Сокол на рукаве (СИ, Слэш) - Соот' - Страница 29

<p>

Были у Эдмона и другие подозрения — ему показалось, что разговор свернул в другое русло при упоминании имени Пьер Леруа. Какой-то другой мальчик, возможно, не вызвал бы у магистра такого раздражения. Эти догадки, однако, пока не приносили пользы — Эдмона интересовал Пьер — и только Пьер.</p>

<p>

Что делать — он не знал, и это не нравилось Эдмону до жути. Он не терпел собственной слабости и тем более не хотел, чтобы его бессилие увидел любимый. От того и старался Эдмон в разговоре держаться так, будто всё происходит согласно его воле и его решению.</p>

<p>

Теперь об этой жёсткости Эдмон успел трижды пожалеть. Видеть расширившиеся глаза Пьера, когда тот узнал его тайну вот так, было нестерпимо.</p>

<p>

— Я люблю тебя… — шептал Эдмон уже дома, стоя у окна и зная, что никто не услышит его и не узнает, о ком он говорит. Затем он сжимал кулак и бил по стене, потому что больше придумать не мог ничего.</p>

<p>

Эдмон проклинал себя за эгоизм, но всё же надеялся, что Пьер согласится на его предложение. Заставить его уйти от мира означало нарушить завет куда более серьёзный, чем обет воздержания — сам Эдмон был уверен, что это убийство. Убийство того, кого он любил, и того, кто мог бы прожить целую жизнь, куда более длинную и ценную, чем его собственная.</p>

<p>

И в то же время соблазн выяснить всё-таки, на что готов пойти Пьер, был велик.</p>

<p>

Эдмон не оставлял надежды уладить дела с орденом и вырваться на свободу, но если бы Пьер согласился переехать в не святые земли, это означало бы, что он в самом деле искренен. И как не корил себя Эдмон за это желание, он всё-таки хотел знать, как далеко сможет зайти Пьер.</p>

<p>

Так, в тягостных мыслях, прошли две недели. Пьер не писал — это могло не означать ничего, а могло означать отказ.</p>

<p>

Трижды Эдмон думал первым послать Пьеру письмо и трижды отказывался от этой мысли, но образ Пьера в минуту, когда тот узнал о своей возможной судьбе, не переставал стоять у Эдмона перед глазами ни днём, ни ночью.</p>

<p>

 </p>

<p>

***</p>

<p>

Пьер же впал в апатию. Он оставался в усадьбе, покуда не похолодало, но теперь даже не пытался следить за делами — всё происходящее кругом казалось ему бессмысленным и убогим.</p>

<p>

Иногда ему казалось, что он внутренне уже смирился с мыслью о том, чтобы стать «наложником» Эдмона — так он называл эту должность про себя, потому что лучшего слова подобрать не мог. Он уже представлял себе, как его, как и того незнакомого мужчину, которого он видел во время прогулки с друзьями, ведут по улице обнажённым на поводке. Или же представлял себя сидящим в женском платье на коленях у Эдмона в первом ряду открытого театра. Представлял, как Эдмон сжимает его живот, приговаривая: «Ты будешь только моим» — и смотрит при этом на танцовщиков на сцене, а все вокруг видят, во что превратился он, Пьер Леруа, и что позволяет делать с собой.</p>

<p>

От этих мыслей хотелось плакать, потому что представить себя вдали от Эдмона он попросту не мог.</p>

<p>

Мысли о закрытом городе сменялись картинами парусов и каравелл, о которых он мечтал до встречи с Эдмоном. Желание почувствовать на коже свежий морской ветер, увидеть свои собственные корабли, входящие в гавань — всё это никуда не делось, но без Эдмона теряло всякий смысл.</p>

<p>

Эдмон стал мерилом всего. И если Эдмон считал, что хорошо сделать его шлюхой — Пьеру оставалось лишь всхлипнуть и раздвинуть ноги.</p>

<p>

Пьер не следил за временем, и даже наступление холодов для него прошло незамеченным — он только кутался в плед всё плотнее с каждым днём. Он так и сидел бы, возможно, у окна, до самой зимы, если бы равновесие его тоски не нарушил цокот копыт на дороге и вид Леонеля, выпрыгивающего из кареты на землю.</p>

<p>

Вначале Пьер не осознал того, что видит — Леонель казался видением, ненужным и чужим. Леонель, впрочем, явно себя таковым не считал.</p>

<p>

— Святой Иллюмин, как ты выглядишь? — выпалил кузен, едва увидел Пьера, застывшего у окна. — Что с тобой, Пьер?</p>

<p>

— На кой-чёрт тебя сюда принесло? — спросил Пьер и не шевельнулся.</p>

<p>

— Меня нашёл Рико, бормотал что-то о том, что тебе плохо. Я уж думал, тебя продырявили на дуэли, готовился отпевать, — а ты попросту раскис и простудился.</p>

<p>

— Отпевать? — повторил Пьер, и Леонелю показалось, что он немного оживился. — Лео, ты поговоришь со мной?</p>

<p>

— Ну, раз уж я здесь, было бы странно уехать молча.</p>

<p>

— Рико! — крикнул Пьер, но голос его прозвучал слишком слабо, и мальчишка то ли не услышал, то ли не подал виду.</p>

<p>

— Сиди смирно, я прикажу подогреть вино и подать нам что-то перекусить.</p>

<p>

Пьер сидел. Последнее время он только и делал, что сидел смирно — это давалось ему проще всего.</p>

<p>

Леонель исчез и через несколько минут вернулся с серебряным подносом, на котором лежали цукаты и стояли кружки с горячим вином.</p>

<p>

— Ну. Давай, грейся.</p>

<p>

Пьер вяло подцепил пальцами кружку и сделал глоток. Горячая жидкость волной пробежала по телу. Затем Пьер поднял на Леонеля глаза и только теперь заметил, что тот облачён в сутану.</p>

<p>

— Уже? — спросил он вяло.</p>

<p>

Леонель проследил за его взглядом и кивнул.</p>