Император Вечерних Звезд (ЛП) - Таласса Лаура - Страница 3

Магия все нарастает и нарастает. Я чувствую, как она ползает вверх и вниз по спине, пытаясь пробиться сквозь кожу.

— Как раз-таки я слишком сильно люблю тебя, чтобы говорить о нем, — произносит она колеблющимся голосом от волнения.

На этом я решаю прервать разговор. Но эта тема об отце может раскрывать мне целую часть моего происхождения, о котором не имел понятия всю жизнь. А мама ведет этот разговор так, будто он ничего не значит.

— И как мне интерпретировать твой ответ? — спрашиваю я вспыльчиво; раздражение переходит в гнев, а сила — в ярость от вкуса моих обожженных эмоций. И все сильнее она скапливается на спине, ужасно зудя.

— Десмонд, — отрезает мама, — если бы ты знал правду, она могла бы убить тебя.

Сердце бьется сильнее. Острое, колкое напряжение в спине! Кто мой отец? Мне нужно знать!

— Ты все время тараторишь о том, что мне нужно учиться, ведь «Эти знания — самый острый клинок в мире», — цитирую я ее. — И ты все еще не говоришь мне, кто мой отец. — Вместе со словами вырывается и магия у меня из спины.

Я воплю, когда плоть расходится, откуда рвется сила. Мне даже приходится согнуться от ее напора, облокачиваясь рукой на ближайшую опору.

Крылья широко расправляются. Пульсирующую спину покалывает от магии; это не совсем боль, но и не сказать, что приятные ощущения. Силы поглощают меня, затемняя зрение и заставляя тело трястись.

Не знал, что будет вот так.

Я больше чувствую, чем вижу, как мать отрывает внимание от котла на меня. Где-то сейчас я получу словесную порку. Но она застывает, когда осматривает меня. Я тяжело дышу между приливами магии.

Почему за все время крылья проросли именно сейчас? Они прижимаются к спине; крылья должны быть тяжелыми, но магия делает их подъемными, будто я был погружен в воду.

Я моргаю, пытаясь вернуть четкое зрение, и когда оно возвращается, отчетливо вижу реакцию мамы — ее глаза широко раскрыты при виде моих крыльев. Она делает неуверенный шаг назад, чуть ли не задевая горячий котел.

— У тебя его крылья, — произносит мама, полностью напуганная.

Ее черты расплываются, и мое внимание уходит куда-то внутрь. Я борюсь со своим состоянием, решив все-таки закончить разговор.

— Чьи крылья? — говорю я голосом, который звучит где-то далеко от моих ушей. Ощущение, будто я в другой комнате. Магия бешено пульсирует внутри.

Я не слышу ее ответа, да и полностью не уверен, вообще говорила ли мама или просто не слышал ее из-за свиста силы, оглушившего уши.

— Скажи мне, и поклянусь Бессмертными Богами, что никогда никому не скажу.

Силы начинают угасать вместе с тьмой, что туманила мне глаза. Я разглядываю маму, которая все также смотрит на меня с жалостливым взглядом, как и толпы в городе.

— Сын, это не та клятва, которую ты сможешь выдержать, — тихо говорит она сломленным голосом. Ее ужас и жалость уступают место более безнадежному выражению, которое больше похоже на отчаяние и опустошенность.

Мама не расскажет мне — не сегодня, и по ее лицу можно сказать, что нескоро. Она заставит меня выносить эти насмешки и оскорбления еще в течение нескольких лет! Будто все, что она может, это укрывать меня. Словно я — беззащитный малыш!

Гнев тут же вскипает во мне, вытаскивая из недр мою силу.

…Теперь ты мужчина…

Да. Крылья достаточное тому доказательство. Они вместе с магией, которая растет сама по себе и еще больше затемняет зрение. Крылья расправляются так широко, что даже не помещаются в нашем тесном укрытии.

Слишком большая сила.

Я отворачиваюсь. Гнев усиливает магию, а ее сила, в свою очередь, лишь пагубно влияет на гнев, который нарастает вверх по ломаной линии.

Не могу им управлять.

Я и секунды назад знал, прежде чем потерять контроль, что эта магия слишком сильна для моего тела и воли.

И затем буря, что таилась под венами, вырвалась наружу.

— Скажи мне, — мой голос звучит словно раскаты грома, а сила рябью устремляется в комнату. Обеденный стол сдвинулся с пола, стулья дребезжат. Кухонная утварь, висящая над котлом, теперь летит через всю комнату, а грубая, глиняная посуда разбивается о стены.

Несмотря на проявление такой силы, она заставляет мою непоколебимую мать сдвинуться назад лишь на несколько шагов. Темная магия овивает ее. Я вижу это, будто то есть черные завитки дыма.

Как только я освобождаю магию в комнату, она больше не удерживает меня, отчего снова могу ясно думать. Ужас замещается злостью. Я никогда не разговаривал так с матерью. Никогда моя сила не сходила с привязи, хотя никогда не чувствовал ее такой огромной.

Я все еще вижу свою магию перед мамой. Она обхватывает ее горло, вдавливаясь в кожу.

И внезапно чувствую себя ужасно от увиденного.

Что я творю?

…Ты не знаешь…?

…Разве не чувствуешь…?

…Ты вынуждаешь ее отвечать…

Силы небесные. Теперь я чувствую этот дым, словно фантомную конечность. Магия пробивается сквозь разум матери, выуживая из нее секрет.

Что-то появляется в ее глазах, что-то предупреждающее, что выглядит ужаснее, чем страх.

Она боится меня.

Ее горло двигается, борясь со словами. Но в конечном итоге мама сдается.

— Твой отец — Галлегар Никс.

254 года назад

— Они идут. — Моя мама захлопывает дверь, когда врывается к нам в дом.

— Кто? — Я закрываю книгу, которую читал, и убираю ноги с края стола. Мне не стоило запрокидывать их на стол, и обычно я за это получал выговор, но сегодня мама этого даже не замечает.

— Стража твоего отца.

Я смотрю на нее с тревогой, когда она хватает меня за руку, ведя нас в глубь дома к нашим спальням. У каждой комнаты есть дверь или искусственная стена, которая огораживает нашу обжитую пещеру от того, что находится за ее пределами. Сердце Арестиса полностью состоит из каменных лабиринтов, охватывающих почти всю длину острова. Даже я не знаю всех пещер наизусть, хоть и живу здесь всю свою жизнь.

— Но зачем им идти за нами? — спрашиваю я глубоким голосом из-за тревоги.

«Контролируй эмоции», — говорю я себе, хотя слышу мамин голос мамин, а не свой. Для фейри силы и эмоции имеют общую связь. Теряешь контроль над одним, а затем и над другим.

И когда солдаты отца идут за нами, я не могу позволить себе потерять самообладание.

С тех пор, как три года назад мама призналась, что мой отец — тот самый Галлегар Никс, деспотичный Король Ночи, я избавился от всех мечтаний воссоединиться с ним. Уж лучше быть бастардом, чем его сыном.

Галлегар Никс — могущественный фейри. Жестокий и сильный правитель. Тот тип, которого, как вы надеетесь, никогда не встретите.

— Кто-то видел твои крылья, — уточняет мама.

Я сглатываю. Мои особые чертовы крылья. Фейри не склонны иметь их остроконечными с когтями, как у драконов или демонов. По факту, только одна конкретная линия фейри имеет таковые — королевская родословная.

К моему несчастью, я перенял их у отца.

— Им, должно быть, доложили, — продолжает она.

Страх съеживается в животе. Это из-за меня. В течение трех лет я прятал крылья, но иногда мой практикуемый контроль ускользал.

— Прости, — произношу я, пробегаясь рукой по белым волосам. Слова так пусто звучат. Ты извиняешься за ошибку, но это намного больше, чем просто ошибка.

Было множество боев, которых я жаждал, и множество женщин, на которых долго глазел. Я искушал себя снова и снова, ослабляя этим свой контроль над крыльями.

И еще та девчонка на прошлой неделе… она видела их. Увидела и побежала рассказывать деревенским старейшинам. Я мог остановить ее сделкой — молчание в обмен на браслет из лунных бусин и сердец малых планет.

Я не мог использовать магию, но разбавлял это хорошими сделками.