима. А лед иногда давал трещины.

— Читала я ваши сказки. Ну и что мне поможет? Поющий петух? Бес в мешке? Ведьма с косогора? Или, может быть, молитва?

— Последняя бы помогла…, - кивнул Гребер.