Мне давно хотелось убить - Данилова Анна - Страница 5
- Предыдущая
- 5/89
- Следующая
Глава 2
– Слушай, Витя, я уже целый час пью водку и закусываю этим роскошным салом, а ты все молчишь…
Шубин опьянел от жары, от водки и розового, в мясных прожилках, тающего во рту сала. Не мог он не попробовать и густого и душистого грибного супа, и маленьких соленых огурчиков, которые Витька вылавливал пальцами из трехлитровой банки. Когда же на столе появилась стопка толстых и жирных, пересыпанных сахаром, блинов, Шубин понял, что жизнь его прожита зря, раз у него нет ни дома, ни жены, ни просто кого-то, кто бы так заботился о нем.
– Так ты женился? – пытал он своего друга, уписывая за обе щеки приторные, пышные, с привкусом свежих дрожжей, блины и запивая их вишневым киселем. – А где же ты прячешь свою хозяйку?
Но Витька продолжал упорно молчать. Он тоже пил, закусывал, но всем своим видом показывал, что самое главное, ради чего он и вызвал Шубина, – впереди.
Лицо у Витьки было напряженным, озабоченным. И видно было, как он старается угодить гостю, как суетится, ухаживая за ним и пытаясь словно бы задобрить.
– Или ты мне говоришь, куда спрятал ту, которая все это приготовила, или я… не знаю, что с тобой сделаю…
– Пойдем покурим… – вдруг предложил Витька и встал из-за стола. Высокий, на голову выше Шубина, Витька Ерохин утер рот рукавом клетчатой фланелевой рубашки и тяжело вздохнул: – Выйдем на крыльцо.
Рыжие спутанные вихры его заметались на ветру, в них стал быстро набиваться снег.
После ярко освещенной кухни и сеней воздух на дворе, куда они вышли, казался темно-синим. Пахло дымом. Под ногами скрипел снег, где-то поблизости, в соседних дворах лаяли собаки.
– Так ты женился или нет? – Шубин вздохнул полной грудью и закашлялся сладким, обжигающим морозным воздухом.
– Да что ты заладил: женился да женился. Один я, понятно? И уж не женюсь, видно.
– Не понял… – растерялся Шубин. – А кто же блины-то пек? Огурцы солил? Соседка, что ли?
– Да нет… Я сам. Сам все: и блины, и огурцы. У меня еще и борщ есть. Я все умею, мне никто не нужен.
Шубин даже протрезвел. Витька всегда любил женщин, и они любили его.
– Ну-ка ущипни меня…
– Думаешь, чего я тебя вызвал-то?
– Ну не бабу же ты попросишь меня искать?
– Я нашел уже, – сказал Витька дрогнувшим голосом и вздохнул, достал сигарету из кармана и закурил. – Потому и вызвал.
– Ничего не понял.
– Пойдем покажу…
Он легко сбежал с крыльца и быстрым шагом направился, пересекая заснеженный большой двор, в сторону сарая. Шубин едва поспевал за ним.
Вспыхнул свет – это Витька включил фонарь в сарае.
– Входи, – позвал он.
Шубин вошел в сарай, и первое, что ему бросилось в глаза, – аккуратные, свежеструганые полки, на которых стояли какие-то коробки, банки, бутылки… Идеальный порядок, как и должно быть у хорошего хозяина. Под ногами старенький, но чистый линолеум в крупную черную клетку.
– А что, сарай не отапливается? – спросил Шубин и хотел было уже пройти дальше, как Витька схватил его за рукав.
– Стой! Гляди…
Он наклонился и поднял с пола серую рогожу.
Шубин присел на корточки и, когда Витька отошел в сторону, чтобы не закрывать собой свет, увидел большой узел с тряпьем.
– В тот вечер на ней было точно такое же платье… красное, в белую крапинку. Там внутри и сумочка ее – красная, с застежкой. А еще ухо с сережкой. Это я дарил ей эти сережки. Они недорогие, с маленькими рубинчиками.
Витька развязал узел, и Игорь увидел, что это действительно женское платье, но только потерявшее форму и все в расплывшихся пятнах, напоминающих кровь. Рядом с красной сумочкой, смятой, словно этот узел долго лежал под прессом, а потом замерз на морозе. И ухо. Серое, с крохотной золотой или позолоченной сережкой и красным камешком.
– Что это? Откуда это у тебя? И чье платье? Сумка? Да не молчи ты!..
Шубин тотчас протрезвел. Его затошнило от выпитого и съеденного за столом. Зато теперь он знал, зачем его вызвал к себе Ерохин.
– Ее звали Наташа, фамилия Литвинец.
– Ты знал ее? Она что, пропала?
– А ты откуда знаешь?
– Да ниоткуда, – хмыкнул Игорь и поднялся, отряхивая колени. – Я что, похож на идиота?
– Я встречался с ней, а где-то в сентябре она пропала. Ее видели вот в этом платье…
– А откуда у тебя этот узел?
– Кто-то подкинул. Но ведь если найдут, то сразу же подумают обо мне! И меня во всем обвинят! А я ее не убивал… Веришь?
– Пойдем в дом, а то холодно… И возьми ЭТО с собой. Я посмотрю, подумаю, что делать дальше…
Вернулись в дом, выпили еще.
– В пятницу вышел из дома, а узел на крыльце лежит, снегом засыпанный. Ни следов, понятное дело, ничего такого… Кто-то принес, оставил, только, спрашивается, зачем? И где это платье лежало до сих пор? Я уж молчу про ухо…
– А может, это и не ее ухо?
– Может, на уши-то я особо не смотрел, сам понимаешь, меня другие части тела интересовали, но сережка та самая, из тех, которые я дарил…
Витька до полуночи рассказывал Шубину про Наташу. По его рассказу выходило, что было ей чуть больше двадцати, но опыта жизненного ей занимать не приходилось: развитая девица была, не по годам, мужчин любила, веселая была, как выпьет – петь начинает… Витька года два с ней кружился, она ночевала у него, брала деньги, продукты, но никогда ничего не готовила, не убирала, все больше в постели время проводила, на гитаре играла и пела, любила поспать и вечно из-за этого опаздывала утром на работу. А работала Наташа Литвинец на почте – посылками да заказными письмами занималась.
– Послушай, а что бы тебе не избавиться от этого узла? – Шубин долго не мог понять, что от него хочет Витька, и, решив, что тот просто перепуган до смерти из-за того, что его могут принять за убийцу, предложил ему ЗАБЫТЬ обо всем, что случилось. О страшной находке.
– Да ты что? А если по этим вещам можно убийцу найти?
– Но тебе-то что? Если твою Наташу убили, то она все равно уже не воскреснет, а если жива – тогда тем более зачем тебе все эти волнения? Или ты собрался заказать расследование?
Шубин сказал это просто так, чтобы охладить Витьку, чтобы он, пораскинув мозгами, решил для себя, какую роль он собирается играть в этой истории, как вдруг услышал:
– А зачем я тебя вызвал, как ты думаешь? Конечно, чтобы найти убийцу! Ведь у нас в М. исчезли еще две девушки: одна в октябре, другая – в ноябре. Только следов не нашли нигде. И эти две, последние, в отличие от Наташи, из хороших семей, студентки… Как в воду канули.
– Послушай, Витя, ты мне друг, я понимаю, конечно, но ведь я же работаю не один, у меня контора… – Шубин не знал, как ему сказать, что расследование стоит денег. И немалых. Ведь Витька и понятия не имеет, сколько они со Щукиной платят экспертам, оперативникам, с которыми иногда приходится работать бок о бок, сколько денег идет на бензин, на аренду помещения… Да и Крымов, заподозрив, что у Шубина появилось собственное дело в М., молчать не станет…
– У меня есть доллары. Кроме того, тебя здесь ждут. Я же не один такой…
– Кто еще ждет?
– Родители этих студенток. Милиция уже сколько ищет – все безрезультатно. У нас в городе нет частного детективного агентства, вот я и подумал, что было бы неплохо объединиться…
– И что, ты пошел к родителям этих девушек и все рассказал про узел? – побледнел Шубин, боясь даже предположить, чем может окончиться эта история для Витьки. Ведь стоит в прокуратуре узнать, что в его сарае лежит это красное платье с отрезанным ухом, как его повяжут – и никому он уже ничего не сможет доказать! И никакие деньги не помогут!
– Да ты что… – перешел на шепот и без того перепуганный Ерохин. Он даже вспотел от волнения и, словно извиняясь, пожал плечами и налил себе еще водки в рюмку. – Извиняй, Игорек…
Выпил.
– Нет, просто я с отцом одной из девчонок на короткой ноге. Разговорились как-то, ну я и рассказал про тебя…
– Это было уже после того, как ты нашел на крыльце узел?
- Предыдущая
- 5/89
- Следующая
