Кровь (СИ) - Альбин Сабина - Страница 8

— Извините, если потревожил.

— Да? — девушка смотрит Громову в лицо и её дежурная улыбка становится по-настоящему тёплой.

— Мы, правда, сейчас над Альпами?

— Совершенно верно, — в глазах стюардессы загораются кокетливые огоньки, — Я могу Вам чем-то помочь?

— Очень рассчитываю на Вашу помощь.

Стюардесса смущенно прикусывает губу и не отрываясь смотрит в глаза загорелому высокому красавцу с белоснежной улыбкой. Безо всякого сопротивления Громов притягивает её к себе, берет за затылок, отводит её голову назад и впивается зубами в шею. Стюардесса коротко вскрикивает, но не борется, только подрагивают кисти её рук. Кровь стекает струйками на белоснежную рубашку.

Громов направляется к кабине пилотов. Путь ему преграждает стюард:

— Извините, сюда нельзя!

— Я знаю.

Громов, схватив стюарда за голову, без усилия проворачивает её на 180 градусов. Затем, обратясь к кабине пилотов, наносит по двери сокрушительный удар кулаком. Бронированная дверь гнется. Некоторое пассажиры, разбуженные шумом, открывают глаза, но пока мало что понимают. Громов замахивается во второй раз. Слышится сильнейший грохот и мужские крики. Несколько пассажиров вскакивают в замешательстве.

Другой салон ещё мирно спит, но тут самолет ощутимо трясет. Женщина на первом ряду вздрагивает, негромко вскрикивает и начинает толкать, сидящего рядом соседа:

— Игорь, что-то внизу! По ноге меня ударило!

Игорь, не открывая глаз:

— Показалось…

Женщина вскрикивает сильнее:

— Нет! Ой! Вот опять! — и она снова толкает соседа.

Их разговор будит ближайших пассажиров. Кое-кто обращает внимание на шум в соседнем салоне, они тянут головы, пытаясь разглядеть, что происходит.

Игорь всё-таки проснулся и поднимает шторку на своем иллюминаторе. За стеклом не тёмное ночное небо, а приближающийся лесистый склон.

— Что за?.. — успевает сказать он, повернувшись к своей нервной соседке.

Та в свою очередь смогла зацепить рукой, то что беспокоило её ноги, она тянет руку и выуживает из-под кресла женскую голову. Пассажирка раскрывает рот, чтобы закричать, но тут всё перекрывает оглушительный гром и треск.

Самолет с ужасающим звуком срезает верхушки сосен и елей и начинает разваливаться на части. Через секунды со скрежетом и воем он врезается в землю. Гремит взрыв — искорёженные фрагменты самолета загораются.

***

Среди слабеющих языков пламени и обломков самолета бесстрастно бродит Громов. Часть лица у него выгорела до черноты. Одежда порвана и испачкана, но в остальном он в порядке. Наконец он находит то, что искал: среди мёртвых тел и их фрагментов, оказывается кто-то живой. Разглядеть этого человека практически невозможно. Голова его обгорела, лицо покрыто кровью и чёрной гарью. Одежда бесформенно облепила тело. Громов склоняется над человеком. Видно, как у раненого при выдохе на ноздрях и губах пузырится кровь. Громов целует человека в рот, а потом впивается в шею.

Выпрямившись, Громов глядит на восток. Лицо его преобразилось: на нем нет никаких следов ожога (царапина на не обожженной, но раненной в перестрелке щеке, впрочем, не исчезла), щёки даже как будто порозовели. На востоке за грядой припорошенных снегом елей и сосен, которые громоздятся на крутых исполинских хребтах, темнота ночного неба начинает едва заметно линять.

Немного поколебавшись, Громов расстёгивает одежду. На животе виден старый поперечный шрам. А на груди набухают свежие, сочащиеся чёрным раны. У основания шеи тоже зияет кровоточащая дыра. Превозмогая боль, он надавливает на раны и собирает в ладонь густую тёмную кровь. Затем прикладывает ладонь ко рту выжившего пассажира.

«Живи! Живи!» — раздраженно шепчет Громов. Человек поначалу не реагирует, но спустя несколько секунд голова его шевелится, губы присасываются к ладони.

Утро

Бэла и Паша идут по залу международного аэропорта Любляны. Чуть впереди идет бородач. За окнами аэропорта уже светло. Паша, обращаясь к бородачу:

— Как тебе удалось нас провести через паспортный контроль?

Бородач, не оборачиваясь, показывает знак рукой «деньги».

Паша состраивает глубокомысленную физиономию. Тут бородач достает телефон и со словами:

— Подождите меня здесь, — куда-то отходит.

Паша пристально глядит на Бэлу. Та выглядит усталой, под глазами залегли глубокие тени.

— Ты как? Может, пора уже кровь пить?

Бэла одаряет его убийственным взглядом:

— Знаешь, Паша с таким, как ты, ни одна нормальная девушка дольше недели не выдержит.

— Ну, это лишь частное мнение одной неудачницы, — отвечает он с ухмылкой и смотрит в свой телефон.

— Чё? Уже кто-то есть что ли?

— Ты её не знаешь, — на лице Паши самодовольное выражение, он продолжает что-то листать в телефоне.

Бэла ловко выхватывает у него телефон и, посмотрев, фыркает:

— Боже! Страшна, как вся моя жизнь. И волосы пережженные.

Паша язвительно хмыкает:

— Кто бы говорил! Рыжая, которая красится в рыжий!

А Бэла, продолжая рассматривать фото, злорадно вскрикивает:

— А! Так это Вика-Карамель? Эта шалава? Поздравляю!

С победным видом она возвращает ему аппарат. Паша, пытаясь взять реванш:

— Ревнуешь — значит любишь.

Но Бэла не поддается:

— Интересно, где она сейчас? Наверняка, с Дрыном или с Соплей зависает. Где бесплатное бухло, там и Вика.

Паша, видимо, уязвлен и, отвернувшись, начинает набирать номер на телефоне. Через некоторое время, ероша волосы и стараясь сделать бесстрастный вид, он говорит:

— Батарея разряжается, потом позвоню.

Не выдержав роли проигравшего, Паша делает новый заход:

— Ты, Белка, тоже не подарок! Язык у тебя как помело. Драгану наплела, что я гад, каких мало. Это нормально?

— А он уже с тобой разоткровенничался? Надо же! А прикидывается таким бирюком! — усмехается Бэла.

— Да к слову пришлось. Он сказал, что рад встрече и что я, оказывается, нормальный парень, а не гад, каких мало, по словам бывшей.

Бэла перед лицом мужской солидарности теряет спокойствие:

— Нормальный парень! Ну да! А ключ от дома забирать — это нормально?! Хорошо, хоть мать не в ночную смену была.

Паша включается в, по-видимому, давний спор:

— А ты бы шла к своим громовским ночевать!

Бэла, ожесточаясь:

— Какой же ты трудный! Упертый, как осёл! Я сто раз тебе объясняла: я этих ребят всю жизнь знаю, я с ними и в садик, и в школу…

Тут Драган своим появлением прерывает воркование бывших супругов:

— Готово! Вон тот серый внедорожник, — указывает он куда-то за окно.

Вид у Драгана осунувшийся, лицо как будто посерело, а глаза запали, но держится он бодро.

Бэла, всё ещё распаленная и мечущая гневные взгляды на бывшего, и Паша, старающийся сделать каменное лицо, молча направляются за Драганом. Перед выходом Драган немного притормаживает:

— Сначала заедем за вещами. Может, что-то нужно? Есть время подумать.

Взглянув на небо, он сильнее надвигает свою чёрную шапку на глаза и выходит. Стремительной твёрдой походкой он добирается до серого внедорожника (это мощный шестиместный Шевроле).

Драган садится сзади в темень тонированных окон. Бэла и Паша устраиваются посередине. Водитель, оборачиваясь, к пассажирам лаконично представляется высоким мальчишеским голосом:

— Даниель!

Паша протягивает руку для рукопожатия:

— Павел!

— Бэла!

Даниель зеленоглазый парень лет двадцати двух, который выглядит как подросток. Вид у него интеллигентный и немного хипстерский: длинные чуб и бритые виски. Он поворачивается к рулю, потирает ладони и, прочистив горло, говорит голосом на тон ниже:

— Добро! Хорошо!

Они трогаются с места.

Драган комментирует:

— Даниель в курсе дела. Он не говорит по-русски, но хорошо понимает.

Даниель говорит по-словенски: «Zadnje novice», (Последние новости.) — и передает пассажирам свой телефон. Телефоном завладевает Бэла и читает, бормоча себе под нос: «Связь с бортом была потеряна в районе Южных Альп, предположительно самолет потерпел крушение в труднодоступном горном районе на границе Словении и Австрии. О возможных причинах пока ничего не сообщается».