Солдат из Казахстана (Повесть) - Мусрепов Габит Махмудович - Страница 16

Если бы на нас не наваливался весь этот многоголосый рев войны, если бы люди соблюдали порядок, который всегда соблюдался ими же в обычной жизни, если бы все машины шли так же спокойно, как тот десяток санитарных повозок, который переправляется в эту минуту, тогда я в первую очередь пропустил бы, конечно, майора — представителя «бога войны». У меня нашлось бы достаточно сердечного участия открыть дорогу и этой покорной, безропотной старушке…

Затор лишь на мгновение рассосался. Кончик клубка едва начал разматываться, как, обрадованные движением у моста, водители машин, ездовые конных повозок и пешеходы снова бурно рванулись к тесной предмостной площадке, которую с таким упорством отстаивают бойцы нашего отделения.

Угроза затора опять нависла над всем многотысячным скопищем.

Бойцы моего отделения под напором ревущих машин были вынуждены отступить ближе к мосту. Наша «сортировочная» предмостная площадка сократилась на целых два метра.

— Товарищ Толстов, ни шагу назад! — скомандовал я, заметив, что Володя глубже других отступил к реке.

— Стой! — выкрикнул Володя водителю.

Машина остановилась, глухо ворча еще включенным мотором. Вслед за ней остановились и другие машины.

Надо было мгновенно и правильно решить задачу, как выдернуть кончик клубка, чтобы он разматывался спокойно.

Я знал, что отступающие части направляются занимать оборону у Таганрога. В первую очередь надо было пропускать именно тех, кто двигался на Таганрог, но приходилось по временам отдавать предпочтение быкам и телегам с домашним скарбом гражданского населения перед пушками и танкетками, чтобы скорее открыть дорогу этим же пушкам и танкеткам.

Когда я взглядом диспетчера окидывал ближайшую к мосту путаницу, где-то вблизи внезапно раздались такие странные для этой обстановки звуки, что в первый момент я просто не поверил собственным ушам. Может быть, даже не восприняв слухом, скорее по лицам людей, по их потеплевшим глазам я догадался, что это не сон, что я в самом деле слышу простой, привычный, знакомый мотив:

Этот напев звучал, покрывая рев моторов и гудки машин. Было непонятно, как такой слабый звук может одолеть тысячеголосый гул моторов, но тем не менее все перед ним утихало и покорялось. Оглянувшись, я увидел прижатый к берегу грузовик и на нем группу чернобровых украинских девушек-студенток, водрузивших патефон на груде своих корзинок и чемоданов.

Найдя решение, я молча указал рукой путь одной из стоявших возле моста машин. Ее водитель дал газ, и движение по мосту вдруг обрело спокойный, упорядоченный облик. Однако откуда-то из конца колонны уже раздавался опять нарастающий, приближающийся, угрожающий рокот сотен моторов.

— Товарищ майор, помогите сдержать напор! — крикнул я артиллерийскому майору.

Майор кинул на меня понимающий и явно одобрительный взгляд и стал рядом со мной на площадке.

— Давай-ка, товарищ сержант, метрах в пятидесяти впереди поставим еще одну цепь бойцов. Я пошлю своих автоматчиков, — по-товарищески, как равному, сказал он.

Он свернул новую цигарку и собрался закурить, но вдруг передумал и сунул ее мне в рот.

— Покури, — сказал он, поднося зажигалку. — Устал?

Мера, принятая майором, сразу сказалась на движении: машины пошли ровнее по середине моста, по краям бесконечными вереницами потянулись части усталой пехоты и беженцы с узлами домашней рухляди.

Посветлевший восток предупреждал о том, что скоро должны прилететь фашистские разведчики, и надо быстрее пропускать воинские части, а там весь день придется возиться с эвакуацией населения.

Река начала обретать металлический блеск. По степи подуло прохладным предутренним ветерком, и темный воздух стал терять густую ночную плотность. На востоке зажглись золотистые облака.

Майор, стоявший теперь со мной рядом, заметил, что скоро настанет утро и что военным машинам пора уходить маскироваться в ущелье. Я переглянулся с ним, угадав его несложную хитрость: майор рассчитывал протолкнуть свою часть в последний момент перед неминуемым налетом вражеской авиации.

Вот уже двое суток подряд она не давала покоя мосту с рассвета до сумерек. Однако поставленная в овраге зенитная батарея и расположенные в кустах зенитные пулеметы не позволяли противнику снизиться для бомбежки, а с большой высоты такая мишень, как мост, была не легко уловима. Налет авиации был опаснее для людей и техники на дороге возле моста. Днем мы вели переправу совсем по-другому, расставляя регулировщиков по овражкам у деревень и пропуская урывками между вражескими налетами лишь небольшие группы машин и людей.

Едва майор успел сделать свое предупреждение, как послышался первый рокот фашистских самолетов.

— Воздух! Воздух! — послышались возгласы.

Появилось звено легких фашистских бомбардировщиков, круто спускавшихся влево от нас, как санки с горы, и старавшихся найти переправу.

Дружно затрещали с холмов зенитные пулеметы, и сотрясающим громом ударила за рекой в овраге батарея зенитных орудий.

Машины без всяких приказов вдруг покатились с дороги в разные стороны маскироваться. Рассыпались в стороны пехотинцы, кучками побежали женщины. Дорога почти опустела, и только замаскированные целыми деревцами машины артполка, которыми командовал майор, спокойно подтянулись ближе к мосту, освободившись наконец от вклинившихся в их колонну чужих машин и повозок.

Солнце еще не показалось, и в бледном рассветном освещении самолеты не могли увидеть переправы, но, ориентируясь, очевидно, по изгибам речки, они все же решили сбросить свой груз наугад. Ударили первые взрывы, и два столба воды высоко взметнулись над речкой. Снова взвизгнула падающая бомба и разорвалась по ту сторону переправы, далеко от дороги. Мы с майором лежали в окопчике, рядом с мостом. Одна из бомб угодила в покинутую жителями деревню на той стороне реки. Поднялся сразу столб пламени, — вероятно, вспыхнула солома. наконец еще две фугаски упали вблизи холма, где стоял зенитный пулемет. Я тревожно приподнялся из окопа, желая увидеть, что там творится. Но зенитчики тотчас оповестили нас треском пулеметных очередей о полном своем благополучии. Искры разрывов вспыхивали вокруг самолетов, рождая легонькие дымки и не давая противнику снизиться. Сделав еще два круга над самой переправой, стервятники повернули на запад и быстро исчезли в вышине.

Артполк рванулся к мосту и двинулся всей колонной машин и орудий в спокойном походном строю. Все понимали, что надо спешить, что вот-вот вслед за разведчиками появится эскадрилья тяжелых фашистских бомбардировщиков. Тогда придется уже прекратить все движение.

Мои бойцы, выскочив из щелей укрытия, заняли оборону подальше от моста, обеспечивая себе более просторную площадку для сортировки.

Передние машины артполка уже перевалили через ближайший холм на той стороне реки, когда вслед за его последними грузовиками мягко подъехала легковая. Младший лейтенант с мальчишески оттопыренными ушами открыл дверцу, приглашая командира войти.

Майор поглядел мне прямо в глаза и, лукаво улыбаясь, сказал:

— До свидания, сержант… Как увидимся, я тебе отомщу…

Машина майора плавно покатила, обгоняя полк, а навстречу ей брызнули первые солнечные лучи, озаряя степь и сверкнув по стеклам машин, заторопившихся к переправе из рощицы и других укрытий. Мы быстро пропускали их.

— Воздух! — раздались опять возгласы.

Я стал искать в небе причину тревоги и тотчас узнал вчерашний наш «ястребок», круживший над нами в перерывах бомбежки. Кто-то вчера высказывал предположение, что он охраняет расположенный невдалеке аэродром.

Поток машин и орудий равномерно катился через мост.

Знакомая мне старушка сидела на своей нескладной арбе в той же позе, что и вчера. Волы ее мирно лежали и жевали свою жвачку. Я подумал, что если бомбежки долго не будет, я попытаюсь пропустить старушку и грузовик чернобровых девушек с патефоном.