Саламандра (СИ) - "полевка" - Страница 79

Рыжик ревниво отставил в сторону новые тигли и с интересом смотрел, как плавно и слаженно работают отец с сыном. Им, похоже, даже говорить друг с другом не надо было. Паренек старается и сосредоточенно хмурится, пытаясь казаться старше своих лет, при этом старательно не замечает завистливые взгляды глазеющих мальчишек. Вскоре свинец расплавился в большом тигле, и Нарья приступил к изготовлению первой пластины.

Лекс тем временем взял у Тиро небольшой нож и полено с мягкой древесиной и начал изготавливать небольшие брусочки, которые должны отделять пластины друг от друга. Кроме этого, пару брусочков надо было сделать на дно, чтобы пластины не доходили донизу. Вскоре старший сын кузнеца примчался и занялся, по мнению кузнеца, самым бесполезным делом — изготовлением окалины. Железный прут раскалялся, потом его просто оставляли на воздухе, чтобы он остыл. В это время нагревался свинцовый брусок. Потом с них сбивали окалину и нагревали опять.

Окалину собирали в две разные емкости. Железная была грязно-желтой, а свинцовая серо-оранжевой. Лекс подождал, когда железной окалины соберется хотя бы две жмени, и пересыпал ее в малый тигель. Нарья недоуменно смотрел за всем этим, не понимая, зачем это надо. Лекс поставил маленький тигель на уголья, взял длинную мешалку и стал помешивать окалину, позволяя ей еще дополнительно разогреться.

— Может, температуру горна поднять? — Нарья почесал голову, — при такой температуре железо не расплавится.

— А мне и не надо ее плавить, — произнес непонятный рыжик, и с улыбочкой помешал окалину, с удовольствием наблюдая, как она опять нагревается и краснеет, а потом опять снял ее с огня и принялся помешивать дальше.

Он не хотел вот так просто объяснять, что изготавливал первый в этом мире химический пигмент. Пока в этом мире краски были только природные, а они совсем не годились для металлических эмалей и керамических глазурей. Лекс довольно мурлыкал, составляя бизнес-планы, надо вначале доподлинно разобраться, кому и за сколько их можно продать. Здесь есть гильдии, которые сохраняют секреты мастерства, надо вначале сделать несколько пробных образцов, чтобы убедиться, что все получается как надо, а потом подумать, кому продать новинку первым — кузнецам или гончарам.

Лекс заглянул в тигель и довольно улыбнулся. Все получается, как и рассчитывалось. Из железной окалины получится чудный желтый пигмент, а из свинцовой — превосходный ярко-оранжевый сурик. Лекс отставил маленький тигель, чтобы он спокойно остыл. Для того, чтобы довести пигмент до нужного цвета, его потребуется еще пару раз нагреть и остудить, а потом растереть в ступке до мелкого порошка. Но вот посторонним об этом знать совсем не обязательно!

За всеми этими хлопотами пришло обеденное время. Нарья тем временем изготовил десять пластин, которые прекрасно влезли в ведро и имели чудные дужки, за которые их было удобно вытаскивать. Оставалось изготовить только свинцовую крышку на ведро. Она должна была лежать плотно, но при этом чтобы ее было удобно поднимать. Тиро позвал всех обедать. Он был доволен, что Лекс и на виду, и в тоже время вне зоны воинов, а за Нарью и его сыновей можно было не волноваться. Они знали, что с Тиро не стоит связываться, особенно по таким пустякам, как возможность потискать милого мальчика. Нарья был достаточно серьезным мужчиной, чтобы не рисковать собственным благополучием ради похоти.

После обеда Лекс занялся изготовлением подпорок для пластин, а Нарья изготовлением крышки. Первый вариант крышки Лекс забраковал, она была слишком толстой и проваливалась бы внутрь ведра, на пластины. Второй вариант крышки Лексу понравился, и Нарья сделал на ней два ушка по краям, чтобы крышку можно было легко поднимать и опускать. За это время старший сын кузнеца набил окалины по две приличные кучки и Лекс сказал, что на сегодня хватит, но в дальнейшем ему понадобится еще окалина. Поэтому он предложил Нарья забрать вторую лапу от якоря себе в кузню и изготовить окалину в удобное для него время. А он в свою очередь заплатит за нее, как за настоящую работу.

Лекс почувствовал, как Нарья мысленно крутит пальцем у виска, но неважно, что заказчик чудак, главное, чтобы платил, как положено. Поэтому кузнец пожал плечами и уверил, что сделает все в лучшем виде. Тиро хотел заплатить, но Лекс настоял, что заплатит за работу сам. Тиро сказал, сколько стоит день работы, и Лекс заплатил за три дня. За этот и два следующих, когда они будут делать окалину для него. Кроме этого, заплатил за железный штырь, который стал значительно тоньше.

Стоило только за Нарья с сыновьями закрыться входной двери, как рыжик под недоуменным взглядом Тиро налил в ведро на самое дно скисшего вина и с хитрой улыбочкой закрыл все это крышкой.

— И что это будет? — Тиро почесал голову, а увидев крайне довольного рыжика, сразу догадался, — но я, похоже, узнаю об этом первым?

— Точно!

Лекс и сам был не очень уверен в конечном результате. В идеале, для получения свинцовых белил надо, чтобы на свинец попадали пары уксуса, но в этом мире до уксуса еще не додумались. Если вино скисало, то его просто выливали, и все. И в данном случае стоило довериться судьбе. За всеми этими хлопотами наступил вечер. Ворота открылись и во дворе появился очень недовольный Сканд, он так и ездил на большом зеленом ящере, пока Шу караулил кладку.

— Сканд! — Лекс выскочил из кузни, он там мешал окалину, пока горн не до конца остыл. Но заметив генерала, решил, что с извинениями тянуть не стоит, — Сканд, подожди.

Генерал спешился и перехватил за уздцы ящера, который потянулся к вкусно пахнущему рыжику. Сканд против воли залюбовался этой красивой занозой. Он и раньше был миленьким, даже несмотря на вздорный характер младшего и его вечные ужимки, но с тех пор, как он очутился в клетке, с него как будто сняли вместе с золотом и бирюльками все лишнее. У него изменилось все: и манеры, и голос, и даже взгляд стал другой. Сканд опасался, что ему придется всю дорогу слушать нытье и сюсюканье. Но рыжик помалкивал. Крутил головой по сторонам и вел себя очень странно.

Когда в первый день он увидел, как рыжик спустил ноги и бредет босой по песку, то Сканд чуть из седла не выпал. Куда-то делись все манерные ужимки. Манера держаться и взгляд стали спокойными и размеренными. Сканд даже несколько раз подъезжал ближе, чтобы принюхаться, а вдруг, они не того везут. Но нет, и запах, и волосы, и бубенчик на пупке, и тонкие браслеты, все было то же, но вот сам рыжик стал другим. И когда он однажды вечером втянул в клетку новорожденного малыша, то Сканд даже расслабился, он решил, что это просто новый образ, и рыжик решил разыграть кроткого младшего. Чтобы его пожалели и начали оберегать, как положено старшему, заботиться о нежном младшем. Но нет, Качшени опять ничего не просил и даже более того, действительно заботился о малыше. А потом возле него появились еще малыши, но Качшени молчал. Играл с малышами, говорил смешные слова и только смотрел с грустью по сторонам.

Сканду приходилось одергивать себя и напоминать, что это не просто младший, а Качшени. Хитрый, злобный и очень расчетливый Качшени. И все, что он сейчас делает, это только для того, чтобы усыпить его бдительность и заставить сделать то, что он сам хочет. Но с каждым днем помнить о том, что Качшени не заслуживает жалости, становилось все труднее. Хорошо, что они, наконец, добрались до города. Сканд считал, что теперь Качшени перестанет изображать благородство и опять станет привычным капризулей, но как ни странно, благородства в осанке только добавилось.

Когда на рыжика надели рабский ошейник, он даже бровью не повел, а когда брат дернул за цепь, призывая к послушанию, то рыжик дернул цепь в ответ, не желая становиться на колени. Сканд почему-то почувствовал тайное удовлетворение. Это было неожиданно правильно. И от этой мысли на сердце стало тревожно, а когда его без сознания выносили из атриума, то захотелось забрать его себе. Это было несправедливо, что такого гордого рыжика с печальными глазами сделали рабом. Сканд в ту ночь метался по дому, не находя себе покоя, сердце разрывалось, как будто он совершил ошибку и наказал невиновного человека.