Ставка на выбывание (СИ) - Сергеева Оксана Михайловна - Страница 52

детскую поднимемся, потом чайку попьем, ладно?

— Тогда конечно, — согласилась мать. — Все как полагается. У них свои беседы, у нас свои.

Пока Машка была с ними и ждала своих гостей, Виталий не начинал интересующий его разговор. Теперь можно наконец говорить свободно.

Ничего тайного в обсуждаемой теме не было, но слишком много чести для Юдина при беременной жене его обсуждать, вызывая ненужное волнение. После того рассказа про психушку ее от одной фамилии потряхивало.

Вчера суд по иску Генпрокуратуры принял решение изъять акции Юдина в пользу государства. Меньше чем за полгода Станислав Игоревич лишился всех своих активов.

— Ну что, Роман Георгии, теперь осталось и нам дождаться своего кусочка от праздничного пирога, — довольно сказал Бажин.

— Угу, только бы про нас не забыли от большой радости.

— Я им забуду. Я тогда сразу про очередной транш в РОСНАНО забуду.

— Они не переживут.

— Если Генпрокуратура потребует взыскать с Юдина еще и дивиденды, которые он получал с момента незаконной приватизации, то ему проще

повеситься. Вернуть он их не сможет. Никак и никогда.

— Пока ничего такого не потребовали. Адвокаты, кстати, уже заявили, что рассматривают возможность подачи апелляции.

— Это бесполезно. Просто формальность для инвесторов.

— Жмут на то, что исковая давность — три года — истекла. Якобы Счетная палата уже выявляла нарушения в ходе этой приватизации, копия отчета направлялась в Росимущество, но все спустили на тормозах. Только вот представитель Росимущества, поддержавший требования об изъятии акций, сообщил, что ведомство узнало о незаконности сделок из иска Генпрокуратуры. Ни днем раньше, ни днем позже.

Бажин рассмеялся:

— Молодцы какие, что тут скажешь. Тогда не посадили, потому что якобы о нарушениях не знали, а сейчас посадят потому, что тоже о нарушениях не знают.

— Ой, как пинается! — радостно воскликнула Алла Давыдовна. — Бабушку приветствует!

— Да, он уже хочет родиться и быстрее нацепить эти модные штанишки, — засмеялась Маша.

— А меня приветствовать! — Эля прижала ладони к животу и тут же получила ощутимый пинок крошечной пяточки, а может, кулачка. — А-а-а!

Молодец какой наш Андрюшка. Давай, малыш, мы тебя все очень ждем.

— Главное, чтобы малыш не вздумал родиться раньше, а то Бажин тут в командировку собрался. Туда и обратно, но все же.

— Маняш, если бы меня ждала такая детская, я бы тоже захотела родиться раньше. И мне так нравится, что нет акцента на голубой цвет. Правда.

— Ой, — Мария сморщила нос, — мне тоже не нравится, когда четко или голубой, или розовый. Глупости какие. Столько цветов, столько сочетаний может быть. Такое разнообразие.

Женщины сидели на светлом диванчике. Да и сама комната была светлой: молочные стены, мебель из выбеленного дуба. Но глаза от этой белизны не уставали. Вокруг все было наполнено яркими деталями. На мебели ручная роспись в виде иллюстраций Беатрис Поттер про Кролика Питера. В кроватке одеяло из американского хлопка, сшитое в стиле пэчворк, и небольшие мягкие игрушки из безопасных материалов. Почти все Машка сделала сама.

— Эля, ну что там? — Алла Давыдовна выразительно указала взглядом на дверь.

— Ой, не спрашивайте. Страшно, как в незнакомой подворотне, — отмахнулась Элька.

— А что такое? — прошептала с ноткой заговорщика женщина.

— А злой он.

— Эльвира, злые псы — самые преданные. Главное, приручить.

— Мне не дано. Я не умею.

— Так я тебя научу.

— Давайте! — засмеялась Эльвира.

— Ну не так же! — всплеснула руками Алла. — Вот как-нибудь сядем мы с тобой… нальем вишневочки…

Машка и Эльвира снова громко и весело рассмеялись.

ГЛАВА 29

Как и боялась Мария, малыш решил родиться именно тогда, когда папа улетел в командировку. Утром проводила мужа на самолет, а через несколько часов, в другой стране, Бажина догнало сообщение, что Андрюша появился на свет.

— Маняш, я же сказал: без меня не рожать, — потом было первым, что услышала по телефону, когда позвонила мужу.

— Это ты сыну своему претензии предъявляй, от меня тут вообще ничего не зависело. Все фотографии рассмотрел?

— Да. Он такой маленький. Как мышонок.

— Нормальный, уже полметра ростом, — засмеялась усталым смехом. — Мама тебе звонила? Поздравляла?

— Да. Что-то проплакала мне в трубку, — по-доброму усмехнулся Виталий.

— Она так переживала, вся переволновалась.

Чтобы не тревожить Виталия попусту, Мария не сообщала о начале схваток. Ни к чему это, когда находишься на расстоянии тысяч километров.

Роды были стремительными, да и мать ни на минуту от нее не отходила.

— Она с тобой сейчас?

— Вышла. Но вообще, да, она здесь.

— Слава богу, мне так будет спокойнее.

— Теперь можешь не переживать. Самое интересное ты благополучно пропустил. И мои вопли, и мои маты, и обещание, что я в жизни никогда больше не буду рожать, — посмеялась.

— И такое было?

— Все было. Блин, рожать все-таки больно, — легко говорила Маша.

Вся испытанная боль потускнела, как только она взяла на руки сына. Все стало неважным. Все, кроме теплого комочка прижатого к груди.

— Маняш, я люблю тебя.

Машка в ответ что-то гмыкнула и притихла.

— Маш, — позвал Виталий.

— М-м-м?

— Ты плачешь?

— Нет, — но голос ее выдавал.

Маша и не сомневалась, что слезы от Бажина даже по телефону не укроются, но сдерживаться больше не смогла.

— Перестань. Ну, чего ты? Все хорошо же?

— Да, все хорошо, — проговорила сдавленно, — просто я хочу, чтобы ты побыстрее к нам приехал, — отчетливо заплакала.

— Маняш, перестань, я и так тут без сердца. Не знаю, как дела закончу.

Был бы рядом, быстро успокоил. Взял за руку или обнял, или поцеловал, — сделал то, что нужно, а вот так, на расстоянии, по телефону, слова не клеились. Скупо все, рвано…

— Оно само. От счастья.

— Хорошо, что от счастья. Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке.

— Машуль, сейчас же успокойся. Иначе я буду переживать, места себе не найду. Слышишь, любимая?

— Ой, Бажин, не сюсюкайся со мной! А то я еще больше рыдать начинаю!

Чем нежнее он говорил, тем сильнее текли у нее слезы. От перенапряжения и последующего облегчения, от любви и счастья, от безумной тоски.

Завтра муж будет у нее, но сейчас он далеко. Так хотелось поскорее разделить с ним счастье. И трудности тоже. Чтобы не по телефону, а рядом — глаза в глаза смотреть, видеть все его эмоции. Чувствовать все то, что он будет чувствовать.

Они еще долго говорили. Маша успокоилась, а Виталий нет. Потому что без сердца, как ей и сказал. Не случайно же сказал, не оговорился.

Сердце его унеслось домой, к ним. Он весь туда ринулся. Какое теперь спокойствие? Всем своим существом хотел сейчас быть с женой и ребенком. Не знал, как теперь сумеет на работе сосредоточиться. Все мысли не о том — только о любимых.

Новость о рождении сына дошла до Бажина практически в одно время с новостью о смерти Юдина. Застрелился скотина. Или застрелили.

Символично до жути, но думать об этом и как-то связывать у себя внутри эти два события не хотелось.

Когда-то стереть «дядюшку» с земли было глобальной целью. Он ею жил, дышал. Всю жизнь как в капкане: либо он Юдина, либо Юдин его, — ставка только на выбывание и третьего не дано.

И вот наконец цель достигнута, но особенной радости от этого и удовлетворения Виталий не испытывал. Потому что сердце жгла совсем другая радость. Сдох Юдин — туда ему и дорога. У Бажина дела поважнее, чем пировать на падали. Маленький, только появившийся на свет человечек, его кровиночка занимал теперь все мысли. И Маняша ждет его. И ничего нет важнее этого.

В такие моменты жалеешь, что ты всего лишь человек и не обладаешь какими-то сверхъспособностями. Не можешь переместиться в пространстве, просто раздвинув его руками, как ширму.

Ты всего лишь человек и вынужден приземленно ждать своего часа: когда закончатся дела, самолет оторвется от земли и принесет домой.