Регрессор (СИ) - Останин Виталий Сергеевич - Страница 20

За все время пути нам не встретилось ни одного человека. Ни города, ни деревеньки, ни даже одинокого пастуха со стадом овец или коз. Все как говорил покойник Касан — пустынные земли. Да мы, честно сказать, и не стремились пока встречаться с аборигенами. Хватило и одного раза. До сих пор, завидев на горизонте парус, мы уходили от берега подальше. Черт ведь их разберешь — купцы плывут или пираты!

Зато с провиантом проблем не было. Большую часть нашего рациона составляли плоды, растущие на деревьях, да мелкие грызуны, которых Терри наловчился ловить силками. Последние он делал из веток и полос ткани — пустил на это некогда роскошные свои клетчатые штаны — обрезал чуть ниже колена. Рядом с морем было бы неплохо и рыбачить, но вот снастей у нас собой не было. А сделать их из ниток и костей грызунов — идея ученого, — не вышло. Рыба рвала нити, и оставляли нас с носом.

Профессор раскрылся мне с новой стороны. Я и предположить не мог, что столичное светило окажется настолько простым и неприхотливым в быту. Из его рассказов, а он замолкал только во сне, выходило, что с экспедициями он объездил большую часть южных и восточных колоний империи. А там, мол, бывали условия и похуже.

— Тут нас, по крайней мере, никто не собирается сожрать! — так он сказал однажды.

Крупного зверья, действительно, не встречалось. Может, их охотничьи угодья были дальше от берега, не знаю. По мне, не было — и хорошо! Вместе с тем не было и крупной дичи. Иной раз так хотелось мяса, что я без колебаний потратил бы патрон на какого-нибудь местного оленя или кабана!

В день мы отмахивали, пожалуй, километров двадцать, не меньше. Побережье просматривалось во все стороны насколько хватало взгляда, а потому мы сделались беспечными. Очень много разговаривали. Больше, конечно, говорил Терри, но и мне, порой, удавалось вставить пару слов.

Несмотря на молчаливое соглашение не трогать в разговоре наши политические воззрения, не лучшая ведь тема для таких разных людей, вчера мы-таки скатились в полемику. Не иначе солнце головы напекло! Что и привело к ссоре. И со вчерашнего дня мы с ним разговаривали только по делу.

Получилось все нелепо. Начали с рабства в этом мире, а скатились к классовой борьбе в нашем.

— Глупости все эти ваши революции! — разошелся Александр Терри. Пару дней назад он нашел узловатую палку, которую приспособил под посох. Ею он очень энергично размахивал, создавая впечатление, что в случае тупика в споре, использует ее как неопровержимый аргумент. — Вы, господа революционеры, сами и есть порождение системы, против которой боритесь!

— Это как? — я тоже был возбужден затянувшейся дискуссией.

— Если вы сможете на несколько минут притушить свою идейную непримиримость, думаю, я смогу вам объяснить!

— С удовольствием послушаю!

Сам того не замечая, в разговорах с ученым, я стал копировать его манеру говорить. Посмотри на нас кто со стороны, живот бы порвал от смеха: ни дать, ни взять, два ученых оппонента, обгорелые на солнце и одетые в какое-то тряпье и листья, ведут долгую дискуссию.

— Возьмем, к примеру, вас! Вот вы, Серт, представитель сословия низкого. Прошу не обижаться, я просто констатирую факт. Или как вы себя сами называете — рабочего класса. Пусть так. Как вы получили образование, Янак Серт?

— Обратился в реальную гимназию и получил разрешение. Я вам уже рассказывал.

— Я помню, но хотелось бы уточнить — без труда и кумовства, верно?

— Так.

— А потом, пройдя первые ступени, пошли на открытые курсы в технологический. Кто, кстати, оплачивал, ваше обучение?

— Какая вам… Ну хорошо — Движение!

— И это произошло в ненавидимой вами империи! — воздел посох вверх, как какой-нибудь древний пророк, ученый. — Той самой империи, которая для вас сосредоточие зла и несправедливости! Как такое возможно!

— Не пойму, к чему вы ведете.

— Хм. Мне казалось это совершенно очевидно, но, извольте, я объясню. Вы получаете образование. Такое возможно только в очень богатой стране, которая имеет возможность пускать излишки бюджетных средств на строительство школ для… кхм… рабочего класса. А сверхдоходы нашей империи, не мне вам рассказывать, откуда берутся.

— Грабительская колониальная политика!..

— Верно! Но смогли бы вы, сын городских рабочих, получить образование в других условиях? Если бы империя не проводила, как вы выразились, грабительскую колониальную политику?

— При справедливом распределении ресурсов — да!

— Это пока оставим в стороне, если не возражаете. Как любил говорить один мой старый знакомый, играем теми картами, что нам сдали. В существующих реалиях — было бы возможно такое?

— Нет, но…

— Подождите, Серт, прошу вас. Дайте мне довести мысль до конца. Так вот, следующий вопрос, а хватило бы у вас понимания о неправильности мироустройства, не имей вы образования? Если бы не читали книги?

— Какой-то однобокий спор, Терри! Вы ведете меня к выгодным вам выводам!

— Ответьте!

— Нет!

— То есть получается, что ваше вольнодумство есть не более чем последствие получения образования и расширения кругозора. А оно, в свою очередь, стало вам доступным из-за получения сверхдоходов государством, ведущим грабеж слаборазвитых стран на востоке и юге. Верно?

— Бред какой-то!

— Ну почему же! Если отбросить частности, то вы, господин революционер, продукт того, против чего боритесь.

Он выглядел настолько довольным, что я с трудом подавил желание врезать аристократу по уху. Несколько раз шумно выдохнул и, стараясь говорить спокойно, сказал:

— Однако, в этих отброшенных вами частностях, и кроется ошибка, профессор. Ведь если распределение благ сделать справедливым, то не понадобиться для получения сверхдоходов грабить чужие земли.

— Вы сами-то в это верите, Серт? — Терри посмотрел на меня с такой жалостью, будто я признался ему в тайном и позорном недуге.

— Верю. — ответил я просто. Но твердо. — Это возможно.

Тот вздохнул.

— Ну разве что — чуть более справедливое распределение благ. Полностью справедливым оно не может быть априори!

— Это еще почему?

Ученый некоторое время шагал молча, подбирая слова. Потом сверкнул глазами и выдал:

— Вот возьмем яблоко!

Я даже остановился и огляделся по сторонам, настолько переход от политики был неожиданным. Ни одной яблони не увидел.

— Где?

— Серт! — раздраженно фыркнул Терри. — Фигурально! В качестве примера!

— А, понятно. — я сглотнул слюну от возникшего внезапно кисловато-сладкого привкуса яблочного сока. Нашел на чем примеры приводить!

— Представь, что яблоко — это все экономические блага, что есть. — безжалостно продолжил профессор. — А мы, люди, — черви. Нас много и всем нам требуется яблоко. И если у общества червей будет некая справедливая схема распределения яблока, то его хватит на всех. По крайней мере, на какое-то время.

— Люди не черви! — прервал я его, понимая, куда он клонит.

— Действительно? А чем же люди отличаются от червей? У нас есть планета, из которой мы выгрызаем все, что нам нужно. И то, что не нужно, кстати, тоже. Мы только употребляем планету, как черви употребляют яблоко. И ничего не даем ей взамен. Стоит ли удивляться, что у общества червей в конце концов появляются те, кто стоит выше других? Те, кто следит за распределением яблока и порядком в процессе?

— Какое интересное объяснение классового неравенства! — с нескрываемым сарказмом сказал я.

— Спасибо! — на ходу изобразил поклон ученый. — Но пойдем дальше! У нас есть яблоко, есть черви и есть те, кто следит, чтобы яблоко не было съедено в один присест. У последних, разумеется, есть свое мнение относительно того, кому и сколько позволительно съесть. Что не удовлетворяет большую часть червей. Они бы хотели есть от пуза, не связывая себя ограничениями правящего класса. И они поднимают бунт. Допустим даже, что у них все выходит, и черви, следящие за порядком, сброшены вниз. Власть и право распоряжаться яблоком оказалась в руках большинства. И что тогда это большинство будет делать?