Я - богиня любви и содрогания (СИ) - Юраш Кристина - Страница 33

— Зеркало! Дай мне имена всех культистов! — потребовала я, гадко потирая руки. Ничего-ничего, скоро девушек отпустят за ненадобностью!

— У них нет имен, — мрачно ответило зеркало, а я смотрела на полный зал благодарных слушателей самой оптимистичной проповеди на свете. Одна я не справлюсь, это точно!

Картинка дернулась, поплыла, а потом показала колоны из розового мрамора, мою безрукую статую и перепуганных жриц, которые снова жались друг к дружке, глядя на длинную тень, простиравшуюся по полу от выломанной двери до подножия моей несчастной статуи.

— Странно, храм разрушен, а я в этом не участвовал? Как я мог такое пропустить! Я устал ждать! Где она? — послышался знакомый голос, а девичья память намекнула мне, что богиня бессовестно провалила явку на свидание. Я задумчиво посмотрела на высокую фигуру в черном. «Я готов убивать за одну твою слезинку!», — пронеслось у меня в голове. А готов ли он сдержать слово?

— Ее похитили, — мрачно сообщила я, пуская в храм луч розового света. — Культисты, которые ночью разграбили храм. И сейчас она сидит в клетке, в темном подземелье… В горной крепости…

Могу показать точку на карте и даже нарисовать маршрут! «После темного леса поверните левее! Перестройтесь в левый ряд!», — пронеслось у меня в голове. Нужно помнить о том, что сейчас я — богиня! Злобная, нехорошая богиня, которая удерживает бедную несчастную девочку. А то мне кажется, что он что-то заподозрил.

— Неужели ты испугался? — язвительным голосом спросила я, глядя на непроницаемое лицо. Я видела, как его брови на секунду сошлись вместе, поздоровались и снова разошлись.

— Итак, я диктую условия, — спокойно произнес Эзра, едва заметно усмехаясь. — Как только я освобождаю ее, мы будем вместе. Ты меня поняла?

Подскажите мне, а какая форма правления царит у нас, в Империи? Я пристально посмотрела на диктатора, понимая, что нужно как-то изворачиваться!

— Если ты справишься в одиночку, то заберешь ее навсегда! А если с отрядом или войском, то вы будете просто видеться, — выкрутилась я, нервно сглатывая. — Учти, их там сотни!

Вот скажите мне, какой дурак пойдет туда в одиночку? Сейчас он соберет войско, они дружненько выдвинуться в поход, героически разнесут там все, а потом с победой вернуться обратно! План прост, как все гениальное! Теперь сталось выяснить, когда я успела положить сверху на совесть отсутствующий у меня от природы орган?

Эзра не проронил ни слова, а потом развернулся и пошел прочь. Лепестки тянулись за его плащом, а он спустился вниз по белоснежным ступеням храма, где его ждала свита.

Что? И все? А как же «по коням»? А где же «любимая в опасности»? Где армия, штурмующая цитадель? Где все это? Погодите! Я прильнула к зеркалу, глядя на то, как ему подводят его жуткого коня.

— Ваше Величество? Что-то случилось? Будут ли указания? — учтиво заметил один из слуг, отвесив поклон.

— Нет. Все в порядке. Возвращаемся я во дворец, — спокойным и равнодушным голосом заметил Император, проходя мимо и черной птицей взлетая на огромного, вороного коня, который заржал и встал на дыбы под седоком.

— Мы слышали, что храм богини любви вчера ограбили! — сообщил один из стражников. — Поговаривают, что похитили какую-то девицу! Одну или две, точно не знаем!

Император молча посмотрел на него мертвым взглядом. Рыцарь понял, что с новостями он опоздал, поэтому тут же умолк, опустил голову и оседлал своего коня. Кавалькада спокойно, как ни в чем не бывало, направлялась к дворцу. Народ расступался, вежливо кланяясь, провожая процессию взглядами до самих дворцовых ворот.

Я медленно опустилась в кресло, чувствуя, как внутри что-то оборвалось. Вот и вся любовь. Грош цена его обещаниям! Я поджала ноги, завернулась в одеяло и … заплакала, как ребенок, обнимая дрожащие колени. Может, он мне не поверил? Я с надеждой бросилась к молчащему зеркалу, а потом отдернула руку.

— Да я убивать готов за одну ее слезинку! — передразнила я, глядя на свое отражение. — Да я растерзать готов за одну соплинку! Одна слезинка — еще не смерть, еще не смерть, одна соплинка — еще не дождь!

Зеркало показало храм, в который мужик вел упирающуюся козу. Старшая жрица подошла к нему и гордо сообщила, что богиня принимает пожертвования трусами и едой. «А я что принес? Пусть козу зарежет! Мясо — это ж еда? Еда! Шкуру снимет, трусы себе из нее пошьет! Она что? Не баба что ли? Мое дело пожертвовать. Пустите, мне нужно с ней поговорить! Меня жена бросила!».

Я убрала эту картинку, слыша, как в храме все еще перепираются и спорят. Нужно успокоиться и придумать, как познакомить бедных пленниц с богиней любви, а похитителей — с богиней содрогания!

Рука схватила первую попавшуюся книгу с полки. На пестрой обложке слиплась влюбленная пара — мужик с голым торсом и хрупкая девушка, связанная веревками. «Мой похотливый похититель».

«Джонатан скакал к любимой заложнице три дня и три ночи! Как только он узнал о том, что ее похитили разбойники, он тут же бросился в погоню. Через три дня он наконец-то нашел коня, и продолжил свой путь!».

Я всхлипнула и перелистнула еще несколько страниц.

«Вся одежда Джонатана сгорела при пожаре. Он стоял в рваных штанах и смотрел, как догорает особняк. «Мне холодно», — прошептала Анна, глядя на снег. Джонатан, как истинный мужчина, снял и накинул ей на плечи последнюю одежду. «Это — конец!», — грустно произнес он, опустив глаза, а Анна посмотрела на него и заплакала. Конец первой книги».

Молитва от неразделенной любви была прочитала мною сорок раз, а я расхаживала по комнате, пиная бумажный ком моих поэтических нервов. Пока мозги пытались разработать мало-мальски приличный план по спасению девочек, сердце упрямо верило и надеялось, не желая слушать верхние полушария!

Зеркало показывало мрачное и сырое подземелье.

— Прекрати молиться! Ненавижу богиню любви! — кричала одна девушка, раскачивая прутья клетки. — Я здесь из-за нее очутилась! А как красиво ухаживал! Цветы каждый день дарил! Если бы я знала, что никакой он не купец! Пригласил прогуляться за город, а я, дура, и пошла!

— И украшения дарил! Говорил, что буду его единственной! Что на руках носить будет всю жизнь! — всхлипнула ее соседка, обнимая колени — Замуж звал… И под луной гуляли, и маме с папой он понравился! Говорили, хватай, доченька, а то другая заберет! А мы внуков хотим…

— В любви клялся… Говорил, что никогда не расстанемся, — прошептал еще один женский голос. — И родителям обещал меня беречь…

— Богиня любви не виновата! — внезапно закричала моя жрица. — Вы говорите неправду! Богинечка, милая… Спаси нас…

— Дитя мое, они же не только жриц похищают! — послышался вздох, и чуть хрипловатый, уже знакомый голос произнес. — Культисты частенько выходили в город, искали доверчивых девушек, красиво за ними ухаживали, просили даже их руки у счастливых родителей. А потом, когда девушка соглашалась, ее везли сюда. Иногда даже и руки не просили… Кто ж мог подумать, что молодой, красивый, заботливый и нежный, который сыплет деньгами направо и налево, чтобы осчастливить любимую, привезет ее не в загородный дом, не поместье, а в подземелье… И вместо пуховых перин и кучи слуг, ее будет ждать клетка с соломой…

— Богинечка, милая, — шептала моя жрица, сложив ручки на груди. — Я не слушаю, что мне говорят. Я верю, что ты поможешь…

Все! Я так больше не могу!

— Открой мне путь туда! — прошептала я зеркалу, ведя рукой по картинке. — И сделай невидимой.

За моей спиной послышался странный шум. Я обернулась и увидела, как из шкафа вываливается груда старого хлама, с ноги затрамбованного внутрь, а сверху блестит маленькое зеркальце с ручкой.

— Зеркало, а зеркало, — прищурилась я, глядя вредное зеркало с подозрением. — А я могу возвращаться сюда даже при помощи маленьких зеркал? Совсем крошечных?

— Любовь — это отражение человека. Все, в чем вы отражаетесь, способно привести вас в ваш храм. Достаточно даже ос… ос…, - произнесло зеркало. По зеркальной глади пробежала сеть жутких трещин, оно икало, кряхтело, стонало, а потом успокоилось.