Восставший из мертвых - Леру Гастон - Страница 16

Он знал, что делал, когда привел на это разоренное пепелище нищенского жилья женщину, для которой роскошь была необходимостью.

В комнате, некогда служившей столовой, обои свисали со стен длинными клочьями. Здесь оставались только некрашеный стол и несколько стульев с соломенными сиденьями. Он предложил ей сесть и попросил разрешения закурить. Несколько раз затянувшись, он внимательно поглядел прямо перед собой, потом сел за стол. Лицо его было сурово.

Он пытался разглядеть ее лицо, но она забилась в темный угол и замерла там, совсем как мертвая.

Тогда он заговорил:

— Я убил его ради вас!..

И стал ждать ответа.

Но она не запротестовала. Она даже не вздрогнула, не тронулась с места. По-видимому, она тоже ждала…

Тогда он продолжал:

— Я хотел бы, чтобы вы никогда этого не узнали, чтобы вас не коснулись те муки, которые порой приходится переживать убийце!..

И он прибавил сухо и резко:

— Мне ведомы эти муки!..

И он нервно отбросил папиросу. Снова молчание. Потом:

— Вот как все произошло. Вы не могли не заметить, что, садясь в автомобиль вместе со мной, Андре был много спокойнее, чем после обеда, когда он впервые сообщил нам об отъезде. И я вам скажу, отчего он успокоился. Он уже стал думать, что уезжать не к чему!.. Мы не успели добраться до Парижа, как он окончательно решил остаться!

— Пусть считают, что я уехал, — сказал он мне. — Это все, что мне нужно!.. Я передумал. Я сделаю вид, что уехал, а сам незаметно вернусь домой!.. И, покончив со всем, я буду спокойно смеяться над врагами…

И добавил:

— Я сумею постоять за себя!

— Тебе грозит опасность? — спросил я.

Он отвечал уклончиво:

— Мне… наплевать!.. Прости, что я говорю загадками, и не пытайся понять, — тут же добавил он. — Все это, в сущности, чрезвычайно просто, но тайна принадлежит не мне одному!

Я не настаивал, подумав, что здесь, должно быть, замешана женщина. Уверяю вас: в ту минуту я и не подозревал, что он хотел так неожиданно бросить дом, детей и родину ради этой бедняжки Марты… Мне это пришло в голову много позднее… То, что мы знаем теперь, превосходнейшим образом объясняет события тех дней и слова Андре. Он собирался вернуться, чтобы вырвать ее из когтей мужа, а освободив ее, он мог сколько угодно смеяться над Сен-Фирменом!..

Но все это нисколько не интересовало меня. Я думал только об одном: Андре не уедет!.. Через несколько недель, самое большее, снова начнется прежняя жизнь, и в Героне, и в замке!.. Вы знаете, что это была за жизнь!.. И я тоже знал ее!.. Стены этой столовой могли бы многое рассказать… Вы уже переставали любить меня, Фанни, а я любил вас по- прежнему!..

Он перевел дыхание и подождал несколько мгновений… Но Фанни продолжала молчать… И он продолжал:

— Так значит, мы не поедем в Париж? — спросил я грубо, стараясь подавить злобу против Андре, кипевшую во мне.

— Что ты! Разумеется, поедем! — отвечал он. — Программа внешне останется без изменений!.. Мы приедем в Париж, я заеду в мою контору на рю Ассас, затем ты отвезешь меня на вокзал на набережной д’Орсей, где я возьму билет в Бордо. Мы попрощаемся. Я войду в вагон. Ты снова сядешь в автомобиль и будешь ждать меня у Аустерлиц- кого вокзала; все это чрезвычайно просто.

— Очень просто? — переспросил я. — А сундук?!..

— Ах да! сундук… Черт возьми! Я не подумал о сундуке!.. Послушай… его совсем не видать под брезентом. Поезд уходит так рано, что ни один носильщик не подойдет к автомобилю и не будет пытаться сдать сундук в багаж… К тому же, я быстро выйду из автомобиля, как будто у меня нет никакого багажа, кроме ручного чемоданчика!..

— Как хочешь! — сказал я.

— Сундук не имеет ровно никакого значения, — прибавил он. — Важно, чтобы все думали, будто я уехал, вот и все!.. и чтобы никто не видел меня в течение некоторого времени…

Он помолчал, погрузившись в свои мысли, а потом заговорил со мной о делах, но я не слушал… Мы прибыли в Париж и в точности выполнили намеченную им программу действий. Простившись с ним на перроне вокзала Орсей, я направился с автомобилем к Аустерлицкому вокзалу и стал ждать его. Я больше ни о чем не думал. Я действовал, как заводная кукла. Я совсем поглупел.

Вскоре он вышел из здания вокзала, сел рядом со мной в автомобиль и мы поехали в предрассветной мгле. Он заставил меня сделать громадный крюк и мы очутились в лесу. Он хотел, чтобы я высадил его неподалеку от Рис-Оранжиса[18]. Мною все сильнее овладевало чувство страха… я чувствовал себя уничтоженным… я спрашивал себя, как я скажу вам все это, вернувшись домой… я видел вас… я слышал вас… я знал, что, не будь маленького Жако, вы давно бросили бы меня… а Андре говорил только о делах, рассказывал о заказах, которые получил накануне, напоминал, что необходимо послать распоряжения в наши отделения в провинции… Я снова превратился в приказчика. Он больше не предлагал мне стать во главе дела — об этом и речи не было… Наконец, он сказал мне:

— Оставайтесь в вашей квартире в Героне… Я уверен, что все обойдется благополучно… Я напрасно перепугался!..

Короче говоря, все рушилось… и я вел машину с бешеной скоростью, как будто мечтая о катастрофе, которая покончит со всеми моими мучениями.

Внезапно во мне поднялась волна ужасной ненависти к этому человеку, даже не подозревавшему, в какое отчаяние повергло меня его решение.

— Ты бьешь нас обоих! — вдруг воскликнул он, заметив, что мы мчимся с опасной быстротой, и схватил меня за руку — поперек дороги лежал ствол громадного дерева. Стараясь избегнуть столкновения, я резко повернул руль. Мы сделали крутой поворот; в тот же миг я выровнял машину, но тут у нас лопнула шина.

Он выругался и мы быстро принялись за дело. Когда я поднялся на ноги, Андре еще стоял на коленях на дороге, внимательно разглядывая неподвижное колесо. У меня был в руке тяжелый гаечный ключ, каким пользуются в подобных случаях.

Что произошло во мне?.. Я думал о вас… Я не хотел убивать этого человека… по крайней мере, за секунду до этого я ни о чем подобном не думал… Но я не в силах был устоять против соблазна… Я нанес ему ужасный удар прямо в висок.

Вы слышали? Прямо в висок!.. Теперь вы можете понять, какое волнение охватило меня в тот вечер, когда эта безумная Марта рассказала про рану на виске у ее призрака!.. О ране, которая в течение пяти лет не переставала кровоточить!.. Это несколько успокоило меня, и я подумал, что во всех историях с привидениями и в народных сказках призраки всегда являются с раной на виске!.. О! это классическая рана, особенно, если ей полагается в течение многих лет сочиться кровью на голове у привидения… у призрака, звенящего цепями… Будем надеяться, Марта никогда не узнает, как забилось мое сердце от ее глупого рассказа!.. И потом эта история с автомобилем!.. О! теперь вы простите мне, Фанни, что я разрознил ваш превосходный богемский сервиз? Проще говоря, я подумал, что она подозревает меня, что она рассказывает все это только для меня одного. Я принял определенное решение, и у меня хватило мужества сказать доктору, что я думаю… и он успокоил меня… Марта полагает, что Андре убил ее муж!.. Я испытал некоторое облегчение, хотя и предпочел бы, чтобы она вовсе не думала об убийстве!.. Ничего не может быть ужаснее, слышите, Фанни!., ничего не может быть ужаснее, как постоянно слышать разговоры об убийстве человека, которого ты убил собственными руками!.. А я совсем не малодушен!.. вы сами увидите, что я не малодушен!.. Итак, я убил своего брата… Его крупное и сильное тело лежало у моих ног на дороге. Из раны на виске обильно текла кровь, и я боялся дела своих рук.

Но дело было сделано и надо было окончить начатое! Вы не раз имели случай убедиться в том, что я человек дела. У меня хватило храбрости убедиться, приложив ухо к его груди, что мой брат действительно мертв.