Страсти по Анне - Данович Дина - Страница 8

• Предыдущая
• 8/40
• Следующая

Я смотрела в его темные глазки, в которых светился пошловатый огонек. Мне хотелось смеяться. И вместе с тем выкинуть его вон из гостиной, а лучше — за порог дома. Самовлюбленный мальчишка!

— Я мог бы вместо нашей горничной приносить вам рукоделие, протягивать перчатки, следовать за вами повсюду…

— Увольте! Я бы не вынесла постоянно видеть одно и то же лицо.

Но Егорушка не унимался.

— В средневековье, — сказала он, — был очень милый обычай. Рыцарь служил замужней даме, совершал подвиги в надежде получить ее платок или просто благосклонный взгляд. Высшим счастьем был поцелуй дамы сердца!

— Я слышала про эти обычаи. И знаю также то, что дамы средневековые мылись два раза в жизни — при рождении и перед свадьбой. Как вы думаете, приятно ли пахли их платки? Согласитесь, что романтика средневековья от нас далека! Ко всему прочему, вы не уходите завтра в крестовый поход сражаться с неверными. — Я взяла у Тани свое рукоделие. — Спасибо, Таня. Ты можешь идти! — Я принялась раскладывать нитки.

— Но сам обычай потрясающе красив. Что у вас будет на платке? — спросил он, присаживаясь к моим ногам.

Я убрала от его взглядов свою работу.

— Я суеверна, простите, не люблю показывать работу, пока не завязала последний узелок. Вы же сядьте на место.

— Место рыцаря — у ног его прекрасной возлюбленной.

— Думаете, хоть кто-то в этом доме оценит по достоинству средневековый романтизм?

Егорушка не видел в Александре Михайловиче помехи.

— Но вы же не расскажете своему строгому супругу о нашей маленькой тайне!

— Боже, — вздохнула я, — при чем тут Александр Михайлович? Выбирайте себе другую даму сердца, Егорушка! Я уже успела утомиться от вашей трескотни!

После такой беседы Егорушка больше не пытался ухаживать за мною, и слава богу. О его проделках я не рассказала мужу, чтобы он не сердился.

Встречалась я и с Вирсавией Андреевной, пока та не уехала в столицу. Несколько раз мы с ней даже ездили вместе в храм.

Я немного отчужденно смотрела на молящихся, и меня не оставляла мысль о том, что, по сути, все мы — язычники. И бога единого нет. Есть только оболочка, а каждый придумывает себе бога по душе. У ревностного постника и схизматика — грозный и карающий бог. У матери семейства — милостивый и добрый заступник. У безродной любовницы известного графа — прощающий грехи земные. Я еще не выбрала себе бога, потому, видно, и не могла упоенно молиться, плакать перед иконами. За меня молилась Таня.

Вирсавия Андреевна преображалась в храме, черный платок ей необычно был к лицу. Но и в молитве она оставалась молодой привлекательной женщиной, чуждой религии.

— Вирсавия Андреевна, — спросила я ее по пути домой, — верно, что вы в монастырь хотели пойти после смерти супруга?

— Да, Анна Николаевна, верно. Но потом поняла, что этот подвиг мне не по силам. И не стала обманывать ни себя, ни других…

— Сергей Иванович! Вот так неожиданность! Я рада вам, присаживайтесь, будем говорить.

Я была в гостиной, читала, Сергей Иванович был вовремя: я как раз не знала, чем еще заняться.

— Добрый день, Анна Николаевна, — с поклоном отозвался тот. — Только разрешите мне сказать несколько слов Александру Михайловичу.

— Супруга нет дома, вам придется подождать. Прошу вас скрасить мое одиночество. Вы, Сергей Иванович, не были у нас три недели!

— Вы правы! Но, простите меня, голубушка, Анна Николаевна, душой рад бы побеседовать с вами — но времени нет!

— Какой вы злой! — недовольно сказала я. — Мы отменяли три недели гостей, а вы и словом не желаете со мной обмолвиться! Между прочим, вам Александр Михайлович нужен, а он может с минуты на минуту подойти. Так что присаживайтесь.

Сергей Иванович повиновался.

— Что нового произошло у вас? — спросила я. — Не может быть, чтобы почти месяц прошел без новостей!

Сергей Иванович смутился, немного даже растерялся, но я начала упрашивать его рассказать.

— Сергей Иванович! Признайтесь — наверняка что-то интересное!

— Даже не знаю, как сказать! — признался он.

— Не томите! — воскликнула я со смехом.

— Женюсь! — со смущенной улыбкой сказал он. — Женюсь, Анна Николаевна.

— Вот так новость! — охнула я. — Даже не знаю, радоваться мне или нет!

Сергей Иванович еще больше смутился.

— Зачем вы такое говорите, Анна Николаевна!

— Теряю одного из поклонников! Бог ты мой! Получается, что теперь я буду не единственной дамой на наших вечерах! — со смехом подвела итог я.

— Полно вам!

— Не спрашиваю — кто она! — перебила его я. — Сейчас спрашивать имя вашей невесты противоречит всем правилам приличия. Все равно узнаю — рано или поздно. Вы лучше мне скажите, какая она, на ваш взгляд?

Сергей Иванович усмехнулся в сторону.

— Любите вы, Анна Николаевна, задавать вопросы, на которые я не могу найти сразу ответ!

— Признайтесь!

— Она на вас похожа! — вдруг сказал он.

— И чем же? — удивленно спросила я.

— Вот опять, не знаю, как вам объяснить! Похожа — а не вы!.. Простите, Анна Николаевна, но мне пора. Не дождался Александра Михайлович, а жаль! Поклон ему передавайте.

— Непременно! — пообещала я. — Всего хорошего. «Вот странно, — подумала я тогда, — человек живет один, а потом в какой-то момент в его жизнь входит другой человек, они вместе изо дня в день, меняют друг друга, делают друг друга счастливыми или несчастными. Но как же приятно быть невестой… Неизвестность, ожидания супружеской жизни, беспричинные слезы, глупости, стихи, прощание с памятными местами детства, альбомы с рисунками. И кажется — знаешь, что будет наперед, а выходит совсем иначе… Наверно, я несчастлива».

Я перестала ездить на званые вечера, вставала рано, подолгу гуляла на улице, сопровождала Таню в кондитерские или к башмачнику. Мы много беседовали, я узнала, что Таня нешуточно за меня беспокоится и удручает ее, что не видит она согласия в моей семье. Я отмахивалась, как всегда. Но Таня говорила, что молится Божьей Матери каждый вечер за меня.

Весна была в разгаре, снега почти не осталось, воздух был влажный и звонкий. И с пробуждением природы в самой глубине души просыпались какие-то неясные, но властные чувства. Наступала пора томления и ожидания.

Мы с Таней неспешно прогуливались недалеко от дома. В этот день нам было особенно хорошо.

— Таня, ты ничего не ощущаешь?

— Тревожно мне, Анна Николаевна.

— Я же как будто жду непонятно чего…

— Осторожней, Анна Николаевна. Может быть, приглянулся вам кто?

— Не говори глупостей, миленькая! Ты ли не знаешь, с кем я общаюсь, кто окружает меня. Скука одна.

Таня вздохнула.

— С вас Сергей Иванович глаз не сводит.

— Оставь. Сергей Иванович молод и не в меру пылок. К тому же он собирается жениться. Муж уже на него стал косо смотреть. Правильно, Сергей Иванович приходит едва ли не каждый день с цветами, а у самого невеста.

Я наступила в лужу.

— Анна Николаевна!

— Поздно, Таня, — улыбнулась глупо я. — Ноги уже мокрые.

— Скорее домой! Господи, да что лее вы под ноги не смотрите, что же вы как дитя малое! — запричитала Таня.

— Весна! Успокойся, миленькая, я даже рада. Наконец-то почувствовала полностью весенние воды!

— Не смешно, Анна Николаевна. Идемте скорее!

— Таня, не волнуйся за меня! Танечка, я так счастлива! Перестань меня уговаривать. Таня! Весна, вот она, пришла наконец, я думала, не дождусь!

— Что вы говорите! Идемте же, сколько стоять на месте в мокрых ботинках!

— Идем, идем! И завтра непременно пойдем погулять, просто так, чтобы не было скучно!

Солнце закатно лизнуло лужи и отразилось в окнах расплавленным золотом. Я вдохнула свежего воздуха.

— Хорошо, Таня, — прошептала я.

— Ах, Анна Николаевна, идемте скорее. Простынете!

Вошли мы с шумом, Таня меня называла непослушным ребенком, а я дурачилась.

• Предыдущая
• 8/40
• Следующая