Ангелы мщения (Женщины-снайперы Великой Отечественной) - Виноградова Любовь - Страница 44

Она без конца писала жалобы и письма, добивалась приема у высокого начальства, чтобы разрешили быть на передовой официально, а не сбегать туда. «Скука, гармонь играет в мастерской, о, как мне тяжело, я хочу сейчас туда, вперед! Где самый жестокий бой, больше ничего не хочу. Почему же нельзя это сделать, а? О, какие несознательные эти начальники!»

Бои, в которых она участвовала, Роза позже анализирует, записывает подробный отчет о своих приключениях на фронте, переживая их заново. «За эти двое суток все дни некогда было вздохнуть. Шли ужасные бои. Полные траншеи пехоты немец насадил и вооружил — защищались стойко… Была настоящая мясорубка. Сколько раз наши сажали десант на самоходки и привозили в то имение, 1–2 и никого (возвращались), остальных косило огнем. Я ездила в самоходке, но стрелять так и не удалось, нельзя высунуться из люка, убивали и ранили. Подошла по лощине, выползла и стреляла по убегающим из траншеи фрицам»[399].

Роль снайпера была для Розы недостаточна. «К вечеру 22-го выгнали всех, заняли имение… Иду, пехота лежит, боятся идти дальше. Идут два штрафника-разведчика. Я пошла с ними, и в результате мы трое первыми заняли следующее имение, и все за нами пошли в атаку и стали гнать по пятам убегающего фрица. Я, как и все, стреляла»[400].

Воевала она с азартом, как самые смелые из мужчин. Некоторые ее рассказы говорят о жестокости, тоже свойственной скорее мужчине, чем двадцатилетней девушке. «Заметила 30 фрицев, после побежали с разведчиками догонять. Схватка. Убили нашего капитана два немца прикладами из-за кустов… Этих двоих мы поймали и расстреляли»[401].

Многие девушки — товарищи по взводу, когда Роза говорила о том, что хочет сбежать на передовую, сомневались в ее искренности: считали, что она хочет быть там с каким-то мужчиной. К этому моменту многие девчонки уже переехали в другие дивизии к фронтовым мужьям, где офицеры устраивали их работать в штабы. В документах ряда армий содержались требования вернуть женщин-снайперов на место службы и в дальнейшем использовать только для снайперской работы. «Командир дивизии приказал: 1. Личный состав как окончивший специальную подготовку, а также подготовленных непосредственно в частях использовать только снайперами»[402].

Много ходило про нее слухов, которые Розу очень расстраивали. То же самое нередко думали о ней и в тех частях на передовой, куда Роза приходила воевать, — нужно сказать, что приходила она, конечно, в те части, где у нее были знакомые командиры, так было проще.

Ближе всех Роза дружила с Сашей Екимовой и Калей Петровой, однако ей все равно было одиноко. Она вспоминала подруг, оставшихся в тылу, — Агнию Буторину, с которой училась в школе с 5-го по 7-й класс, Валю Черняеву — подругу по техникуму, восхищалась подругой по взводу Валей Лазоренко, упоминала, что рассматривает кандидатуры двух девушек из другой дивизии — хотела бы дружить с ними, но пока полностью не уверена. Сетовала по поводу нелегкого характера Саши Екимовой: та была с большим самомнением и эгоистка, могла что-то неприятное сказать, могла бросить товарищей в трудную минуту. Однако, имея доброе сердце, все равно дружила с Сашей и описывала в дневнике радостные моменты дружбы. Калерию Петрову уважала за смелость, ум и надежность. Но Калерия, хоть и участвовала в разных Розиных приключениях и авантюрах, была человеком не очень эмоциональным, разумным и спокойным, поэтому разделить Розины взлеты и падения не могла. Для нее пребывание на фронте было тяжелым временем, которое нужно пережить. Для Розы «охота» на немцев и передовая были моментами душевного подъема, как и для некоторых, немногих, мужчин.

Рассказывая о боях, Роза пишет о тех, кто был с ней рядом в драматические моменты. Этим мужчинам она часто отвечала взаимностью на чувства, хотя, как правило, ее взаимности хватало ненадолго. «Бежим мы с Николаем Соломатиным над Неманом по лесу, по скату берега, по кустам, быстро бежим… Николай посмотрел, тяжело взбираться, крутой обрыв, взял меня за руку, помог взобраться, крепко поцеловал, и бежим дальше… Ночью промокли, в луже оказались, такой был дождь. Ночевали мы с ним в бричке. Как он мне нравился…»[403]

Про Николая Соломатина Роза вспоминает в дневнике еще несколько раз. Однако фигурируют в ее записях десятки мужчин. Есть даже своего рода донжуанский список с цифрами. С тех пор прошло 70 лет, и сложно читать между строк. Роза многого недоговаривает. И все же трудно усомниться в том, что по крайней мере с двумя или тремя из этих мужчин у Розы были близкие отношения. Мужчинам, как и подругам, Роза не доверяет: рассуждает, истинны ли их чувства или она нужна им только сейчас, на безрыбье, только для сексуальных отношений. «На сердце тяжело, мне 20 лет, и нет хорошего друга, почему? И ребят полно, но сердце никому не верит… Перед глазами Блохин, Соломатин. Мне они нравились, но я знала, что это лишь временно, уехали и письма писать не стали — вот доказательство»[404]. С офицером Николаем Федоровым завязались серьезные отношения, которые Розу тяготили. Она впервые увидела его в наступлении во время одной из своих самовольных отлучек на передовую. Федоров тогда соответствовал образу, который, видимо, был в тот момент для Розы идеалом мужчины: «Рослый, грязный, в грязи, в глине, длинная шинель, как настоящий воин. Его я уважаю за храбрость… но воспитанием и образованием не блещет…»[405] Николай настроен серьезно и уговаривает Розу подать заявление, «хотя бы формально пожениться», чтобы легче было жить вместе на фронте. Однако Роза уже думает о том, как закончить эти отношения, ей ясно, что этого парня она не любит. «Почему у меня не хватило мужества отвергнуть его знакомство? Условия — холод и грязь, я раздета, нужна была помощь, он помог мне… словом, было нелепо… Вот и теперь он мне немного нравится, а остальное я принуждаю себя, вбиваю себе в голову мысль, что я его крепко уважаю…»[406] Через несколько дней, перед переходом на новое место, она снова «ушла ночевать к Николаю, но не потому, что мне жаль с ним расставаться, а потому что надо кое-что: плащ-накидку, книгу и еще часы… Теперь опять никого нет, холостая»[407].

Дальше в дневнике фигурирует «хорошенький Николай Боровик», который воюет где-то далеко, Николай Ш., чей адрес она потеряла и расстраивалась, и еще, еще имена. Встретив снова Николая Боровика, она разочаровалась в нем, так как он выглядел неряшливо, в шинели без хлястика, и даже то, что его вскоре тяжело ранило в бою, не смягчило ее сердца. Того, о ком она мечтает, по-прежнему нет рядом, да и знает ли Роза, каким он должен быть?

И к тому же им всем не давал покоя этот вопрос — и тем, кто полюбил на фронте, и тем, кто еще ждал свою любовь. «А что будет после войны?» Что, если в тылу, где столько молодых, красивых, невинных девушек, он предпочтет тебе другую? Что, если ты нужна ему здесь только для развлечения? Что, если у него есть жена, к которой он вернется? Что, если, связав все же свою жизнь с тобой, он оставит безотцовщиной своих детей?

Роза не была бы собой, если не пыталась бы найти ответ и здесь. В толстую тетрадь в клеенчатой обложке — дневник Розы, переданный после ее смерти Петру Молчанову, был вложен листок — неотправленное письмо девушке по имени Маша.

«Здравствуй, Маша! Я решила написать, когда случайно узнала о твоем письме Клавдии Ивановне. Ты пишешь, что безумно любишь мужа Клавдии… Просишь у нее прощения не за то, что позволила себе непозволительную вещь, а за то, что собираешься в дальнейшем строить жизнь с ее мужем. Оправдываешь себя тем, что не можешь одна воспитывать ребенка, который должен скоро появиться, и что якобы не знала раньше, есть ли у Н.А. жена и дети…