Саван для блудниц - Данилова Анна - Страница 79

• Предыдущая
• 79/91
• Следующая

Когда приехали в дом, первое, что сделал Крымов, это вручил Корнилову деньги и поставил перед ним на стол бутылку виски.

– Ты же знаешь, Женя, я эту гадость не пью… Мне бы водочки…

Но в руках бутылку повертел, рассмотрел, разве что не лизнул. Крымов отметил, что рука у Корнилова худая, жилистая, как и он сам. Что-то стариковское стало появляться в его внешности, а в глазах убавилось блеска.

– Я же вижу, что она тебе нравится…

– Кто?

– Голубева. Ты все-таки настоящий прокурорский работник – отложил свидание ради каких-то мертвецов. Я бы, окажись на твоем месте…

– Ладно, хватит об этом. Тебе и на своем месте неплохо. Вон, какую женщину отхватил: шустрая – не успела войти, а по дому уже такие запахи поплыли…

– Она хорошо готовит. Но за Харыбина ты мне все равно когда-нибудь ответишь. Надя – это одно, а Юля – сам знаешь… И кто бы ни хозяйничал здесь на кухне, и даже если мне Надя родит детей, клянусь тебе – я не забуду Земцову. Когда я вижу ее, у меня вот здесь и здесь… Эх, да что там говорить!.. Я до сих пор схожу по ней с ума, а уж когда узнал, что она теперь с Харыбиным, вообще не нахожу себе места… Ты мне скажи, что с Чайкиным? Где он?

Корнилов поднял голову: так неожиданно прозвучали эти вопросы.

– Не знаю, откуда мне знать?

– Ты все знаешь и допустил до того, что в Лешу стреляли. Что, предупредить не мог? Когда все это началось и почему я ничего не знаю? Ты уже забыл, о чем мы договаривались, когда вместе начинали дело? Столько усилий потрачено, такая работа проведена – и все коту под хвост? Я так не привык, Виктор Львович. У меня к тебе много вопросов, и, если не ответишь, тебе же будет хуже.

Лицо Корнилова прямо на глазах изменилось, словно окаменело: складки вокруг рта исчезли, глаза потухли, а взгляд удивил Крымова своей безучастностью и холодностью.

– Ты напрасно взял этот тон, Крымов. Я все равно не могу тебе ничего сказать, потому что, в отличие от тебя, должен заработать себе пенсию.

– Брось, то, что ты мне расскажешь, никак не повлияет на твое положение и уж тем более на пенсию – ведь я не собираюсь тебя подставлять. А вот из-за твоего дурацкого молчания мы потеряем приличные деньги и наживем кучу неприятностей. Говорю прямо: Льдова и Белотелова заплатили мне хороший аванс, и я не собираюсь его возвращать. Но время идет, а мы стоим на месте. В чем дело? Как ты мог допустить, я повторяю, чтобы стреляли в Лешу? Разве ты не знаешь, как много он делает, причем почти бескорыстно, для нашего агентства? А Тришкин спокойно продает трупы, покупает машины и чувствует себя преотлично, в то время как честный и исполнительный Чайкин, бедолага Чайкин, вынужден пахать там с утра и до ночи, питаясь всухомятку, чтобы только-только заработать себе на прокорм? И он же, я почти уверен, окажется крайним! Ведь труп агента увезли какие-то мордовороты, а если кто его спохватится, то отвечать будет опять же таки Чайкин…

– Крымов, не вынуждай меня говорить тебе неприятные вещи, – процедил сквозь зубы Корнилов, не глядя на Крымова. – То, как ты работаешь, всем известно, поэтому не советую тебе разговаривать со мной в таком тоне…

– Ты кого-то покрываешь, ВЫ ВСЕ кого-то покрываете, а если точнее, то господина Бурмистрова, начальника областного УВД, ну а если уж быть совсем точным, то его сына. Спрашивается, почему? Что он такого натворил? Убил кого?

И Крымов, вдруг рассвирепев от одного вида упорно молчащего Виктора Львовича, резко выпалил:

– Значит, так. Ты только что был в нашем агентстве, наследил там, натопал. А теперь проглоти следующую информацию: в ванной комнате агентства, на полу, лежит труп Зверева, того самого бизнесмена, который волочился за нашей Земцовой. И поди попробуй доказать своим начальничкам, что ты здесь ни при чем! Его убили еще в обед, и я могу кому угодно сказать, что ты был в курсе и все это время молчал об этом… Больше того, раз ВЫ, господа небожители, действуете такими грубыми методами, не раскрывая рта и делая вид, что ваша работа – самая важная, а вы – еще важнее, то мне тоже ничего не будет стоить подкинуть этот труп вообще тебе домой. Я вынужден разговаривать с тобой таким образом, потому что у меня слишком мало времени для более утонченной дискуссии. Выбирай – или мы остаемся друзьями, и ты рассказываешь мне все, что связано с сыном Бурмистрова, или ты получаешь свою долю и убираешься отсюда к чертовой матери… Мне не жалко денег, я продам свои машины и квартиру, но зато буду знать, что теперь я свободен и никому ничем не обязан. А это дорогого стоит.

Появившаяся на пороге комнаты Надя в веселом передничке, вся такая распаренная, пахнущая жареным луком и еще чем-то необыкновенно аппетитным, принесла с собой немного домашней праздничной суеты и смягчила произведенное Крымовым на гостя впечатление.

– Ты ему рассказал, кто у нас прячется? И не смотри на меня так, – заявила она внезапно в ответ на протестующие жесты Крымова, которыми он пытался сдержать ее готовую прорваться наружу досаду из-за несправедливости высшего начальства по отношению к Чайкину, – я все равно не буду молчать. Вы, Виктор Ильич, не знаете, что в Лешу стреляли, что его чуть не убили, и теперь он вынужден прятаться здесь, у нас, в то время как ваш разлюбезный продажный Тришкин катается на машине в рабочее время, и это вместо того, чтобы работать! Позвоните в морг – там сейчас никого нет, я уже мозоль себе на пальце набила, пока звонила ему туда весь день… Я специально рассказала вам, что Чайкин здесь, у нас, потому что теперь, если кто-то захочет его убрать, он будет иметь дело со мной и Крымовым. Мы не дадим Лешу в обиду, так и передайте своим друзьям. Эх, Юля Земцова еще не знает о том, какой вы и на что способны ради своей пенсии… Я бы могла понять вас при других обстоятельствах, если бы под угрозой не была жизнь ни в чем не повинного человека. Но вы – такой же, как все они, там, НАВЕРХУ… Для вас человеческая жизнь – ничто.

Корнилов, который слушал Надю, сидя неподвижно и внешне никак не реагируя на ее слова, вдруг хмыкнул и мотнул головой:

– Вы что, на самом деле думаете, что я все знал? Да никто ничего толком не знает, кроме того, что пять лет тому назад сын Бурмистрова влип в одну историю, что называется, по самые уши. Парень был ни при чем, но ему пришлось на некоторое время даже уехать из города, чтобы история забылась.

– С кем связана эта история? С Пермитиным? – спросил Крымов.

– Там замешана женщина, и это все, что я знаю. Меня проинструктировали, чтобы я всячески пресекал расследование, связанное с трупом женщины, вокзальной проститутки, и с совсем недавно появившимся трупом Павлова.

– Вы понимали, что квартира Белотеловой, ее бывший хозяин Пермитин, а теперь еще и прибавившиеся к этому убийство невесты Пермитина, покушение на жизнь его соседки, Драницыной, и – перекиньте мостик! – смерть Льдова и Голубевой, – ЧТО ВСЕ ЭТО ИМЕЕТ ОТНОШЕНИЕ К ДАННОЙ ВАМ ИНСТРУКЦИИ? Вы уже догадались, что инструктировали вас не НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ, а именно на тот, когда преступление, в котором был замешан Бурмистров-младший, спустя какое-то время даст о себе знать? Что ТАМ, НАВЕРХУ, ожидали появления в городе лица, явно заинтересованного в продолжении расследования?

– Конечно, догадался, – пробормотал Корнилов, переживая не самые лучшие в своей жизни минуты. – Но ведь и мои люди работали, да и сам я ездил в школу, опрашивал всех, кого только мог, чтобы найти убийцу Льдова… Столько убийств – и все в одной школе! Сам губернатор звонил главному прокурору… В школе паника, родители замучили своими звонками директрису с просьбой усилить охрану на первом этаже, они пишут письма в Генпрокуратуру… Одно дело – самоубийство девочки из-за несчастной любви, об этом бы поговорили и забыли, а тут сплошные трагедии, одна смерть следует за другой!.. Я не знал, с какой стороны распутывать этот кровавый клубок, и, только когда понял, что Ларчикова – это единственное связующее звено между подростками и Пермитиным, а следовательно, и Белотеловой, в квартире которой начали происходить эти странные вещи, о которых вы рассказывали, мне и самому стало не по себе. Из администрации звонят: что же вы так плохо работаете, почему до сих пор не нашли убийц детей и классной руководительницы? А с другой стороны давят люди Бурмистрова – требуют, чтобы я оставил Пермитина в покое…

• Предыдущая
• 79/91
• Следующая