Опасный груз (СИ) - Каменистый Артем - Страница 48

Сколько они уже так шагают? Пять километров? Семь? Приблизительно так.

Для черноты – приличное расстояние, даже если двигаться налегке.

Еще немного, и Карат устроит мятеж. Если ящик нельзя бросать, надо, хотя бы, добиться его облегчения. Ведь зачем тащить сам ящик и накрученный на него кевлар, если можно оставить лишь содержимое?

Что бы там ни лежало, весит оно явно не восемьдесят девять килограмм. Ящик сколочен из крепких досок, плюс кевлара на него не пожалели. Если всё лишнее убрать, возможно, вполовину легче нести станет.

О! А ведь глаза, несмотря на проблему с заливающим их трудовым потом, не подвели. И правда рельеф сменяется, отряд, наконец, достиг высочайшей точки подъема. Дальше начинался спуск, лишенный высокой растительности и прочих мешающих обзору объектов. Потому, взгляд полетел далеко вперед, на много-много километров.

И Карат едва челюсть не отвесил. Там, впереди, за коротким крутоватым спуском начиналась вода. Безбрежное водное пространство местами густо поросшее камышом, местами расступающееся вокруг мелких и крупных островов, местами усеянное чем-то непонятным, такие детали не рассмотреть на большом расстоянии.

Царство воды до самого горизонта.

Действительно безбрежное.

Бабник, продолжая вести отряд с прежней скоростью, невозмутимо бросил короткое слово:

– Дон.

Про Бабника можно много чего нехорошего сказать. И мутный он, как равнинная река в паводок, и пошловатый, и много о себе возомнил, и любит других напрягать по полной, не утруждая при этом свои руки. Но, нельзя не признать, что даже в ситуациях, попахивающих абсурдом, коротышка действует продуманно, а не наобум. Потому Карату, как человеку во многое не посвященному, приходится мириться со многими его чудачествами, включая необъяснимо-жадное отношение к ящику с неведомым содержимым.

Ну ни на грош не верилось, что многоопытную Сабину и ее людей остановит банальная бомба. Да они только что далеко не самый последний стаб чуть ли не сходу взяли, скрытно пройдя через периметр и обрушившись сходу, без предварительной подготовки, на стены и то, что за ними скрывалось. То есть, крупными силами прокрались через местность, напичканную проволочными заграждениями, ловушками, минами, различными датчиками, где каждый метр отслеживается камерами и живыми наблюдателями.

И никто ничего не заметил, пока не хлынула кровь.

Даже от Гранда толку оказалось больше, чем от всех этих защитно-контрольных сооружений и мероприятий.

Вот так и к лакомому ящику подберутся, до последнего себя ничем не выдав. А уж насчет Юпитера и думать смешно. Да, было дело, Карат действительно нашел с ним общий язык, но с высоты миновавших времен тот случай кажется ему неправдоподобным. Что-то он тогда недопонял, слишком много о себе возомнил. Невозможно настолько запросто разобраться с элитой, как бы долго она не прожила среди людей.

Чертовщина какая-то...

Можно ли рассчитывать на повторение такой чертовщины? Карат считал, что нельзя.

Вот и теперь нельзя отрицать то, что шел Бабник не наобум, перед ним и правда стояла разумная цель. Спустившись к воде, он, для начала, приказал Чаку немного поплавать. Тот, раздевшись, сиганул с невысокой черной бровки, доплыл до ближайших зарослей камыша, потрещал там стеблями, после чего выбрался не с пустыми руками, а с большой лодкой, которую тянул за петлю на якорном канате.

По скопившейся на днище дождевой воде Карат вычислил, что лодку там спрятали не слишком давно. Возможно, Бабник и правда заглядывал сюда сорок дней назад, а та черная кучка на мертвом кластере действительно в недалеком прошлом была человеком, с которым он что-то не поделил.

Приказав Чаку сесть на весла, коротышка предупредил:

— Старайтесь даже дышать потише. Это хреновые месте и хреновый маршрут. Переправа – всегда без гарантий, но тут гарантий еще меньше, чем на других маршрутах.

— Тогда какого чёрта нас понесло именно сюда? – спросил Шуст.

— Это ближайшая тропа. Или тебе хочется побродить подольше с элитой и Сабиной на хвосте?

Карату не раз приходилось пользоваться водными путями, и этот случай не выбивался за рамки того, что уже доводилось повидать. Даже то, что приличных открытых пространств здесь не увидел, не добавляло новизны. Проходил он уже всякие по дремучести камышовые заросли с лабиринтами мелких проток, оценил их относительную безопасность. Тут и снайперу негде тебя подстеречь, и тварь не прыгнет с берега, потому как берегов с сухой землей, как правило, поблизости нет. Неудивительно, что Бабник тоже осознавал всю выгоду подобных ландшафтов, вот и двигались крайне причудливым маршрутом, не показываясь в местах, где лодку могут заметить издали.

Лишь в самом конце пару раз выскочили на относительно протяженные участки, на которых до ближайших камышовых дебрей под сотню метров иногда доходило. Бабник, молчавший всю дорогу и другим не позволявший болтать, даже снизошел до нарушения обета молчания. Пояснил, что надо до темноты успеть добраться до критически важного места. Во мраке, мол, передвигаться на лодке – слишком опасно.

Что за место, – он не пояснил. И чем опасна темнота – тоже.

Но насчёт последнего у Карата имелось свое предположение. Как известно, Дон — это что-то вроде широченного шоссе для внешников. И шоссе это накатали добротно. По переплетениям множества русел корабли способны забираться далеко на запад. Если здесь повсеместно применяются тепловизоры, ночь и правда — самое демаскирующее время суток. Температура падает, тепловые аномалии становятся более контрастными. Для живого наблюдателя, возможно, разница незаметна, а вот для автоматизированных систем наблюдения каждая доля градуса – подарок. Снижение частоты ложных срабатываний и пропущенных целей может существенно затруднить жизнь пробирающихся через реку иммунных.

* * *

Место, куда так настойчиво стремился попасть Бабник, оказалось почти точной копией того, в котором базировался отряд, в ожидании полного восстановления ноги Шуста. Приличного размера открытое пространство, окруженное камышовыми зарослями. Почти посредине на мелководье засела не баржа, а приличное судно. Карат в них не разбирался, но сразу понял, что трюм у него не из мелких.

Потому что лодка направилась прямиком в него.

Нет, корабль не предназначен для приема десанта с воды. Самый обычный сухогруз, или что-то в этом роде. Неизвестно, как его угораздило оказаться на мели, но, похоже, без катастрофы тут не обошлось. Корпус надломило, заставив нос приподняться, часть бортовой обшивки бесследно исчезла, край громадной пробоины находился ниже уровня воды, заходящее солнце подсвечивало наполовину затопленный трюм.

Вот в эту пробоину Чак и направил лодку. Размеры прохода невелики, но со сложенными веслами прошли спокойно. А там, пользуясь одним из них, как шестом, здоровяк причалил к ржавой переборке, пришвартовавшись к спускавшейся с верхней палубы лестнице.

— Проверь верхнюю палубу, но не высовывайся, из иллюминаторов посмотри -- приказал Бабник и объяснил порядок дальнейших действий: – В темноте на открытых местах даже не думайте показываться. Если не повезет, нас и в надстройке могут засечь, так что, нарываться не надо. Вон, мостки трюмные, видите? По стенке наверху тянутся. Вот там можно даже плясать, если босиком, или в мягких тапках. И если приспичит громко поговорить, это можно, а вот кричать и песни горланить не советую. Считайте, что в пещеру циклопа попали. Циклоп пока не знает, что у него гости, да и не приглашал он нас, так что, ведите себя так, будто вас здесь нет.

Забравшись на мостик по лестнице столь ржавой, что пользоваться такой страшновато, Карат понял, что это место давненько и плотно используется Бабником. Слишком много всяких полезных вещей натаскано и кое-какое обустройство имеется. Тут тебе и матрасы надувные; и пластиковые ящики, вместо стульев, вокруг самодельного столика; и портативная газовая печка с увесистым баллоном; и даже гамак подвесить ухитрились. Ну и по мелочам заметно, что здесь люди не один день обживались.