Ксенофоб - Шенгальц Игорь Александрович - Страница 45

Ответа на свой вызов я ждал долго. В трубке вновь захрипело и засвистело, когда наконец мне ответили.

— Слушаю, — раздался неприветливый женский голос, который сложно было не узнать.

— Цецилия, доброе утро! Бреннер на связи. Я хотел осведомиться о состоянии моего товарища...

— Ждите!

Прошло, наверное, не менее пяти минут, прежде чем в переговорнике вновь раздался человеческий голос. На этот раз мужской.

— Это доктор Блюмберг. Ваш друг полчаса назад очнулся. Требует вас! Срочно приезжайте!

Я отправил Элен телеграмму с коротким сообщением, где написал, что все в порядке, скоро дела наладятся и можно будет вернуться домой, но пока лучше погостить у тетки, после чего направился к гостинице и забрал свой мехваген из гаража. Передвигаться по городу на съемных экипажах и таксомоторах удобно, но на собственном — даже конфискованном у черного убийцы — транспортном средстве еще быстрее и приятнее. Хотя гололед был такой, что особо разогнать «Эгоист» все равно не получалось, а цепей у меня не было, да и времени ставить их на колеса тоже. Тут бы удержаться на дороге, да не вылететь на обочину, и, не приведи демоны, не сбить случайного прохожего.

Интересно, что, когда я сам выступал в роли пешехода, пролетавшие мимо механизированные коляски казались мне невероятно шумными и опасными, но стоило лишь опуститься на кожаное сиденье мехвагена, как ситуация менялась в корне. Пешеходы теперь выглядели ужасно неторопливыми, неуклюжими и, что самое плохое, невнимательными. Как, например, можно не услышать звук мотора приближающегося на скорости мехвагена и хотя бы не обернуться, дабы проверить, нет ли непосредственной опасности? Так нет же, бесстрашные и, как видно, считающие себя бессмертными граждане столицы гордо шествовали по своим делам, с легкостью пересекая широкую мостовую, не глядя по сторонам. Лучше бы они шли по деревянным тротуарам, ведь максимум, что с ними могло случиться там, — это опасность провалиться в дыру, а не быть сбитым. В результате я пару раз чуть было не отправил на тот свет самоуверенных путников, но обошлось, и я остановился у дома Блюмберга, вытирая пот со лба, несмотря на мороз.

Цецилия отперла дверь практически мгновенно. Меня ждали. Выглядела Циля весьма растрепанной и как-то непривычно неуверенной в себе.

— Игнат сказал, что Грэг очнулся? С ним все в порядке?

— Очнуться-то очнулся... — Циля задумчиво кивнула. — А вот в порядке ли, не уверена. Странный он стал...

— В каком смысле? — нахмурился я. Если лечение не помогло и Грэг все еще одержим своими идеями, то придется и дальше держать его здесь или же сдать на время в лечебницу. Только, разумеется, не в «Зонненшайн», а в более лояльную к пациентам и посетителям.

— Ступайте, Бреннер, сами все увидите...

Я прошел в кабинет доктора и застал там идиллическую картину. Огромный лысый Блюмберг пил кофе из крохотной чашки — аромат разносился по всему кабинету, — а мой товарищ, репортер «Городских новостей» Грэг Рат, еще недавно чуть было не распрощавшийся с жизнью, сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и задумчиво курил тонкую сигару. Был он свеж, бодр, тщательно выбрит и совершенно не похож на человека, готового распрощаться с жизнью.

— Кирилл Бенедиктович, наконец-то! — Блюмберг поставил чашку на стол. — Вас-то мы и ждали!

— Игнат Михаэлевич! Грэг, друг мой, ты снова в строю?

— Более чем! Не знаю, что за чудодейственное средство применил господин доктор, но оно подействовало. Вот только воспоминания... я совершенно не помню некоторые события. Мысли улетучиваются, как только я пытаюсь сконцентрироваться на произошедшем. Все плывет перед глазами... но если об этом не думать, то головокружение мгновенно проходит.

— Так и должно быть, господин Рат, это нормально, — утешил его Блюмберг. — Средство мое может быть весьма опасным, если им злоупотреблять. Но в отдельных исключительных случаях, таких как наш с вами, оно приносит пользу. Впрочем, повторные процедуры уже нежелательны. Так что постарайтесь больше не болеть, господин репортер, это в ваших же интересах. А память... память вернется. Хотя некоторые эпизоды могут так и остаться в забвении, к этому тоже нужно быть готовым.

— Я отправил Элен и детей из города, — сказал я, чтобы отвлечь репортера от тяжелых мыслей. — Они гостят у тетки, с ними все в порядке.

— Спасибо. — Грэг, казалось, только сейчас вспомнил о супруге. — Сейчас это лучший выход. Мне необходимо время, чтобы немного восстановиться... им лучше пожить отдельно...

Он ведь ничего не помнил о реликвии, понял я, как не помнил о том, где ее спрятал. Само собой, не знал он и об Отто, который планировал уничтожить его семью, подставив меня. Иначе Грэг вел бы себя иначе. Я решил до поры до времени не перегружать его излишней информацией.

— Многое я не помню, доктор, вы правы... зато я прекрасно помню другое, — звенящим от напряжения голосом сказал Грэг, словно прочтя мои мысли, а в его взгляде на мгновение проступило прежнее безумие. — Кира, мы должны... нет, мы обязаны их остановить!

— О чем ты? — не понял я, с тревогой наблюдая за другом. Если приступ повторится, то Блюмберг уже не поможет. Чем же таким отравили Грэга на приеме у фогелей, что остаточные эффекты до сих пор не сошли на нет?.. И, главное, кто мог это сделать? — Кого мы должны остановить?

— Клинику! Персонал! Они... эти подлецы... они творят там страшные вещи!..

— Профессор доктор-доктор? Я с ним познакомился, как и с его помощником.

— Это нелюди, Кира, просто нелюди. Есть иномиряне — те чужие, непонятные нам, но даже они больше люди, чем Морган и его шайка. Послушай, мне сложно объяснить, и боюсь, что ты не поверишь, я и сам не верю до конца...

Он замолчал на некоторое время, подбирая слова, а я понял, почему Циля назвала его поведение странным. У него появился фанатичный блеск в глазах, движения его стали резкими, и, самое главное, он словно помолодел, скинул одним махом лет десять.

— Так вот, начнем сначала. Я проводил рабочее расследование. Родственники заключенных стали обращаться с жалобами, что с некоторых пор многим из них отказывают в свиданиях, с сидельцами невозможно связаться. Тюремные власти ничего не объясняли, однако число медицинских отписок по несчастным случаям в тюрьмах возросло за последние месяцы во много раз. Более того, с улиц стали пропадать преступники всех мастей и рангов. Воры, убийцы, насильники — те, кто по недогляду властей или в отсутствие доказательств гуляют на свободе, вдруг массово исчезают. Что это? Тайная акция по зачистке столицы? Мое расследование привело меня в «Зонненшайн», но в клинику было не попасть иначе, как притворившись больным психом-убийцей.

— Подожди, — прервал его я, — то есть ты хочешь сказать, что попал в «Зонненшайн» намеренно?

— Ну разумеется. — Грэг посмотрел на меня как на идиота. — Это было частью плана расследования. Я должен был прикинуться их клиентом. Хотя, признаюсь, с Адди получился перебор. Не знаю, что на меня нашло в тот момент, я изначально задумывал все иначе... Но ведь получилось! Мое дело не затягивали, на первом же слушании без суда и следствия меня направили в «Зонненшайн». Что и требовалось доказать. Все ниточки ведут в клинику... На территории есть четвертый корпус. Он закрыт для посетителей. Официальная версия — реконструкция. На самом же деле в этом корпусе проводится важный эксперимент. Чудовищный, нечеловеческий! Их жестокость не знает границ. Я подслушал разговор между профессором и тем вторым. Они думали, что я в беспамятстве, но я слышал и кое-что запомнил...

— Да что там происходит в этом четвертом корпусе? — не выдержал я.

— Всех пациентов корпуса хотят убить, жестоко и бесчеловечно. Массовое убийство! Цель эксперимента мне неизвестна, да и не все ли равно?.. Такое не проходит бесследно... Кира, это страшно! Предлагаю наведаться в клинику этой ночью и увидеть все своими глазами. Иначе ты мне просто не поверишь. А потом мы должны поднять общественность! Мы должны пойти в полицию! Или напрямую к императору! Кира! Мы должны, если хотим и сами считать себя людьми.