Османский узел (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш" - Страница 55

Не долей в банке единой… Пьеро должным образом оценил устроенное для него «представление», когда сперва на его «христианские добродетели» пыталась воздействовать королева Хуана, а потом, используя уже доводы разума, вступила младшая сестра этого змея в железной короне, Лукреция. Будучи из рода Медичи, Пьеро не уловлялся на подобное, но качество разыгрываемого оценил. И согласился с немалой частью высказанных Борджиа пожеланий, понимая, что в какой-то мере и они смогут пойти на пользу не Медичи-банкирам, а Медичи-правителям. Последнее, конечно, было более важным. Уж вкусить всю прелесть власти монарха за последние годы Пьеро сумел вволю. Вкусить и хотеть ещё больше, расширяя влияние и силу герцогства.

Напоследок же от уже обновлённого банка требовалось проявлять пристальное внимание не столько в выдаче займов королям. Герцогам, епископам и иным крупным землевладельцам, сколько к попыткам влезть вдела кораблестроителей, оружейников, добытчикам руды, владельцам сталеплавилен и прочего. Оно и неудивительно, учитывая повышенный интерес Борджиа к мастерам разного рода, создающим важные для любого королевства вещи. Прибыль с этого не ожидалась слишком большой, но и в убыток себе банк не будет работать.

Но сейчас… когда прямо из объятий трёх нимф да самым грубым манером! И не кто-то, а собственный родной брат Джованни, кардинал, с некоторых пор ставший связью, и постоянной, между Святым Престолом и Форенцией. Кому же ещё, как не родной крови, доверить самые важные дела там, в средоточии всего христианского мира, а заодно цитадели всего рода Борджиа. Не в Перуджу же ехать, которая только на словах была столицей Италии!

- А другого времени ты найти не мог? - тяжко вздохнул Пьеро, облачаясь в подвернувшуюся простыню на манер древнеримской тоги. Девушки же и вовсе не утруждали себя, оставаясь в первозданной наготе и бесспорной красоте своей. – Неужели наш коронованный друг одержал очередную победу, сравнимую с битвой у Подгорицы, да ещё столь быстро после случившейся?

- Савонарола… мёртв. Отравлен! – выдавил из себя запыхавшийся Джованни, давно отвыкший быстро бегать, но явно недавно несшийся по коридорам дворца Медичи. – Во время проповеди. На глазах у своей паствы. Быстрая смерть, но мучительная. Уже обвиняют Борджиа и особенно Чезаре, «аптекаря сатаны».

- Горячечный бред, - раздражённо отмахнулся герцог и от слов брата и от полезшей было рукой куда не надо красотки. – В Риме отвели ему жизни до конца Крестового похода, раньше его убивать нет смысла, нет выгоды. Кем тогда пугать добрых христиан? Одного Крамера мало, а Торквемада далеко.

- Но Савонарола мёртв и это факт, - продолжающий тяжело дышать Джованни плюхнулся в кресло и чуть ли не растёкся в нём. – Теперь в Ливорно может произойти что угодно. А что угодно тебе, брат? Всем нам, Медичи?

- Вернуть Ливорно и остальное. Но вот как и когда… Я не знаю, Джованни! Может, как только мы двинем войска на Ливорно, этим воспользуются враги, чтобы добраться до Борджиа. А ты хочешь поссориться с понтификом или тем более Чезаре?

Джованни нервно дёрнулся. Одна мысль о подобном вызывала у кардинала, знавшего обоих Борджиа, но особенно младшего, очень даже неплохо, самые печальные мысли. Ссориться ни с одним из этой семейки Медичи не хотел. Совсем!

- Снова в Рим?

- Туда, Джованни. А я буду собирать войска на границе как с Генуей, так и с «Царством Божьим» этого безумца, уже мёртвого, гори он в аду, выродок богомерзкий!

- Что я должен сделать, чего добиться и с кем лучше разговаривать?

- С Его Святейшеством первей всего. Савонарола еретик, отлучённый и преданный анафеме. Пусть понтифик войдёт в наше положение и позволит… вернуть законную власть Флоренции над взбунтовавшимися землями. Или попросит подождать. Мы, как верные друзья Борджиа, готовы прислушаться к пожеланиям.

- Но кто, если не Борджиа?

Герцог лишь развёл руками, не в силах точно ответить своему брату. Слишком многих Савонарола устраивал исключительно в виде мертвеца и слишком мало у него было не то что друзей, а просто союзников. С фанатиками всегда сложно разговаривать и тем более договариваться о чём-либо.

- Многие могли. Даже те, кто хотел бы занять его место во главе «Царства Божьего». Об этом тоже нельзя забывать. Намекни там, в Риме…

Чуть раньше, повинуясь жесту своего господина и покровителя, парочка из присутствующих в комнате нимф сперва осторожно приблизились к брату повелителя Флоренции, а затем стали вольничать, попутно принимая совсем уж соблазняющие позы.Знали, что и герцогу это понравится, а с его братом всегда полезно «подружиться».

Пьеро Медичи уже более года тому назад, поняв, что Джованни хоть и кардинал, но слишком уж углубился в дела духовные, шаг за шагом удаляясь от мирских, принял меры. Не резко, а осторожно, не постеснявшись попросить совета и принять оный. Естественно, от того, кто знал мир церкви, но в то же время не испытывал перед ним даже малейшего трепета.

«Вправить мозг». Вот как назвал Чезаре Борджиа то, что требовалось сделать с Джованни. Странное выражение, но к подобным знавшие короля Италии уже успели привыкнуть. К тому оно неплохо подходило, этого герцог Флорентийский не мог отрицать. Разум его брата нуждался во… вправлении туда, где он находился раньше. Как лекарства были назначены красивые девушки вкупе с пирами и непременным присутствием рядом как родни, так и старых друзей из Пизанского университета. Именно с тех времён, чтобы вновь погрузить слишком уж отдавшегося церковным делам кардинала в не столь далекое прошлое. А уж потом, от бесед к крепкому вину, оттуда с танцам девушек и… чему-то гораздо большему. Потом повторить, затем опять повторить, пусть в разнообразных декорациях и так до полного вразумления. Заодно побольше бесед о творящихся бесчинствах в Ливорно, охоте на ведьм в землях германских и всё в этом же духе. Чтобы напомнить, что именно могут творить излишне ушедшие в ограничение тела, в результате открыто сходящие с ума.

Советы были… необычные для того, кто ранее был епископом. Кардиналом и до сей поры оставался великим магистром Ордена Храма. Однако они оказались вполне действенными. Уже месяца через два Джованни Медичи гораздо реже вспоминал о духовном, а ещё через три-четыре и вовсе вёл жизнь, обычную для италийской знати, которая лишь по необходимости облачалась в одеяния «князей церкви», в остальном ведя жизнь, неотличимую от других своих родных мужеска полу.

Учитывая же, что герцог Флоренции умел внимательно слушать, то обмолвки о скорой отмене целибата вообще для всего духовенства не прошли мимо ушей. Близились очередные перемены… к которым в италийских государствах уже начали привыкать за время понтификата Александра VI. Скорее уж появилось любопытство касательно того, что ещё учинит неугомонная семейка Борджиа, каким образом в очередной раз потрясёт казавшиеся незыблемыми основы.

А смерть Савонаролы… Пьеро Медичи был искренне рад тому, что его личный враг помер у всех на глазах в мучениях, тем самым хоть немного искупив тот вред, который нанёс не только Медичи, но и всей Флоренции. Теперь оставалось лишь воспользоваться этой смертью. В этом герцог не сомневался ни на секунду. Равно как и в том, что Джованни уже совсем скоро отправится в Рим, приложив все усилия во благо семьи… и себя. Вот только пусть сперва взбодрится… с Софи и Мануэллой. Ему это исключительно на пользу пойдёт. Кровь Медичи, она не терпит любых ограничений, как телесных, так и духовных. Главное это сперва понять, а потом не противиться естественному ходу вещей.

***

Франция, Авиньон, август 1495 года

Авиньон… Не Рим, но город, пытавшийся им стать в какой-то мере. Успешно ли? Это с какой стороны посмотреть. Довольно долгое время бывший резиденцией понтификов – признаваемых порой полностью, порой частично – город являлся «яблоком раздора» более века. И даже после того, как последний претендент на «авиньонский престол», обладающий сколь-либо значимыми силами, Бенедикт XIII, потерпел крах, хоть и сохранив жизнь с остатками богатств и влияния, звезда Авиньона окончательно померкла. Город остался частью папских владений, этаким анклавом внутри Франции. Именно эта оторванность от италийских земель делала его… малополезным для понтификов, имеющих там скорее символическую власть, нежели власть реальную. Неудивительно, что во время заключения мира между Святым Престолом и Францией, Александр VI и Людовик XII пришли к устраивающему обоих соглашению. Святой Престол оказывался от своих прав на Авиньон, получая взамен удовлетворение некоторых других требований. В том числе и земельных, касающихся итальянских дел.