Убийственная красавица - Филдинг Джой - Страница 14

— Я тут хотел попросить тебя забежать к нам в субботу днем на несколько часов, чтобы составить моей жене компанию, — перебил он, как будто не расслышав. — Мне надо будет отлучиться, а ты же знаешь, что Фиона не любит оставаться одна.

— Да, конечно, — ответила Далила, хотя ничего такого она не знала. Все предыдущие разы Фиона едва обмолвилась с ней парой слов. Скорее это походило на присмотр няньки за младенцем, к тому же довольно жутковатым. Она бы ни за что не согласилась, если б мистер Гамильтон не платил ей двадцать долларов в час. — Он хочет, чтобы я пришла к ним в субботу, — начала она, вешая трубку, но бабушка уже повернулась к ней спиной.

Во двор въехал автомобиль. Далила молча помолилась, зажмурившись.

— Всем привет, — прокричала с порога Кэрри. — Есть кто-нибудь живой?

Далила испустила глубокий вздох облегчения. Мать вернулась живая и невредимая. Она не попала в аварию и не стала жертвой маньяка. И не важно, что ее не было дома почти шесть часов, что она никому ничего не сказала и даже не позвонила предупредить, что ее не будет к ужину. Главное, что она вернулась.

— Где ты была, черт тебя побери? — прорычала Роуз, решительным шагом входя в гостиную. — Мы чуть с ума не сошли от волнения!

— Не валяй дурака, — ответила Кэрри, нетерпеливо отмахнувшись от матери. На ней были облегающие брючки в красную и белую клетку и облегающая белая майка. Длинные платиновые локоны свободно рассыпаны по плечам. Между ремешками красных босоножек на высоченных шпильках виднелись красные ногти.

— Я же говорила, что могу задержаться. — В руке Кэрри держала большой коричневый пакет. — Ну хватит злиться! Я купила вам подарки.

— Где ты была? — спросила Далила.

— В «Блумингдейлз»,[22] — промурлыкала Кэрри, открывая пакет.

В «Блумингдейлз»? — повторила про себя Далила. Ближайший «Блумингдейлз» находится в Форт-Лодердейле.

— Ты ездила в Форт-Лодердейл?

— Мне захотелось купить моей девочке какую-нибудь милую вещичку. — И она вытащила из сумки голубой хлопчатобумажный свитер и приложила его к своей шарообразной груди.

Далила никогда в жизни не видела такого красивого свитера.

— Классный. — Она с жадностью протянула руку, рассматривая фирменный лейбл.

— Надеюсь, ты не забыла про мои таблетки? — сказала Роуз.

— Разумеется, забыла! — Кэрри порылась в своей красной кожаной косметичке и бросила матери маленький пластмассовый пузырек.

— Хорошо, что они не сразу мне понадобились.

— Пожалуйста! — хмыкнула Кэрри.

Далила проверила размер и ощутила болезненный укол в сердце.

— Кажется, он мне немного маловат, — разочарованно прошептала она, чувствуя, что вот-вот разревется.

— Это средний размер.

— А у меня большой.

Мать улыбнулась:

— Значит, у тебя будет стимул сбросить несколько фунтов. — И она взяла у нее свитер. — А пока я его сама поношу. Так что здесь произошло? Я что-то пропустила?

— Пропала Лиана Мартин, — сказала Далила, глядя, как мать укладывает свитер обратно в пакет.

— Что значит пропала?

— Шериф Вебер сказал, что никто не видел ее со вчерашнего дня.

— А когда это ты говорила с шерифом Вебером?

— Сегодня вечером. Бабушка Роуз сильно беспокоилась за тебя и отправила меня на поиски.

— Ну ты даешь, мама! — раздраженно сказала Кэрри. — Я же говорила, что могу задержаться. Зачем сеять панику!

— Ты не сказала, что поедешь в Форт-Лодердейл.

— Это было спонтанное решение. К тому же я уже большая девочка и не должна во всем перед вами отчитываться.

— Мне не нравятся эти штаны, — вместо ответа сказала Роуз.

— Надо позвонить шерифу Веберу, — вмешалась Далила. — Сказать, что ты вернулась.

— Почему тебе не нравятся эти штаны?

— Потому что они тебя полнят, — сказала Роуз.

— Вот как?

— А по-моему, они тебе очень идут, — высказалась Далила, вставая на сторону матери.

— Вы только посмотрите, кто это говорит, — фыркнула Роуз.

— Как поживает шериф Вебер? — спросила Кэрри. — Он переживал из-за меня?

— Во всяком случае, попросил, чтобы я позвонила ему, если ты не вернешься к полуночи. Кажется, он обеспокоен из-за Лианы.

— Из-за Лианы?

— Из-за Лианы Мартин, — напомнила Далила.

— Это дочь Джуди Мартин, — встряла Роуз. — Вот уж действительно красивая женщина.

— Ты так думаешь? — спросила Кэрри. — Мне ее внешность всегда казалась посредственной. А ты как считаешь, солнышко?

— По-моему, ты намного красивее, — ответила Далила, впрочем, не совсем уверенная, в своих словах.

— Спасибо, мой ангел. Вот видишь, мама? Далила считает, что я гораздо красивее Джуди Мартин.

— Что это у тебя на подбородке, прыщик? — спросила Роуз.

— Что? Где? — Кэрри немедленно бросилась к маленькому зеркалу в прихожей. — Что ты несешь? Нет здесь ничего.

Далила усмехнулась и пошла на кухню. «Теперь всю ночь будут пререкаться», — думала она, набирая номер шерифа. Она сообщила ему, что мать вернулась и что ей очень неловко, что она причинила ему столько ненужных беспокойств.

— Про Лиану что-нибудь известно? — напоследок спросила она.

— Ничего, — сухо ответил он.

— Ничего, — повторила она, прислушиваясь к перепалке, доносившейся из соседней комнаты. Несколько секунд она слушала, потом открыла ближайший ящик, вытащила оттуда ложку, придвинула к морозильной камере белый плетеный стул и прямо из контейнера стала доедать остатки мороженого.

Память поразительная вещь. Воспоминания формируют нас, создавая фон для повседневной жизни, предпосылки наших поступков зачастую предопределяют наши сомнительные решения. То, кем мы являемся сегодня, неразрывно переплетено с воспоминаниями о том, какими мы были вчера и еще раньше. Все это будто нити большого узорчатого гобелена — какие-то яркие эпизоды из прошлого, выхватывающие, как луч прожектора, недавние наши разочарования, первую любовь. Или ненависть. Выдерните одну нить — гобелен распустится. Кто, как и с кем обошелся; любимые блюда; многочисленные навыки, которыми мы сумели или не сумели овладеть; любимые фильмы; музыка, под которую мы когда-то танцевали; кинозвезды, которыми мы восхищались, и политики, которых мы недолюбливали — если мы не сможем вспомнить таких простых вещей, то кем же мы тогда станем?

Нас формирует наша память. Без нее мы были бы обезличены и не имели бы ровным счетом ничего.

Эти несчастные создания, пережившие собственную память и теперь рыдающие от одиночества в больничных коридорах, рыдают не от боли в печени или желудке. Это агония людей, забывших о том, кто они, и их уши тщетно пытаются услышать в этих воплях звук знакомого голоса. Они живут в нескончаемом настоящем, а это и есть ад.

Я не хочу дойти до такого. Надеюсь, что, если когда-нибудь у меня разовьется болезнь Альцгеймера или еще что-нибудь похуже, у кого-нибудь хватит ума приставить мне дуло к виску и спустить курок. Думаю, Лиана Мартин была бы счастлива оказать мне такую услугу, но, к сожалению, ей не представится такая возможность.

Все то и дело твердят, что жить надо сегодняшним днем. Думаю, это добрый совет. Не забывать вчерашнее, но жить сегодняшним. Да, леди и джентльмены, это мой новый девиз. Надо было сказать об этом Лиане Мартин. Живи сегодняшним днем, Лиана, прошлого не воротишь, а что будет дальше — одному Богу известно.

Хотя нет. Не совсем так. Мне известно, что будет дальше.

Еще твердят, что каждый день надо проживать так, как если бы он был последним в твоей жизни. Еще один добрый совет, хотя не думаю, что Лиана Мартин оценила бы его по достоинству.

Интересно, о чем она вспоминала прошлой ночью и какие это были воспоминания — счастливые или печальные? И смогла ли она найти в них утешение? Лично у меня предостаточно неприятных воспоминаний. Например, в пять лет мне чудом удалось не утонуть в соседском бассейне. У Робби Уоррена был день рождения, а моя мать оказалась слишком занята и не могла пойти со мной, так что меня отвела туда тетя, не вылезавшая из нашего дома. До сих пор вижу, как она флиртует с отцом Робби Уоррена возле бассейна, запихивая в рот тартинки.[23] Вы любите тартинки? Я очень. Их мажут маслом — м-м-м! Поэтому-то они и такие вкусные.