Деформация (СИ) - Фишер Агата - Страница 81

— Об этом я знаю, — Ник тряхнул головой, — образцы, проект, Фрауд нёс какую-то чушь.

— Нет, не чушь, обо всё по порядку, — Морис слегка нахмурился. — После того, как наше непонимание привело к конфликту, мы больше не могли проводить многие исследования. Локальная война вышла из-под контроля и нам пришлось применить химическое оружие, отравившее земли, воздух и воду по всему побережью. Нам пришлось применить силу, о которой мы и сами не всё знали до конца, но договориться получилось. Взамен на вакцину и не только, нас оставили в покое и стали сотрудничать.

— Я, конечно, туповат, но Земля большая, что, никто больше с вами воевать не захотел? — Ник старался вспомнить всё, что знал о прошлом.

— Мы договорились очень быстро, — на лице Мориса заиграла довольная улыбка. — Земли побережья Балтийского моря оставили нам в качестве карантинной зоны, позволив работать дальше. Весь карантин стал частью проекта «Прайма».

— Так вот про какие границы «карантина» говорил Тайлер, — пробормотал Ник, — но ему-то откуда знать?

— Мне продолжать? — Морис прервал его.

— Да.

— Мы не могли знать, отразится ли действие вакцины на следующие поколения, поэтому было необходимо дождаться, пока родятся новые дети. Также необходимым стало сделать так, чтобы выжившие люди не особо распространялись о том, что произошло, поэтому, нами были применены препараты, нарушающие память… На всех, до кого мы смогли добраться. Ты понимаешь, о чём я говорю? — Морис приподнял бровь.

— Вполне, — Ник спрыгнул с кушетки и прошёлся по комнате, усваивая информацию.

— Условия, чтобы следить за поведением вакцины и развитием подопечных, сложились идеальные, жаль, что нам пришлось пожертвовать многими из тех, кто остался у нас.

— Что за подопечные? — Ник повернулся к монитору.

— Мы сами установили режимы в резервациях, создали управления, которые были вследствие названы Палладиумами. Создали Центр, где обучали тебя и других детей.

— Что? — Ника передёрнуло. Он снова вспомнил странных людей в форме, которые появлялись в Центре регулярно.

— Нам было необходимо, чтобы те, кто во время Столкновения были детьми и подростками забыли, кто они есть — они стали первыми в Центрах. Новые дети карантина попадали туда из-за внушения, что трейсеры — необходимость, чтобы выжить. Ты же не думаешь, что отрезанная от детства память следствие тренировок — только и всего?

— Я, — в голове Ника информация не укладывалась, роились вопросы, которые он никак не мог сформулировать.

— Всё, что нам было нужно — люди без сомнений, люди без памяти. Люди, уверенные в том, что весь мир разрушен. Большего не понадобилось. Единственное, что стало делать сложнее — наблюдать за подопечными.

— Вот отсюда поподробнее, — Ник снова сел на кушетку, уставившись в экран.

— Мы проводили исследования по модифицированию человека, с целью создания у наших потомков способностей, которые могли бы работать в разных областях науки и не только. Когда произошло то, что вы назвали Столкновением, мы потеряли нескольких подопечных и к тому же, кое-кто по имени Ричард Келлер лишил нас десятка подопытных женщин, что должны были родить экспериментальных детей на этой базе, — Морис замолчал, будто увидел, как изменилось лицо Ника.

— Моего отца звали Ричард, — выдохнул он.

— Да, именно. Твоя мать должна была родить тебя здесь, как и другие женщины. Но он смог вывести их отсюда. Мы искали вас, но потом начался конфликт и нам пришлось временно свернуть поиски. Мы нашли не всех, потому что после того, как всё было кончено, внутри нашей структуры нашлись шпионы, уничтожившие часть документов об экспериментах.

Морис замолчал. Ник почувствовал, будто кушетка под ним поплыла. Дыхания не хватало и сосредоточиться было очень сложно. Так вот, откуда у него такая выносливость и живучесть, вот почему он не истёк кровью и не умер тогда, когда волки почти разорвали его. Вот почему Фрауд говорил о том, что он не очень удачный «образец».

— Нами было принято решение, что все выжившие образцы — подопечные, будут находиться под нашим пристальным вниманием в естественной для них обстановке. Я могу назвать тебе имена тех, кто нам известен, но не сейчас…

Ник слегка махнул рукой, останавливая речь Мориса. Тошнота подкатывала к горлу. Осознание вползало в мозг медленно и уверенно — он и весь его мир всего лишь эксперимент, проект. Все смерти — напрасны, всё во что он верил — иллюзия. Он снова почувствовал то же самое, что и тогда, когда Тайлер рассказал о том, как и чем живёт Вэйвард. Он опустил голову, разглядывая пол.

— Почему сейчас? — голос Ника прозвучал тихо.

— Об этом я смогу рассказать тебе, если ты согласишься сотрудничать.

— А если нет? Что тогда? — Ник поднял взгляд и оскалился.

— Тогда я заставлю тебя, — голос Мориса стал холодным и твёрдым. — Ты даже не поймёшь этого. А твой отряд мне больше будет не нужен.

— Ты… — Ник встал напротив экрана. В голове звенело, а злость нарастала с каждой секундой.

— Решай. Свяжемся через час, — Морис отвёл взгляд.

— Пошёл ты! — Ник размахнулся ногой, что есть силы пиная подставку. Монитор с грохотом повалился. Экран покрылся трещинами и погас.

Ник опустился на пол, обхватывая голову руками. Ни одна мысль не могла сформироваться до конца и обрести черты. Он тоже был частью эксперимента — один из образцов, со слов Фрауда даже не самый удачный. Что-то происходило в глубине души и Ник никак не мог придумать этому названия, не мог определить, что сейчас чувствует. От этого становилось тошно, и он просидел так очень долго.

— Ник, — голос звучал будто из самих стен, и он поднял голову. — Я знаю, что ты слышишь. Если ты готов на диалог, я открою дверь. Ответь, я услышу, — голос Мориса перебивался негромким шипением. Невидимые динамики потрескивали.

— Чёрт с тобой, — Ник встал, глазами пытаясь определить, где находится дверь.

— Прекрасно. Тебе нужно выйти из изолятора. Пройди по коридору до конца, поверни направо. Входи в третью дверь слева. До встречи, — голос Мориса стих.

Замки на невидимой двери щёлкнули и Ник слегка толкнул её рукой.

Комната, в которой он оказался была похожа на помещения, которые он видел на мобильных базах — просторно, на широком столе большой монитор. Свет в комнате, в отличие от коридоров, не такой холодный. Напротив стола стоял серый мягкий и, кажется, почти новый диван. У стен громоздились полки с книгами и какими-то устройствами, не знакомыми ему. Он прошёл мимо полок, проводя рукой по глянцевым, цветным переплётам. Помимо серого дивана в комнате стояли ещё два кресла, на одно из которых Ник плюхнулся в ожидании Мориса.

Ждать пришлось недолго. Морис медленно вошёл в комнату, прикрывая за собой тяжелую дверь. Звука, который бы означал, что дверь заперта, не последовало. Морис уселся в кресло напротив, рассматривая Ника с холодным спокойствием.

— Продолжим диалог? — Морис улыбнулся и наклонил голову.

Солнце стояло в зените, когда Тайлер повернул мотоцикл к берегу. Несмотря на то, что он привык к обжигающим лучам, всё-таки было жарко. Утро ушло на то, чтобы расставить разведчиков вокруг базы при этом оставаясь незамеченными. Прежде чем тащить сюда всех бойцов нужно разведать обстановку, выяснить где находятся посты. Тайлер съехал по пологому спуску к воде и, умывшись, огляделся вокруг — справа от него береговая линия сужалась, а водная гладь встречалась со скалами, кое-где перемежающимися землёй. Высокий забор виднелся уже отсюда, но, похоже, именно с этой стороны не было наблюдательных вышек. Тайлер хмыкнул — в «Прайме» наивно полагают, что люди разучились лазать по скалам?

Несмотря на близость базы, рядом с берегом он не обнаружил ни одного поста — это настораживало. Тайлер решил пробежаться пешком и оставил мотоцикл на берегу, наспех прикрыв двумя раскидистыми ветками, видимо, сломанными ветром. У него не было ни одного способа связаться с Ником и узнать, где тот сейчас. Тайлер остановился и прислушался — совсем рядом раздавались несколько голосов. Определив примерное направление, стараясь издавать как можно меньше звуков, он направился туда. На земле обнаружил следы автомобильных шин — такие Тайлер видел у мобильных баз, но судя по внешнему виду следов, вагончик проехал здесь несколько дней назад, ещё в дождь. Прорытая колёсами дорога уходила немного дальше в лес и заканчивалась на освещённой солнцем поляне.