Кожа наших листьев (СИ) - Даркевиц Маркус - Страница 25

— Вообще, я думала, — произнесла Травиц, — а разве нельзя принять эту медовую смесь менее экзотическим способом?

Джексон даже засмеялся.

— Мёд и остальные ферменты переварятся у вас в желудке, на этом всё и закончится. Что касается экзотики, то в древности на Земле женщинам вспарывали животы, следя за тем, чтобы вскрыть именно тонкий кишечник, и сажали их в чаны с подобной смесью. Я думаю, они бы вам сильно позавидовали. К тому же их никто не спрашивал, хотят они становиться донорами или нет… Ну, всё, идёмте в вашу комнату. Там вы проведёте около двадцати часов, пока не завершится первичная реакция. Вторичная будет уже происходить завтра днём без вас… Сами сможете идти?

Живот был заметно отяжелевшим, но он не мешал передвигаться. Карина кивнула, Джексон нажал что-то на пульте, и женщина почувствовала, что может свободно встать и пойти в нужном направлении. В коридоре за дверью находилось большое зеркало; чтобы к нему подойти, нужно было вернуться к лифту. Карина не могла отказать себе в любопытстве посмотреть, как она выглядит. То, что она увидела, ей даже немного понравилось: живот был округл и производил впечатление очень мягкого, а ямочка пупка казалась необычно глубокой. Зрелище было вполне приятным и эротичным. Покрутившись перед зеркалом, чтобы увидеть себя с обоих боков, Карина подумала, что пикантная привлекательность беременных женщин имеет под собой существенную основу.

Комната, в которую её проводил биотехник, выглядела как палата для буйнопомешанных; о подобных помещениях Карина слышала, когда обучалась в полицейской академии. Иногда преступники, взятые с поличным, прикидывались сумасшедшими и порой даже пытались причинить себе вред; в такие камеры их и саживали. Помещение имело кубическую форму, с длиной ребра около трёх метров. Пол и стены были обиты гладкой тканью, под которой скрывался необычной мягкости материал. В жёсткий потолок, до которого дотянуться казалось делом нереальным, был вмонтирован плоский матовый плафон, сквозь который струился неяркий электрический свет. На двери, тоже обитой мягким, изнутри не находилось ничего похожего на ручку или замок.

— Ваше состояние будет постоянно мониториться, и как только сусло дойдёт до кондиции, из пола поднимется нечто вроде кресла с отверстием сверху. Садитесь на него. Пробка немедленно лопнет, и вы освободитесь. Как видите, всё очень просто.

— Действительно просто, — Карина улыбнулась. — Времени ещё полно, мне не должно быть скучно… Как вызвать экран?

— Ах да, экран… Сейчас сделаю. Но скучно вам не будет в любом случае.

Биотехник ушёл, плотно закрыв за собой дверь. Через минуту посреди комнаты засветился стандартный экран, приглашающий выбрать из меню различную информацию и развлечения. Карина не торопилась. Она развалилась на необыкновенно мягком полу, перекатилась с боку на бок (в животе немедленно что-то тревожно и неслышно загудело), подумала, что на таком ложе, да заняться хорошим сексом… Надо узнать, как можно заказать подобный материал, сделать из него дома большую кровать… И пригласить на первую пробу Сергея… или Джона…

Как почти всегда, едва только Карина начинала праздно думать о мужчинах, её рука непроизвольно скользнула к промежности. Наручники совершенно не мешали. Пробка сзади создавала дополнительное приятное заполнение, Карина потянулась к ней, чтобы потрогать, но интерактивные кандалы с едва слышным щелчком стали жёсткими, цепочка превратилась в прямой штырь.

«Все продумано», — решила Карина и принялась щёлкать каналы на экране.

«Гудение» в животе усилилось. Оно не было слышным, но ощущение было таким, словно бы у Карины под желудком свили гнездо осы — Травиц видела такие гнёзда возле лесных поселковых домов, недоумевая порой, почему местные жители не уничтожают этих неприятных и опасных насекомых или хотя бы не переносят гнёзда с помощью андроидов подальше в лес… «Осы» в её животе жужжали всё громче. Казалось, что производимый их крылышками шум уже слышен — он напоминал звук медленно открываемой бутылки с газированной водой, когда из-под крышки вырывается смесь воды и газа, пузырьки которого весело лопаются на воздухе.

Стало немного больно. Примерно в середине живота, чуть выше пупка локализовался очаг жжения. Его интенсивность нарастала с каждой минутой, расширяясь и захватывая почти уже всю полость. «Наверное, начинается реакция ферментации», — подумала Карина, оглаживая ладонями живот. Он пока что оставался без заметных изменений — таким же плотным и округлым, но сравнительно мягким. Внутри слегка жгло, пощипывало и щекотало. Это было даже немного приятно. Травиц глубоко вздохнула. По крайней мере, впечатлений она тут набралась надолго…

«Осы» между тем кишели вокруг своего гнезда всё шустрее и агрессивнее. Их становилось всё больше. Карина уже не оглаживала живот, а обхватывала его, насторожённо прислушиваясь к происходящему там. Недавняя болезненная процедура ещё не стерлась из памяти… хотя ведь ничего страшного не произошло. Всего лишь очередное испытание тела на выносливость и накопление багажа плотских ощущений. А опыт такого рода не может быть «плохим» или бесполезным…

Долгий урчащий звук донёсся до ушей Карины, и вслед за ним появилось чувство резкого распирания. Осиный рой вырвался из гнезда и стал заполнять ограниченное, тесное пространство вокруг. Внутри всё зашевелилось, словно, кроме ос, живот был набит ещё извивающимися змеями. Карина вскрикнула от быстро нарастающей давящей боли. Впрочем, эта боль почти сразу же схлынула. Но через несколько минут женщина почувствовала новый приступ. Внутри все бурлило и переливалось — словно бы реакция пошла лавинообразно. Затем приливная волна схлынула, откатилась, заставив Карину содрогнуться всем телом. Первые накаты задали ритм последующим. «Осы» больше не летали, уступив место «прибою», ударявшему медленными волнами боли, поднимавшимися из самой глубины чрева. Постепенное нарастание распирания, потом сильнейшая резь внизу живота, высокое давление, грозящее выбить пробку (это было бы счастьем!) и ощущение того, что ещё секунда — и кишки лопнут, взорвутся с коротким хлопком… Затем долгий и громкий бурлящий звук, после которого волна боли и давления откатывалась, заставляя Карину несколько раз с шумом вдыхать и выдыхать воздух… И так без остановки, с частотой приступов примерно каждые три-четыре минуты. Живот постепенно раздувался. Пики давления, грозящие разорвать кишечник, становились всё более продолжительными и болезненными; они вынуждали сначала стонать в голос, а потом — хрипло кричать. Карина лежала на боку, немного согнувшись и обхватив себя руками; её ноги судорожно царапали мягкий пол. Во время приступов она, сама того не сознавая, несколько раз ползком пересекла комнату от одной мягкой стены до другой. Её руки сами собой пытались дотянуться до пробки, но это было невозможно — конструкция наручников исключала подобное действие полностью.

Биотехник был абсолютно прав — ни днём, ни наступившим вечером Карине не пришлось скучать. Наступившая ночь (впрочем, в комнате с мягкими стенами свет горел одинаково, не завися от времени суток) принесла прекращение приступов. Рост дрожжей замедлился. Но живот к этому моменту раздулся едва ли не больше, чем у беременной, а пупок вывернулся наружу. Карина плохо понимала, что с ней происходит, почему ей так безумно больно, почему её то и дело бьют судороги и почему она не может отключиться (Биотехник отлично знал, почему доноры не впадают в забытьё; он сам ставил им уколы, не допускающие ни шока, ни потери сознания, ни даже лёгкого обморока). Казалось, кишки раздулись так, что должны скрипеть, словно раздутый латекс, когда по нему с лёгким нажатием проводишь пальцами. Но сил уже не было даже стонать — её рот лишь беззвучно приоткрывался и закрывался; раскинув ноги и протянув вперёд скованные руки, Карина лежала без движения, словно вытащенная из морской пучины на поверхность глубоководная рыба. Огромный живот лишь подчёркивал это сходство.

Счёт времени был потерян… Но что это? Боль как будто отошла куда-то в сторону, вздутый живот стал словно бы чужим, а свет — колеблющимся, призрачным.