Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса - Дозуа Гарднер - Страница 75

Более того, сказались наши поездки на север к родственникам Дела, когда мы возили показать им маленькую Долорес. Дел привозил обратно альбомы, заполненные эскизами Клода за работой. Твой прадедушка лишился места, когда закрыли рыбное хозяйство. Теперь он зарабатывал на жизнь традиционными способами – охотой, капканным промыслом, выращиванием риса и еще немного строительством, в основном починкой домов. Кроме того, он умело ремонтировал автомобили. В резервации было полно машин, так что этот навык ему очень пригодился. Хотя в основном Клоду платили едой или благодарностями. В те дни поездка в любую резервацию давала понять, что такое нищета.

Были в этих альбомах и зарисовки матери Дела с внучкой на руках и старой Долорес, склонившейся над шитьем. На некоторых картинах Дел изображал современных индейцев, а порой он одевал их в традиционные наряды. Мне особенно нравился эскиз, на котором Клод запечатлен в одеянии древнего воина: он склонился над капотом старенького, видавшего виды автомобиля и копается в моторе. Я чувствовала влияние Дежарле на творчество Дела, а еще – федерального проекта помощи художникам и, может, мексиканских мастеров фресковой живописи. На настенном панно в почтовом офисе Клод в оленьей шкуре, мехах и перьях смотрелся как героический работник. Большой, смелый, сообразительный.

Сперва Дел выполнил заказ для Центра американских индейцев в Миннеаполисе. Затем ему дали работу в новом казино, строящемся к югу от городов-близнецов. Там располагалась небольшая резервация Прери-Лейк. Все происходило в конце восьмидесятых, когда по решению Верховного суда власти штата не имели права регулировать азартные игры в индейском сообществе. Кое для кого из индейцев настали неплохие времена, особенно для тех, кто оказался в городах с преобладающим белым населением. Большинство индейцев, конечно, жили в захолустье, и азартные игры не принесли им успеха. И все же хоть какое-то, но подспорье. Скажу без цинизма. Индейцы так долго нищенствовали, что даже небольшие деньги казались нам богатством. Ну а для некоторых групп вроде тех, что из Прери-Лейк, речь шла о серьезных суммах, даже по меркам белых.

Индейцы из Прери-Лейк решили назвать свое казино „Сокровища мамонта“. Мне имя показалось достойным. В качестве эмблемы они выбрали золотого мамонта – самца с огромными загнутыми бивнями. На стене в фойе они хотели сделать панно, изображавшее традиционные индейские занятия. Картины Дела им подходили как нельзя лучше. Несмотря на то что он принадлежал племени оджибва, а они нет, Дел получил работу.

Иногда я ездила с ним в Прери-Лейк. Фойе в казино было круглым, роспись покрывала всю стену. Если встать в центре, то окажешься посреди пейзажа девятнадцатого века: раскинувшиеся прерии, тут и там встречаются отдельные группы деревьев. Безоблачный день. Середина осени. Трава приобрела золотисто-коричневый оттенок. Красные и коричневые деревья. На переднем плане индейцы-охотники верхом на лошадях. Чуть поодаль пасутся бизоны, а еще дальше четыре группы мамонтов, по одной на каждой стороне фойе, во всех четырех направлениях. В небе парят птицы – высоко, сразу не скажешь, что за вид. Разве что по длине крыльев можно догадаться – это орлы. Для меня загадка, как они туда попали. Белоголовые орланы питаются рыбой, а потому обычно держатся ближе к воде. Хищники прерий – ястребы. Они бы оказались там в самый раз.

Вышло ли панно банальным? Да. Но Дел был отчасти романтиком, а еще он умел иронизировать. Группа индейцев, что строила казино, осталась довольна, а мы нуждались в деньгах.

Естественно, когда я приезжала в казино, то любовалась в основном белой штукатуркой и строительными лесами. Работа шла полным ходом. Я нянчилась с Долорес и наблюдала за тем, как Дел расписывает стены, или беседовала с их казначеем – знатной матроной с седыми волосами. Первый приток капитала от игр позволил ей вставить зубы, но морщины так и остались при ней. Звали ее Марион Форте. Подходящее имя, ведь она была сильной и крепкой, как настоящий форт. Стоило ей узнать, что я лакота, как она тут же ко мне привязалась.

– Ничего не имею против оджибва, хотя в прошлом они и были нашими врагами, – заявила она. – Но лакота – наши братья. И как это ты вышла замуж за оджибва?

– Сама не знаю, – отвечала ей я. – Так уж вышло.

Она кивнула:

– Всякое случается. Он хороший художник, даже несмотря на то что этим орлам здесь не место. Мы далековато от Миссисипи. Да и охотники чересчур разодеты. Разве что они собрались на войну. Вся эта боевая раскраска и перья! На бизонов в таком виде не охотились.

Я сказала, что задаюсь тем же вопросом, и Марион рассмеялась:

– В совет племени входят в основном мужчины. Им хотелось воинов на стенах, но без сцен войны. Люди приходят сюда развлекаться. Нам не нужна кровь в фойе.

С Марион было легко общаться. По возрасту она годилась мне в матери. В ее характере уживались одновременно доброта и резкость. Я рассказала ей о Кларе и Роуз, о своем детстве и том, как я жила тогда. В конечном счете – это было неизбежно – я поведала ей о морозильниках в подвале и тканях мамонтов, которые достались мне в наследство, но в то же время доставляли немало хлопот.

Марион задумалась.

– Мамонты, – протянула она. – Неудивительно, что Дел изобразил их. Он же живет среди того, что от них осталось.

На этом наша беседа завершилась. – Бабушка взглянула на меня. – Но тебе стоит узнать, чем же закончилась вся история».

Я кивнула.

«Марион отправилась в совет и заявила, что они должны вложить деньги в исследования. Именно так все и было, – сказала бабушка. – Они, естественно, отказались. К ним в руки впервые попали хорошие деньги. Члены совета хотели потратить средства на себя и других членов группы, на казино, чтобы заработать еще больше.

– Мужчины никогда не видят перспективу, – прокомментировала Марион. – Вот почему из них выходят отличные воины. Президент совета вернулся из Кореи весь увешанный медалями. Он никогда не думал, что ждет его за следующим холмом. Что ж, новое казино и есть этот холм. Посмотрим, что лежит по другую сторону очередной вершины.

Вернувшись домой, я проверила состояние своего счета в банке и принялась рассылать резюме. Делу заплатят за роспись стен в казино, но этих денег хватит лишь на какое-то время, а наши счета за коммунальные услуги были довольно высокими».

Бабушка пожала плечами.

«Зачем делать историю длиннее, чем она есть на самом деле? Вкратце: совет Прери-Лейк проголосовал за то, чтобы создать фонд. На это потребовалось еще четыре года, причем, прежде чем событие свершилось, Марион на каждом заседании давила на членов совета. К тому времени Дел получил работу в Колледже искусств в Миннеаполисе, а в одном из музеев белых даже организовали выставку его работ: не последних – старых, времен, когда он писал абстракции. Маленькую Долорес уже можно было отдать в детский сад, хотя он ей пришелся не по вкусу. Какой вой подняла твоя мама, когда я первый раз оставила ее с воспитательницей!

Университет Миннесоты получил первый грант на изучение мамонтов – я вышла на работу в исследовательскую лабораторию. Выбирать университету не приходилось. У меня были деньги и образцы тканей. Мучила ли меня совесть за то, что я воспользовалась блатом в совете Прери-Лейк? Нисколечко. Шли девяностые – последнее громогласное „ура“ капитализма, за которым последовали темные дни двадцать первого века. Белые люди гребли деньги лопатами – кто сколько мог. Я подумала: а чем я хуже? Мне и нужно-то было немного – оплатить счета, вернуться в науку.

Конечно, в лаборатории ко мне отнеслись с презрением: женщина, да еще индианка, которая получила работу благодаря удаче и деньгам казино. Разве могла я собой что-то представлять? Не стану утомлять тебя перипетиями моей рабочей жизни. История все же о мамонтах, а не обо мне. Однако не забывай, что сильные мира сего ничего не дают безвозмездно. Так было и будет всегда. „Без борьбы нет прогресса. Те, кто открыто заявляет, будто поддерживает свободу, но при этом на деле отказывается от агитации… хочет собрать урожай, не вспахав сперва землю, хочет получить дождь без грома и молний. Им нужен океан, но не нужен жуткий рев его огромных волн…“».