Исчезающая ведьма (ЛП) - Мейтленд Карен - Страница 34

Послышался топот, из переулка вывалились двое стражников и понеслись вниз по ступеням, грохоча пиками по камням. Они пробежали мимо незнакомца в балахоне, один направился к Яну, второй метнулся к визжащей девушке.

Стражник ткнул пикой Яна в живот.

— Брось меч. Бросай, я сказал!

Ян разжал пальцы, и клинок с грохотом упал на камни. Он поднял обе руки, показывая, что не вооружён.

Второй стражник поднял девушку на ноги, обнял за талию и потащил вверх по ступеням, туда, где стоял Ян, прижимаясь спиной к шершавой каменной кладке.

Стражник, долговязый юнец, держал пику наперевес, глаза скрывала копна длинных сальных волос, он дёргал головой, смахивая их в сторону. Второй, державший девушку, был совершенно лыс, и шея такая же толстая, как голова.

Лысый взглянул на распахнутую оконную створку.

— Отставить визг, — крикнул он женщине, которая всё ещё высовывалась из окна, привлечённая шумом. — Мы их взяли. Ступайте спать.

Она яростно хлопнула ставнями и принялась успокаивать ребёнка.

Лысый обратился к Яну:

— Она пыталась тебя обобрать?

— Да ни в жисть! — возмутилась девушка. — На него попытались напасть те двое. Он… Они толкнули меня с лестницы спустили.

Это было не совсем так, но Ян не собирался спорить. Он пустился в длинное, пространное повествование насчёт флорентийцев Йохана, пропавших товаров и склада, несколько раз забывал, о чём говорил и начинал сначала. Стражники были сбиты с толку.

Раздражённый путанным объяснением, лысый взмахнул рукой.

— Просто назови имена тех, кто на тебя напал.

— Я же тебе говорил… люди Йохана, — раздражённо ответил Ян. — Не знаю, кто именно.

Лысый обернулся к напарнику.

— Мы ничего от него не добьёмся. Он в стельку пьян. Даже мать свою не узнает.

— Не тронь мою мать! — вспыхнул Ян. — Она умерла.

Стражники пропустили его слова мимо ушей, а лысый взглянул наверх.

— Эй ты, монах. Ты видел нападение? Можешь опознать тех людей?

Ян тоже обратил взгляд наверх. Человек в потрёпанной рясе сидел на корточках у стены, лицо скрывал капюшон. Монах поднялся на ноги.

— Я никого не видел, — проворчал он.

— Наглая ложь, — возмущённо воскликнула девушка. — Видел он их. Он-то их и спугнул. Думаю, они приняли его за призрак.

Монах показался Яну смутно знакомым, но в голове гудело. Он даже не мог вспомнить, где видел этого человека, хотя был уверен, что видел.

Стражник вздохнул.

— Удивительно, половина населения Линкольна сразу же становятся глухими и слепыми, как только доходит до свидетельских показаний. Мы могли бы хорошенько его допросить, но, надо полагать, тут никто не пострадал…

— Никто не пострадал? — возразила девушка. — Да я вся в синяках, а ещё новое платье порвано.

— Может, для тебя оно и новое, но не для пугала, на котором висело раньше, — сказал лысый. — Если у тебя есть мозги, отправляйся домой, пока мы не арестовали тебя за распутство. Проваливай отсюда!

Он пихнул её вверх по ступеням, от души хлопнув по заднице. Молодой стражник хихикнул.

Она развернулась, смерив парня взглядом.

— Я тебе это припомню! Наслушалась я пустого бряцанья твоих бубенцов, теперь будешь монетами звякать.

— Я не… я не… — начал заикаться юноша, но его товарищ не слушал.

— Что касается вас, молодой господин, я бы нашёл факельщика, чтобы в целости добраться до дома, если не хотите столкнуться с ещё большими трудностями или угодить в канаву и сломать ногу.

Оба стражника затопали вверх по ступеням. Ян наклонился, чтобы подобрать меч, а затем, держась рукой за стену, стал спускаться вниз. Жаль, что так вышло с девушкой, этим прелестным маленьким созданием, с ней было хорошо. Но, скорее всего, она уже ушла. Голова раскалывалась, и сейчас ему хотелось только лечь и закрыть глаза, чтобы земля перестала качаться под ногами.

— Постой!

Чья-то рука вцепилась в его плечо.

Ян обернулся и схватился за голову — казалось, что стены закружились. Попытавшись сосредоточиться, он понял, что смотрит в лицо монаха. Часть лица скрыта в тени, но он разглядел кожу землистого цвета, туго обтягивающую кости, и тонкие губы, едва прикрывавшие обломки зубов. В глазах мерцал огонёк факела, горящего где-то выше.

— Нам нужно поговорить, — прозвучал хриплый и низкий голос. — Это касается твоего отца. Ты должен кое-что знать.

Крохотная искорка узнавания промелькнула где-то глубоко в затуманенном разуме Яна.

— Ты… тот человек, что преследовал меня в Гритуэлле… на берегу реки. Моя лошадь захромала.

— Всего лишь гвоздь. Мне нужно было, чтобы ты спешился. Я надеялся поговорить с тобой, прежде чем станет слишком поздно. Но дети… те дети…

Он поёжился.

Ян вскипел от ярости, несмотря на оцепенение.

— Так ты специально покалечил мою лошадь? Чего ты добивался? Чтобы я сломал себе шею или свалился в реку и утонул?

— Клянусь…

Но этой ночью Ян уже был на волосок от смерти. На этот раз он был начеку и изо всех сил оттолкнул монаха. Тот вскрикнул и рухнул на каменные ступени. Ян, не оглядываясь, побежал по ступеням вниз со всех ног.

— Послушай меня, глупец… смерть твоей матери. Это…

Но Ян уже ушёл.

Глава 21

Камни или гальку с отверстиями следует развешивать возле дверей дома или хлева, чтобы демоны или ведьмы не попали в жилище. К ключам от замков тоже надо привязывать гальку с отверстиями, чтобы разбойники не смогли открыть замки, а также, чтобы злые духи не проникли внутрь сквозь замочную скважину.

Гритуэлл

Уже в темноте Гюнтер вместе с сыном Ханкином выбрались из плоскодонки на берег. Сжимая в руке носовой чал, Гюнтер потирал ноющую культю, стараясь облегчить боль, но не мог уделить ноге достаточно внимания. Течение понесло плоскодонку, так что канат грозил выскользнуть из руки.

Гюнтер видел, как его сын изо всех сил старается побыстрее привязать кормовой чал к причальной свае, которую Гюнтер давным-давно вбил в берег. После всех этих дождей Уитем вышел из берегов, и течение было сильным. Отвезти груз вниз по реке оказалось довольно легко, но на обратном пути им пришлось бороться с течением за каждый дюйм.

Гюнтер натянул верёвку и завёл лодку в канаву, которую выкопал на берегу. Надёжное укрытие, чтобы пришвартовать лодку не на самой реке. Река несла всевозможный мусор — деревяшки с верфей, упавшие деревья, потерянные бочки, утонувших овец и сорванные с причалов лодки. Такое сильное течение, как сейчас, могло принести всё, что угодно, и повредить любую пришвартованную посудину.

Порывы резкого ветра гуляли по воде, шурша сухим прошлогодним камышом и осокой. Гюнтер оцепенел от пронзительного крика выпи, прорезавшего тьму. Он всегда ненавидел эту птицу, с тех пор как однажды ночью услышал её тоскливый крик и, вернувшись домой, обнаружил мертвую мать и умирающего отца. Сельские жители, живущие на высокой скале, говорили, что крик ворона или совы пророчит смерть, но у болотных жителей были свои вестники беды.

Отец умирал ещё два дня. Никто не пришёл им на помощь, и маленький Гюнтер отчаянно пытался его спасти. Ночами, когда отец корчился и стонал, выпь издевалась над напрасными детскими усилиями. «Ты болва-а-а-а-н! Ты болва-а-а-а-н», а потом, когда он пытался вырыть две неглубокие могилы, а слёзы и ледяной дождь катились по его грязному лицу, «ты оплоша-а-а-ал», «ты оплоша-а-а-ал». С мучительной болью, дюйм за дюймом, ему удалось перетащить тела родителей в ямы.

Он насыпал размокшую землю поверх раздутых животов и холодных лиц с застывшими на них отвратительными гримасами, а ведь эти лица когда-то ему улыбались. Чтобы закопать тело, нужно немало времени. Мальчик изо всех сил пытался вспомнить хоть словечко молитв, он знал, нужно что-то сказать, чтобы черти не затащили родителей в ад. Но не знал ни слова на латыни, а Господь понимал лишь этот язык.

Он лежал в ледяном доме, мокрый и замерзший, ожидая, что болезнь заберёт и его, ждал прихода агонии, которую испытал отец, одинокой и ужасной смерти во тьме, когда лишь смех выпи прорезает унылую ночь. Но лихорадка его пощадила. Наступило утро, а он всё ещё был жив.