Поймать волка (СИ) - "sillvercat" - Страница 2

— Ох, как же сладко мне было обжиматься с тобой, Кон Маклафлин. Слаще, чем с девкой, — смешливо и жарко прошептал он в самое ухо вздрогнувшего Кона и отступил на шаг.

И ещё на шаг.

Снаружи истошно завыла полицейская сирена. Если дон Маттеа что-то делал для своего сына, то делал как следует, на всю катушку, даже копов для прикрытия вызвал. У ирландцев не оставалось ни одного шанса — хотя бы на то, чтобы преследовать автомобили с заявившимися на их территорию «макаронниками».

— Скоро увидимся, Бродяга, — тяжело бросил Кон вослед Рою, почти дошедшему до выхода из паба. — Жди!

Рой на ходу обернулся и спокойно кивнул, снова взглянув прямо в горящие ненавистью и азартом синие глаза ирландца.

— Жду не дождусь, волк.

«When the sun comes up

I’ll let out last breath

And I’ll slumber softly

Into the death……»

========== Кон ==========

*

На другой же день Кон Маклафлин непререкаемо объявил своим парням, что Роя Дэниэлса, Роя-Бродягу, этого сукиного сына, отыщет самолично. Мол, для того, чтобы откромсать гаду яйца и засунуть в его поганую глотку, ничья помощь ему не потребуется.

Парни, заслышав это, конечно, изрядно похохотали, но согласились с вожаком — расправа с Роем была его личным, кровным делом.

Даже те, кто не был в тот вечер в кабаке папаши О’Доэрти, знали, что к горлу Кона Рой приставил нож и за спиной Кона укрывался, как за щитом, от мести взбешенных ирландцев.

И это Кону на ухо он прошептал глумливое: «Сладко мне было обжиматься с тобой, Кон Маклафлин, слаще, чем с девкой». Забыть этакое паскудство было делом немыслимым. Каждое его похабное слово отпечаталось у Кона в памяти, будто калёным железом выжженное. Намертво. За такие слова мало было просто убить — а сперва как раз калёным-то железом и жечь. Благодарение Пречистой Деве, никто, кроме Кона, этого непотребства не услышал. Хотя Кон уже не раз и не два успел ненароком задуматься, почему же Рой, змеюка подколодная, в полный голос свою похабень не проорал, вконец перед всеми Кона не опозорил.

Терять-то ему всё равно было нечего.

Из дома своего дружка Луиджи Аретино, где всегда обретался, Рой поспешно съехал: видать, решил щенка и его семейку под месть разъярённого Кона Маклафлина не подставлять. Что ж, за такое даже уважать гада стоило. Но вот куда он после подевался, Кон хотел выяснить побыстрее.

Он методично рыскал по католическим кварталам Фриско, зная, что рано или поздно Рой Дэниэлс всё равно где-нибудь да засветится. И тот засветился. Сам же Кон и заприметил его в окне трамвая, трюхающего по окраинной улице, заприметил русые волосы и хитрую смешливую рожу. Просунув руку в ременную петлю у себя над головой — шею бы ему туда просунуть! — Рой преспокойно почитывал «Сан-Франциско Кроникл» и даже по сторонам не зыркал. Видать, решил, что спустя месяц после заварухи в кабаке О’Доэрти Кон Маклафлин успел про него позабыть.

Что ж, значит, Пречистая Дева лишила Роя Дэниэлса остатков разума за его непотребство и наглость, только и всего.

Кон проследил за Роем до самого подъезда дешёвой меблирашки, где тот поселился. Рой вышагивал по улице беззаботно, попинывая консервную банку и даже не оглядываясь по сторонам. Руки он засунул глубоко в карманы потёртого тёмного пальто, и непохоже было, чтобы он держал там пушку. Когда за ним захлопнулась обшарпанная дверь подъезда, Кон уже не пошёл следом, опасаясь спалиться.

Притаившись в тёмной вонючей арке меблирашки, он поймал выскочившего из того же подъезда мальчишку лет десяти со школьным ранцем за спиной. Повертел четвертаком перед его веснушчатым носом и небрежно проронил:

— Я тут ищу одного парнягу, он вроде как сюда недавно въехал. Длинный, тощий, рожа хитрая, волосы светлые, глаза серые, на виске шрам, и корчит из себя умника. Не встречал такого?

— Этот мистер, наверно, на последнем этаже живёт, — осторожно сказал шкет, косясь на монетку в руке Кона. — К нему на балкон Феликс с крыши забирается, а он его нам обратно приносит.

— Кто такой Феликс? — безразлично осведомился Кон.

— Это наш кот, — с готовностью доложил пацан, хватая протянутую монетку. — У Феликса на ошейнике номер нашей квартиры написан и имя. Мама говорит, пусть бы этот мистер взял Феликса насовсем, раз тот всё равно к нему уходит. Феликс обжора, его не прокормишь.

Ключевыми для Кона словами во всём этом бесхитростном рассказе оказались слова: «К нему на балкон с крыши забирается». Остальное не имело значения.

Балкон, к ещё одной удаче Кона, выходил во двор. Был он крохотным, только-только ногу поставить, но Кону этого вполне хватало, он там джигу вытанцовывать не собирался.

Сперва он поднялся по пожарной лестнице на громыхавшую ржавым железом крышу, деловито неся под мышкой моток только что купленной проволоки, словно электрик — для отвода глаз, само собой. Сбив хлипкий замок с крышки чердачного люка, он залез на пыльный, загаженный кошками и голубями чердак и терпеливо просидел там до темноты, рассеянно глядя из тусклого окошка на Залив, по которому туда-сюда бойко сновали яхты и туристские паромы.

Когда совсем стемнело, Кон снова выбрался на крышу, притаившись над самыми окнами гадюки Роя, тепло и ярко светившимися. Он даже слышал, как тот брякает сковородками на кухне, и невольно проглотил слюну. Сам-то он не ел с утра, да и тогда наспех перекусил какой-то бедой, купленной у престарелого китайца-разносчика, в надежде на то, что это хотя бы не собачатина.

Сволочуга Рой ещё и оконные створки растопырил во всю ширь, чтобы совсем уж Кона донять. Из окошка сначала понеслись вкусные запахи жарёхи, а потом — негромкое мелодичное пение какой-то ковбойской баллады про любовь, измену и разбитое вдребезги сердце. Кон сразу некстати припомнил ту чёртову песню про солнце, что встаёт, мол, на нашей стороне, — песню, с помощью которой зараза Рой заморочил всем головы в кабаке О’Доэрти.

А потом Кон услышал шум льющейся воды и сообразил, что Рой нагревал газовую колонку в душевой, пока ужинал, а сейчас отправился мыться. Чистюля поганый!

Кон ловко спустился с крыши на маленький балкончик. Теперь он мог не опасаться, что Рой заметит его раньше времени и даст дёру.

Он легонько потряс балконную дверь, намереваясь сбить старую расшатанную задвижку, но дверь, к его изумлению, оказалась незапертой. Кон толкнул её и шагнул в полутёмную комнату, куда падал только свет из коридора, и свирепо ругнулся себе под нос, когда между его ботинками проскользнул невесть откуда взявшийся котяра, здоровенный и мордастый. Хотя почему «невесть откуда»? Понятное дело, тоже с балкона. Пушистый, со свалявшейся на боках серебристо-серой шерстью, это наверняка и был пресловутый Феликс, про которого болтал пацан на улице.

«Своих котов надо самим кормить, а не отправлять побираться по чужим хатам, — с досадой подумал Кон. — А то — обжора, обжора…»

Шум воды в душевой тем временем стих, и хлопнула дверь. Помылся, значит, паскуда белобрысая.

— Ты зачем сюда припёрся, разбойник несчастный? — весело спросил Рой, и Кон даже вздрогнул, не сразу сообразив, что тот обращается вовсе не к нему, а к коту. — Ты ненасытный проглот, я задолбался таскать тебя хозяевам. И дверь за собой ты закрывать не умеешь, дует тут из-за тебя…

Ворчать-то он ворчал, но сам не запирал балкон из-за этого пушистого засранца! Дурак и есть, подумал Кон с ещё большей досадой. Он весь напрягся, и сердце у него бешено заколотилось, словно он и в самом деле был волком, готовым напасть на добычу.

Босые ноги прошлёпали по полу, и Рой возник в дверном проёме, вытирая полотенцем мокрые волосы. Второе полотенце он небрежно обвязал вокруг пояса. Длинный, тощий, — как Кон и описал его мальчишке-соседу — гибкий… ну змеюка змеюкой! Но почему-то на него хотелось смотреть.

Пресвятые угодники, да что за постыдная нечестивая хрень лезла Кону в голову?!

Его беспощадный удар в челюсть сбил Роя с ног, отправив обратно под дверь душевой, о которую он с размаху саданулся спиной. Приблудный кот, в панике мявкнув, метнулся на кухню. Кон дёрнул Роя за худые плечи, вскидывая с пола, и таким же жестоким пинком вернул в спальню, куда тот кувырком вкатился по вытертому линолеуму.