Крылья страха - Данилова Анна - Страница 34
- Предыдущая
- 34/94
- Следующая
– Оно такого же оттенка, как трава, поэтому его никто не заметил, – говорила Юля, отогреваясь чаем и почти с любовью глядя на прозрачный пластиковый пакет, в котором лежала их находка.
– Юлечка, ну пожалуйста, давай рассмотрим его хорошенько… Что это за платье? Из шелка? Эластика? Мне ничего не видно… – Надя несколько раз брала в руки пакет, пока Юля с немого согласия Шубина не вытряхнула находку из пакета. Это было платье из чешуйчатого изумрудно-салатового переливающегося материала, можно сказать, что вечернее, на тонких бретельках…
– Смотри, здесь этикетка. Сделано в Голландии… Красивая вещь, ничего не скажешь.
– Скажи, Надя, а в чем была Полина в тот день, когда прощалась с Крымовым на улице, ты же видела ее из окна в течение нескольких минут, ты сама говорила…
– Но уж во всяком случае не в этом платье… Кажется, она была в джинсах и белой блузке или рубашке… Что-то в этом роде. И что вы теперь намерены делать с этим платьем?
– Отдать на экспертизу, что же еще? Хочу узнать, что с ним такого приключилось, что его пришлось срочно стирать. Хотя большое темноватое пятно я и так разглядела. Кофе или вино… Если честно, я почему-то уверена, что это платье Полины. И я бы прямо сейчас поехала к ней и допросила ее, но у нее несчастье. Умер брат.
– Ты была у нее? – Надя покачала головой. – Боже мой, когда же ты все успеваешь?
Юля рассказала в двух словах о своем визите к Песковой.
– И Крымов был там? То-то и видно, что он сильно занят, – вообще не появляется на работе. Но у меня для вас тоже есть кое-какие новости, даже не новости, а скорее соображения. Думаю, то, что я собираюсь сейчас вам сказать, в прокуратуре не произведет должного впечатления, а потому сразу предупреждаю – информация из первых рук, она еще даже не зафиксирована на бумаге…
– Не томи, говори…
– Речь идет о простыне, женской ночной рубашке и мужских трусах, найденных на кровати Садовниковых…
– Они принадлежат четвертым и пятым лицам? – попробовала пошутить смертельно уставшая Юля, чувствуя, что уже почти ничего не соображает от переутомления.
– Нет, они как раз принадлежат Лоре и Сергею, но они в крови… Дело в том, что это белье было обнаружено в складках простыни, свернувшейся комом между их телами… Так вот, КТО-ТО же СВЕРНУЛ это белье и сунул в простыню… Кроме того, на одежде ИХ кровь: на рубашке – кровь Лоры, на трусах – Сергея, но при тех выстрелах, которыми они были убиты, кровь никак не могла оказаться на этом белье, если принять во внимание, что тела были найдены в обнаженном виде,..
– Я понял, – вдруг сказал Шубин, – их застрелили, когда они были еще одетыми…
– Совершено верно! Ребята, как приятно с вами работать… Вы все схватываете на лету.
– Я же говорила, что их убили, – хмыкнула Юля и с трудом поднялась со стула. – Игорь, отвези меня, пожалуйста, домой. Я никакая…
Шубин проводил ее до самой квартиры и даже помог открыть дверь.
– Слушай, – вдруг вспомнила Юля перед тем, как распрощаться с ним, – а где же Чайкин? Ведь он собирался к Наде «на огонек»…
– Думаю, что она спрятала его где-нибудь, например, в кабинете Крымова…
– Бедняжка…
– Кто: Чайкин или Щукина?
– Оба. И я тоже бедняжка. Ужасно устала. Спасибо тебе, Игорек, что проводил.
Оставшись одна, Юля, не раздеваясь, рухнула на постель и тотчас уснула.
Но вскоре проснулась от настойчивых телефонных звонков. «Просто садист», – подумала она, продирая глаза и снимая трубку.
– Устала?
– Устала. Смертельно. Павел Андреевич, вы извините меня, конечно, но взгляните на часы.
– Всего лишь половина второго ночи. Я хочу вас видеть.
– Да вы сошли с ума.., разве вы не понимаете, что я УСТАЛА, – ей и говорить-то было трудно. Кроме того, когда она подумала, что он сейчас напросится в гости и застанет ее со следами размазанной косметики на лице, Юле стало и вовсе не по себе.
– Да, я сошел с ума. Но я звоню из машины, которая стоит под вашими окнами. Я хочу подняться к вам и увидеть вас в «смертельно уставшем» состоянии… Юля, я поднимусь?
– Но зачем?
– Я просто хочу увидеть тебя.
Она отметила, что он то и дело перескакивает с «вы» на «ты».
– Но я не могу… Я хочу спать.
– А у меня есть такая штука, от которой твой сон как рукой снимет.
– Но я не хочу.
– Я поднимаюсь.
Она задрожала. Ей стало страшно. Что это еще за насилие? Разве можно действовать вот так, НАХРАПОМ?
Послышался звонок в дверь. Юля хотела наговорить Ломову кучу нелицеприятных слов, но, увидев его, позабыла обо всем на свете. Все-таки было в этом человеке нечто, заставлявшее ее совершенно по-новому относиться к мужчинам. Да, он не был красив, не был наделен хрестоматийными элементами мужской привлекательности, но он источал только ему свойственные электрические токи, которые заставляли сердце Юли биться особенно часто и трепетно. И хотя она едва стояла на ногах и никакие силы не могли ее сейчас заставить желать мужчину, ей доставляло удовольствие просто видеть его. Он, как всегда, пришел не с пустыми руками. На этот раз Ломов достал из кармана красно-черную картонную коробочку и извлек из нее легкую белую кружевную сорочку, которая могла бы уместиться в Юлином кулачке, настолько она была тонка и невесома…
– Надеюсь, что вы не будете настаивать на том, чтобы я ее тут же примерила? – Юля, обхватив себя за плечи, стояла перед широким, коренастым, запакованным в серый костюм Ломовым, который смотрел на нее немигающим, полным огня взглядом, и не знала, что ей делать или говорить дальше.
– Я вижу, ты и впрямь устала. Но я могу сделать так, что ты очень скоро восстановишь силы.
Павел Андреевич плотно закрыл за собой входную дверь, запер ее и одним движением освободившись от обуви, подхватил оторопевшую Юлю под локоть и увлек за собой в спальню.
– Что вы собираетесь делать? – Она вжала голову в плечи и даже представить себе не могла, ЧТО же сейчас последует.
– Раздевайтесь… Вернее, раздевайся… Я не причиню тебе зла. Ты будешь просто счастлива. Ты отдохнешь в моих руках…
«Доигралась. Так мне и надо. Не будешь впускать в дом малознакомых министров и не станешь лишний раз кокетничать по телефону. Нимфоманка несчастная».
Он раздел ее до трусиков и повел в ванную. Юля удивлялась, как это она еще не влепила своему завоевателю пощечину, она была покорна и глупа, как самая настоящая овца, которую вели на заклание.
Пустив горячую воду, Павел Андреевич снял прямо в ванной пиджак, засучил рукава белоснежной рубашки (Юля увидела его мощную сутулость, широкий горб, почти упирающийся в затылок, и крепкую спину, обтянутую рубашкой, под которой просвечивала густая звериная шерсть, и по телу ее пробежала теплая, отбирающая энергию волна, разливаясь где-то внизу живота) и принялся смешивать холодную и горячую воду, чтобы добиться нужной температуры. Затем в его руках откуда ни возьмись появился темно-розовый флакончик, из которого он капнул в ванну немного маслянистой жидкости.
– Что это? – Юля, опираясь на его руку, медленно опускалась в воду. Ноздри ее сначала уловили едва ощутимый сладковатый аромат, который с каждым мгновением становился все сильнее, пока ей не показалось, что даже воздух в ванной комнате стал горячим от этого дивного, совершенно невероятного запаха…
– Это цветочно-фруктовый бальзам с запахом ванили и цветов плюмерии. Это ароматическое масло сейчас быстро сделает свое дело и наполнит тебя новыми силами и соками. В Индонезии этими цветами украшают место возложения даров бога. Закрой глаза и постарайся ни о чем не думать. Я же, глядя на твое нежное тело, буду думать только о тебе.
– Вы – сексуальный маньяк. Ломов. И как это раньше я не поняла этого… – Юля говорила, но голоса своего почти не слышала. Руки ее машинально совершали какие-то действия: она смывала с лица остатки макияжа, мыла шампунем волосы, совершенно не обращая внимания на присутствие рядом мужчины. Она словно забыла про него. А он молча смотрел на нее, и по его порозовевшему лицу то и дело пробегала судорога…
- Предыдущая
- 34/94
- Следующая