Мне давно хотелось убить - Данилова Анна - Страница 79

• Предыдущая
• 79/89
• Следующая

– И ты верила всему этому? – Юля была поражена этими сведениями. Ведь, по словам Жанны, выходило, что Валентина путалась с самым настоящим альфонсом, который обобрал и убил ее! – Ты, я надеюсь, понимаешь, что деньги, которые нашли в квартире в день смерти твоей матери, – сотая, если не тысячная доля ее капитала? Или, быть может, Валентина вкладывала деньги во что-то другое, в недвижимость, к примеру?

– Нет, она вкладывала деньги в деньги. И еще немного в золото и драгоценности. Но и здесь Борис меня обманывал… – И она рассказала Юле историю с драгоценностями, которые Борис продал за высокую цену ювелиру Альфишу, а ей принес жалкие гроши.

– И твой отец выкупил их у Альфиша?

– Да, они сейчас у меня дома… Но они надежно спрятаны.

– Я подумала, что, будь эти драгоценности у тебя дома раньше, тогда можно было бы объяснить появление зечки… Знаешь, она не идет у меня из головы…

– Но я не боюсь ее. Убить она меня не сможет, потому что в этом нет никакого смысла.

Юля поняла, что Жанна в точности повторила слова своего отца, – слишком уж убедительно прозвучали они в эту минуту. Что ж, это хорошо, что у нее теперь есть защитник. Если он действительно является ее отцом, а не человеком, чье появление может быть связано опять же с деньгами покойной Валентины: а вдруг он обманывает Жанну, чтобы выпытать у нее, где же на самом деле находятся деньги Огинцевой?

– Послушай, Козич убили. Твою маму тоже. Неужели это дело рук Бориса? Я думаю, что нам необходимо срочно созвониться с Крымовым и все ему рассказать. А ты свяжись с отцом и постарайся находиться всегда рядом с ним…

– Да я и так с ним…

– Как это?

– Очень просто. Он ждет меня в подъезде, возле двери.

Юля немного опешила.

– Ты не будешь возражать, если я позвоню Крымову и все расскажу ему? А еще лучше будет, если ты пригласишь сюда своего отца и мы сможем вместе наметить план действий…

– Это было бы здорово, – оживилась Жанна, вставая, – он, наверно, испереживался… Я сейчас его позову…

Она ушла, а вернулась с Берковичем. Юля нашла в себе силы поздороваться с ним как со старым знакомым.

– Салют! Вот не ожидала, что мы встретимся с вами в таком качестве… – сказала она, приглашая его войти. – Располагайтесь. Интересные вещи рассказала мне Жанна, не знаю даже, как реагировать.

– А никак. Она сказала вам, что я подозреваю в убийстве Валентины ее жениха, Бориса?

– Да, рассказала. Но у него, кажется, есть алиби?

Беркович выложил все, что он думал конкретно по этому поводу и о продажности людей в целом, после чего достал из кармана плоскую фляжку и отпил из нее.

– Хотите? Коньячок, – протянул он Юле фляжку.

– Вы понимаете, что обвинение тяжкое… А вдруг вы ошибаетесь?

– Тогда почему же он исчез? Растворился в морозном воздухе? Должен был подождать, пока я уйду, а сам бросил ее, испарился! Если бы у него не было рыльце в пушку, разве бы он так поступил? Да и как он мог вообще оставить свою невесту один на один с каким-то там самозванцем, назвавшимся ее отцом?

– А может, он просто трус?

– Тем более! Зачем моей дочери муж – трус?

– Григорий, Юля предлагает позвонить Крымову и все ему рассказать.

– Юля, вы слышали? Она называет своего отца Григорием… Но я не в обиде. Я понимаю. И знаю, что настанет такой день, когда она назовет меня иначе… Ну что, хотите позвонить Крымову? Я не против, звоните! – И он снова потянулся за фляжкой.

Кречетов приехал в С. под вечер и без предупреждения заявился в агентство. Он был так возбужден, что готов был пешком идти до С., лишь бы искупить свою вину перед Крымовым.

Это решение он принял после того, как обнаружили труп Василия Рождественского. Если Крымов начнет действовать своими методами и, опираясь исключительно на свою информацию, все же выйдет на убийцу, то Кречетову не поздоровится – ведь сразу же откроется визит к нему Нины Гоппе и последовавшее за ним молчание, а значит, и сокрытие правды!

Но признаться во всем в тот же день, когда Чайкин, осматривая труп Рождественского, предположил, что смерть наступила вследствие удушения и что скорее всего в погреб Ерохина был сброшен уже труп, Кречетов не смог, не решился… Только на следующий день, к вечеру, собрав все материалы по этому делу и никому не сказав ни слова, он сел на свою «Ниву» и, пользуясь тем, что основную трассу уже полностью очистили от снега, покатил в С.

Теперь, когда он собрал сведения о Трубникове и Старостине, ему стало ясно, почему Крымов – это Крымов (!), а Кречетов – это всего лишь Кречетов. Он целый день рылся в архивах и беседовал с соседями Трубниковых, еще не понимая, что он делает и зачем. Но ниточка «Трубников – Старостин», подсказанная ему Крымовым, оказалась достаточно прочной, и первый узелок, который ему удалось завязать и самому же распутать, принес ему неожиданность: Андрей Старостин оказался внебрачным сыном Романа Трубникова! Вот поэтому отец Тани так противился их любви. Рассказать об этом Роман не мог, поскольку у него с женой и без того были сложные отношения, а допустить, чтобы его родная дочь вышла замуж за единокровного брата, тоже не мог. Но если считать эту информацию важной, то какое она может иметь отношение к исчезновению Тани? На этот вопрос мог ответить только прозорливый и хитрый Крымов. И Кречетов знал, что Крымов ему ответит, как знал и то, что уже совсем скоро, узнав про визит Гоппе, Крымов сможет ответить и на все остальные вопросы. Вот только где найти Лизу Удачину, которая единственная из всех участников этой драмы (а в том, что она имела отношение, пусть и косвенное, к убийствам девушек, Кречетов уже не сомневался) могла ВИДЕТЬ УБИЙЦУ НА БЕРЕГУ ГРАФСКОГО ОЗЕРА?!

Кроме того, Кречетову не терпелось рассказать Крымову и о том, что две последние ночи окна удачинского дома СВЕТИЛИСЬ! И что в окнах мелькали чьи-то тени, которые сразу после звонка в ворота (это звонил сам Кречетов, которому про свет в окнах рассказал проезжавший случайно мимо дома Челобанов) исчезли, и свет в окнах тотчас погас. И сколько бы ни звонил Кречетов, сколько бы ни стучал, ему так никто и не открыл. Только на следующий день, рано утром, когда к воротам удачинского дома подъехала милицейская машина, на крыльце появился заспанный рослый мужчина, который, представившись Виталием Дубовым, агентом по недвижимости, сказал появившемуся из машины прокурору М., Дроздову, что дом этот теперь принадлежит не Лизе Удачиной, а совершенно другому господину, имя которого он пока обещал держать в тайне. В доказательство своих слов он представил, просунув сквозь ажурные прутья чугунных украшений на воротах, договор, заключенный между Елизаветой Удачиной и агентством по недвижимости «Кедр», представителем которого он, Дубов, и являлся, о чем свидетельствовало и его удостоверение.

Из его слов выходило, что Лиза Удачина, находясь последние две недели в С., занималась там продажей своего дома. Дубов сам лично заключал договор с Удачиной и даже получил от нее генеральную доверенность на ведение дел, связанных с продажей дома.

– Вы хотите сказать, что на этот дом нашелся покупатель? – спросил прокурор, который втайне сам мечтал купить у Лизы этот дом, тем более что она как-то намекала, что собирается в ближайшем будущем перебраться сначала в С., а потом, быть может, и в Москву. И теперь, понимая, что его обошли и что навряд ли он соберет сумму, которая была бы в состоянии перекрыть ту, что назначил этот ушлый и жадный, как и все агенты по недвижимости, Дубов, он чувствовал себя не только обманутым, но и оскорбленным в своих лучших чувствах: кроме дома, ему была нужна и сама Лиза, ради нее он мог бы пожертвовать даже своей семьей!

– Конечно, нашелся. Осталось соблюсти кое-какие формальности, и дело будет сделано. Да и как не найтись покупателю на ТАКОЙ дом?! Вы что, смеетесь? Это же картинка, а не дом…

Прокурор уехал, а Кречетов, который узнал об этом визите чуть позже, почему-то испытал чувство удовлетворения от того, что Лизин дом не достался этому взяточнику и выскочке Дроздову.

• Предыдущая
• 79/89
• Следующая