Йормундур (СИ) - Азырова Анна - Страница 49

Аль-Хакам приосанился, рука изящным махом взмыла ввысь:

— Джебхуза!

Под бой барабанов на середину внутреннего двора неторопливо вышел очень высокий бербер с кожей благородного тёмного цвета и золотисто-карими глазами. Волосы мужчина скрыл за остроконечным шлемом, зелёная ткань обрамляет красивое лицо, доходя до шеи, а надо лбом красуется пёстрое перо с драгоценным камнем. Под длинным шарфом, перекинутым за спину, блестит кольчуга с укороченными рукавами. Алый плащ на одном плече сзади переходит в длинный подол, который поддерживается поясом с золотыми пластинами и инкрустацией. К Джебхузе подбежала рабыня, в её руках раскрылся свёрток ткани, и африканец взял оттуда целый набор коротких и длинных кинжалов с кривыми рукоятями филигранной выделки да увесистую саблю в придачу. Оружие сподручно спряталось за поясом, а изогнутый меч, избавленный от ножен, лёг плашмя на раскрытые ладони.

— Это ещё кто? — пробурчал Гундред, вконец запутавшийся в происходящем.

— А это, собственно, хурам — фаворит владыки. — пискляво протянул Малик.

— Ещё скажи, что те парни и есть гарем! — посмеялся кто-то из дружинников.

— Лишь часть, но да — так и есть…

Над северянами повисла мёртвая тишина. Подлокотники кресла, оббитые бычьей кожей, в ярловых руках невыносимо заскрипели. Наконец Гундред выплеснул свои чувства в длинном грязном ругательстве, неведомом даже переводчику.

— Мы не станем марать руки о женовидного содомита, — прорычал предводитель норманнов.

— Осторожней в выражениях, — ткнул локтем Лундвар.

— Я сделаю вид, что ничего не слышал, — необидчивый посол всплеснул руками. — Хурамы — искуснейшие воины во всём халифате. Сразиться с ними значит получить признание самого аль-Хакама. По-дружески советую ярлу отринуть неприязнь и не заставлять моего господина ждать.

— Да я с твоим халифом не сяду даже…

Едва Гундред закончил, как в каменную ступень у его ног воткнулся прилетевший метательный нож. Развалившиеся викинги разом выпрямились, готовые к атаке. Ярл шало глянул на бербера, затем на аль-Хакама, а гарем тем часом поднял звонкий молодецкий смех.

— Гундред, будь умней, — насторожился Лундвар.

— Лады! — северянин басисто захохотал с нервозностью в голосе. — Кому охота пустить кровь халифовым подстилкам? — воины за спиной оживлённо забубнили. — А может, предложить моей Тордис потехи ради? Она с настоящими мужиками справлялась, а с женовидными — так раз плюнуть!

Жрец тишком окликнул Эсберна, велев отыскать свою подружку. Русоволосый нормандец с кивком удалился.

В итоге одолеть дерзкого Джебхузу поручили одному из хирдманнов, который под одобрительные вопли викингов вышел на арену с обоюдоострой секирой. Заиграла флейта и таблы. Под вкрадчивую мелодию бербер плавно поднял саблю, качая её, будто на волнах. Карие глаза, преисполненные спокойствия, устремились к парящим в небе птицам. Остриё стоймя опустилось на макушку, балансируя на изгибе. Широкие плечи стали покачиваться в такт музыке, за ними грудь и живот, а голова держалась так прямо, что сабля даже не шелохнётся. Тут Джебхуза выхватил с лязгом два кривых кинжала. Лезвия вспороли воздух витиеватыми движениями, то резкими, то медленными. Танцор пластично перебирал ногами, пригибался к земле, вскакивал, кружась. Казалось, бой табла слился с биением сердца. Осторожно Джебхуза снял меч с головы, остриё опустилось на выгнутую колесом грудь. Удар — и клинки в руках взлетели, рукояти на миг задержались на тыльной стороне ладоней. Удар — и один из ножей танцор поймал головой. Зал восторженно выдохнул. Клинок на лбу вновь крутанулся в воздухе, и перехваченные налету кинжалы неуловимо спрятались в ножны. Хурам взял в руки саблю, спина по-змеиному выгнулась, позволив мечу пройти над телом.

— Кончай уже свои петушиные пляски!

Хирдманн замахнулся, секира рассекла воздух с тяжёлым гулом. Руки бербера в прогибе коснулись земли, не выпуская сабли. Когда топор пролетел, не отведав плоти, нога Джебхузы оторвалась от земли, и открывшийся норманн так получил по подбородку, что отлетел назад.

— Вот это удар! Ах, как давно я не был на боях хурамов! — захлопал в ладоши Малик, но тотчас угомонился под грозным взглядом ярла.

Тем временем в опустевших кулуарах Алькасара, покинутых даже рабами, занятыми обслуживанием оравы викингов да царскими игрищами, встретились Тордис, Эсберн и Токи. Говорили с оглядкой на северном наречии. Присутствие посыльного Лундвара смутило ярлицу, но тот тактично напомнил, что, зная о главном её секрете, то бишь речном жеребце, по сей день не проронил ни слова.

— Я поддерживал твои причуды, а теперь ты меня гонишь? — разобиделся мужчина. — Токи, хоть ты поделись затеей! Скажи ей, что Эсберн на норвежском значит «верность»!

— А я думала, подхалим, — пожала плечами воительница, отводя Токи в сторонку. — Есть новости о Корриане?

— Охраны в казематах стало меньше, — громко ответил капитан, рот живо заткнули ладонью.

— Чего разорался?! Туг на ухо стал?

— Вроде того. Извиняй.

Эсберн растолкал соратников, крепко приобняв обоих за плечи.

— В общем, я всё слышал. Казематы, охрана… Кого вздумали выкрасть под носом у халифа? — лицо нормандца вдруг стало серьёзным, очи округлились. — Погоди… Корриан?

Тордис в сердцах оттолкнула чужую руку.

— Эсберн, тебя не просили лезть не в своё дело! Это моя ноша!

— Так вы же чуть друг друга не поубивали. Я чего-то не знаю?

— Что ты решила? — перебил Токи. — Стражники ушли смотреть на поединки. Рискнём?

— Теперь я точно от вас не отстану! — Эсберн подбоченился. — Вы ж всех наших подставляете!

— Да знаю я, идиот! — топнула сапогом ярлица. — Навязался! Вот только… если предам Корриана, значит он был прав насчёт меня!

— Нет, не значит, — нахмурившийся воин намертво сжал руку подруги. — Так. Ты идёшь со мной к Лундвару. А там расскажешь, какого йутула произошло с Коррианом.

Схватка Джебхузы с секирником близилась к развязке. Истекающий кровью норманн стоял, шатаясь. Руки, лицо и торс исполосованы длинными ранами. Каменные плиты пола и колонны утыканы метательными ножами. Досталось и хураму с опухшей щекой и подбитой губой.

Собравшись с силами, чемпион Гундреда занёс топор, и соперники вновь сошлись на бегу. Взмах — и Джебхуза юрко поднырнул под руку, пропав из поля зрения. Но только топорник расправил плечи, как в них воткнулись два острых кинжала, да там и остались.

Оглушительно взвыв, северянин пал на колени. Поникла и голова, и неподъёмное для онемевших рук оружие. Бербер, тяжело дыша, неторопливо встал перед поверженным викингом. Под бешеный бой барабанов руки подняли к небу окровавленную саблю. Гундред и его дружина похолодели от ожидания.

— Джебхуза!

Халиф рывком поднялся, что-то бросил фавориту на арабском, и тот покорно опустил саблю, утирая лезвие красными юбками. Под дружный вздох нормандцев и Малика проигравшего унесли на носилках несколько замковых стражников.

— Это было позорно, — подытожил Лундвар.

— Что сказать, Джебхуза — мастер холодного оружия. Не зря его с детства нарекли меченосцем. — поднял палец шпион.

— После такого… мы обязаны размазать клятых мужеложников! — рявкнул Гундред, заставив служанку выронить графин вина.

Чем дальше шёл турнир, тем пуще раззадоривались зрители. Топот десятков ног до того сотрясал пол, что на нижнем этаже с потолка сыпалась извёстка. Только так скучающая стража казематов и угадывала настроение толпы — а как хотелось быть сейчас подле халифа! Но удача выпала лишь избранным воинам и тем, кто не торчал на посту.

Подземную тюрьму будущим владельцам Алькасара оставили ещё вестготские короли, прятавшие свои тёмные секреты в глухих надёжных застенках. В отличие от хором халифа, кладка в казематах не отличается изяществом, напоминая пещеру морских разбойников или охотников за сокровищами. Помимо зарешёченных камер и переносных клетей, в стены вбили железные цепи с кандалами и колодками. Однако охрану мрачный антураж пыточной трогать давно перестал, и мавры здесь любливали убить время курением гашиша да игрой в шахматы.