Невеста Солнца (Роман) - Леру Гастон - Страница 38

Теперь мертвец не внушал уже Марии-Терезе такого ужаса.

Она расцеловала маленького Кристобаля, который возвратил ей поцелуи и сжал ее в своих крохотных ручонках… Осталось еще пять…. четыре… три индейца… Они оборачиваются, чтобы поглядеть на нее прежде, чем уйти… Ах! она забылась и позволила себе пошевелиться… нет… нет… ни единого движения!., это запрещено!.. Она не должна вставать, пока не встанет мертвец!.. Она будет благоразумна и останется на золотом троне с маленьким братом в объятиях… Ни одного индейца!.. ни единого!.. никого, кроме четырех «бодрствующих над жертвой»… они поднимаются и, в свою очередь, медленно направляются к двери… Да, они тоже уходят… они уходят!..

Ах! У Марии-Терезы вырывается глухой стон!.. Она не смеет кричать, не знает, должна ли, может ли она кричать!.. Но видеть, как они уходят, подобно другим… не бросив ни одного взгляда в ее сторону… это разрывает ее сердце… Маленький Кристобаль плачет… он больше не может удержаться от слез… «Они уходят! они уходят!» — шепчет он, рыдая… Но нужно заставить его замолчать… нужно подождать… нужно сохранить мужество до конца… Уходят и еще трое, трое «бодрствующих над жертвой»… Медленно, склонив покрытые жреческими колпаками головы, они расходятся в стороны, подходят каждый к своей двери… Но остался еще один, четвертый… он останавливается посреди залы, полуобернувшись к Марии-Терезе… И делает ей знак… Это Раймонд!.. Ах, конечно, они спасены! они спасены! но необходимо действовать осторожно, не правда ли?., очень осторожно… Трое красных пончо подошли уже к трем дверям и с опаской выглядывают во дворы, примыкающие к ним — каждая дверь выходит на отдельный двор, как обыкновенно бывает во всех дворцах инков, где ни одно помещение не сообщается с другим… Разошлись ли индейцы? Все ли ушли?.. Вот что, очевидно, интересует красных пончо, вот в чем они хотят убедиться… И Раймонд, вероятно, находит, что они тратят на это слишком много времени… Он ждет сигнала! Он ждет сигнала!.. И простирает руки к Марии-Терезе, а она, забыв наставления Гуаскара, приподнимается на своем золотом троне, тогда как мертвец остается сидеть, — как и подобает мертвецам, особенно мертвым царям, сохраняющим достоинство и самоуважение… совершенно неподвижным… Ах! сигнал! сигнал!., маркиз подает сигнал!..

— Recuerda! Помни!

Услышав этот лозунг, который он ждал с таким смертельным нетерпением, Раймонд бросается к Марии-Терезе. Маркиз следует за ним и, пока двое их товарищей продолжают сторожить у дверей, оба взбегают по высоким ступеням из порфира, тянутся к Марии-Терезе… И Мария- Тереза, выпрямившись, испускает крик радости и освобождения; она готова уже вместе с маленьким Кристобалем броситься в простертые к ней руки… она уже встает с рокового кресла… и в этот миг слышится зловещий свист… Мария-Тереза вскрикивает от ужаса и бьется, вместе с ребенком, в чудовищных извивах колоссального змея, который охватил ее своими кольцами, обвился вокруг нее и удерживает в плену на кресле смерти, рядом с мертвецом! Это змей, стерегущий свою добычу в Доме Змея!..

Раймонд и маркиз также вскрикнули от ужаса, увидев неожиданно возникшее перед ними гигантское существо, и бросились на чудовище. Голова его равномерно покачивается над ними, издавая своеобразное пощелкивание гремучей змеи. Они силятся вырвать у него несчастных!.. Они бьют змея! Душат!!.. Они хотят убить чудовище!.. Задушить!.. Ужасная неожиданность!.. Под руками их не живое тело, а холодный металл, — металлические кольца, со скрипом скользящие одно по другому и движимые каким-то адским механизмом[24]. Эти медные оковы[25] охраняют Марию-Терезу и ребенка от спасителей лучше любых тюремных решеток!..

Тщетно Раймонд пытается привлечь к себе холодеющее тело Марии-Терезы, напрасно тянет к себе маркиз маленького Кристобаля… Они не в силах вырвать добычу у чудовища, продолжающего раскачивать над ними свою треугольную голову с открытой пастью, откуда вырывается все более резкий свист и оглушительное щелканье. На шум отовсюду сбегаются люди…

Нативидад восклицает: «Вот они! вот они!..» — и куда- то бежит… Но куда бежать?!.. Маркиз не желает никуда бежать. Раймонд не в силах расстаться с Марией-Терезой!.. Между тем, вся зала снова наполняется индейцами, жрецами, кациками, красными пончо, — и вся эта масса людей неистово вопит при виде совершенного святотатства… Мамаконас в отчаянии размахивают своими черными покрывалами… Сюда же являются солдаты-кечуа, которые открыто стали на сторону банды Овьедо Рунту, остающегося по- прежнему невидимым.

Наконец появляется Гуаскар. Где он был?… Его спокойствие, его неподвижность среди всего этого шума и волнения как бы свидетельствуют, что происшедшее его не удивило… что ничто не может его удивить… Будь Гуаскар заранее предупрежден о том, что только что случилось, он и тогда не обнаружил бы большего спокойствия. Он приказывает надеть кандалы на пленников — маркиза, Нативидада и дядюшку Франсуа-Гаспара. Последний, испытав грубость и жестокость набросившихся на него людей, начинает беспокоиться, поддаваться ужасу… Гуаскар велит своим индейцам увести всех троих…

Маркиз зовет в последний раз: «Кристобаль! Мария- Тереза!»… Но они не отвечают, недвижно покоясь в кольцах металлического змея…

И все же Гуаскар становится все более и более мрачным: поиски Раймонда в этой переполненной людьми зале оказались напрасны. Раймонд исчез! Неужели один Раймонд избежит его мести?!

Вслед за пленниками покинули залу и индейцы, воспевая славу, силу, ловкость и хитрость стража Дома Змея. Во время поднявшейся суматохи мамаконас набросили свои черные покрывала на неподвижно сидящую мумию Уайны Капака. Когда индейцы ушли, они снова взяли свои покрывала и удалились. Затем ушли и все жрецы, и должностные лица, за исключением Гуаскара и трех стражей храма, которые продолжали ласкать змею маленькими отвратительными ручками. Тогда Гуаскар зашел за спинку двойного золотого трона и тотчас же, словно в силу полученного приказания, змей перестал свистеть и сомкнул пасть, оборвав свое непрерывное щелканье. Постепенно, очень медленно змей, так быстро обвившийся вокруг бедной Марии-Терезы и маленького Кристобаля, свернул кольца и скрылся за спинкой трона. После этого Гуаскар прикоснулся к стене в том месте, где была изображена коракенке, птица с человечьей головой, и стена вновь повернулась, открыв путь ночи. Тотчас двухместный трон проскользнул в этот темный проход, унося с собой мертвого царя, Марию-Терезу и маленького Кристобаля. А стена, повернувшись на оси, закрыла проход, ибо существуют тайны, что не должны быть известны тем, кто не готов еще умереть. Затем трое стражей храма преклонили свои чудовищные головы перед Гуаскаром, и Гуаскар остался один в Доме Змея — он имел на это право, будучи последним великим жрецом последних инков.

Всю ночь до самой зари просидел Гуаскар в одиночестве на высоких ступенях из порфира, склонив голову на руки.

Скрываясь в нише, выдолбленной в камне руками инков, Раймонд всю ночь ждал Гуаскара перед Домом Змея. Но ему не удалось увидеть никого из тех, ради кого он здесь остался, невзирая на опасность быть узнанным распорядителями празднеств Интерайми. Некоторые, проходя мимо, бросали взгляд на этого нищего индейца, завернувшегося в пончо и, казалось, спящего. Но никто не подозревал, что это был тот самый беглец, исчезнувший из храма после содеянного святотатства.

Ночная тьма благоприятствовала Раймонду. В темноте ему удалось спастись из этой огромной залы, куда бросились индейцы на призыв гремучего змея. Во время всеобщего замешательства у него хватило присутствия духа, чтобы вывернуть наизнанку свое красное пончо, и оно стало походить на обыкновенное пончо кечуа. Смешавшись с толпой, Раймонд вышел вместе с индейцами из храма и остался в этой нише, подавленный случившимся.