Фантум 2013. Между землёй и небом - Гелприн Майкл - Страница 7

– Готов, – заключил он. – Смотрите-ка, этот какой-то другой. На козла смахивает.

– А вы молодец, Курт, – сказал Бенито. – Извините меня.

– Засуньте себе в задницу свои извинения, – ответил тот.

Лана поднялась на ноги, отряхнула юбку и пробормотала:

Курт неожиданно засмеялся. Лана покосилась на него и невольно улыбнулась тоже. Неожиданно она поняла, что Курт намного моложе, чем выглядит.

– Bist du aus Scherbe auch? – спросил он.

Лана отрицательно покачала головой.

– Я из того самого танка, – ответила она.

– Так у вас тут недавно праздник был, – усмехнулся Курт.

– А у вас, я так понимаю, этот день – до сих пор день национального траура? – вежливо осведомилась Лана.

– Мне на это давно насрать, – пожал плечами парень.

– Мама, смотри, там люди и страшные дяди! – закричала Люсия.

Улыбка исчезла с лица Курта.

– Отойти от окна! – рявкнул он.

Эухения попятилась.

– Пойдём поиграем, милая, – она потащила дочь к шкафу.

Курт покосился на изуродованное тело в углу и пробормотал:

– Так вот кому он сигналил…

– Он подал своим товарищам какой-то знак? – с интересом спросил Карлос. – И вы его по этому знаку и засекли?

– Да, – сказал Курт устало.

Карлос перевёл взгляд с трупа на окно и обратно на Курта. Лана восхитилась – она и не думала, что эта кудрявая голова снабжена таким мощным процессором.

– Разрешите мне всё-таки посмотреть, – попросил Карлос. – У меня ведь такая профессия.

– Только не фотографируйте, знаю я вас, – хмуро ответил Курт.

– Не беспокойтесь, – заверил тот парня и протиснулся к окну.

Лана последовала за Карлосом. Подбадривая людей пинками, карикатурные фигуры с автоматами в руках загоняли их на футбольное поле. Большая часть людей носила зелёные ватники арестантов, но некоторые были в белых халатах. Так же среди пленных оказались несколько человек в гражданском платье. Среди чудовищ Лана насчитала трёх «волков», двух «лисиц» со слезящимися глазами и одного «кабана». Увидев свёрнутый набок пятачок, Лана поняла, что это те же самые, что напали на столовую.

– Смотрите, это же Иеронимо! – воскликнул Бенито.

Лана и не заметила, как он подошёл к ним.

– Надо его освободить! – продолжал Бенито.

– Не городите чепухи, – сказал Хуан. – У нас два автомата на четверых, с нами две бабы и ребёнок. А у меня магазин почти пустой. Самим бы уйти…

«Кабан» ударил клыками под коленки ближайшему человеку, полному мужчине с окровавленным лицом, одетому в рваный белый халат. Человек упал. «Волки» и «лисицы» засуетились. Поднимая к небу вытянутые морды, они открывали и закрывали их. Отрывистый лай доносился даже через стекло. Монстры явно пытались дать людям какие-то команды. Наконец до пленников дошло, чего от них хотят. Люди начали садиться на землю.

– Что они делают? – спросил Карлос.

– Они заставили людей сесть? – лениво поинтересовался Курт.

– Да.

– Сейчас будут обращаться, – Курт вытащил из кармана пачку сигарет. – Эта музыка на полчаса, не меньше. Переждём и пойдём дальше.

– Можно подумать, вы это уже видели, – нервно сказал Бенито.

– Видел, – безразлично ответил Курт. – Хуан, дай прикурить, я свою зажигалку посеял где-то…

Охранник подошёл к нему. Парень склонился над пламенем зажигалки.

– Чего у тебя руки трясутся, не опохмелился, что ли? – сказал Курт недовольно.

По людям на футбольном поле пробежала волна боли. Кто-то схватился руками за голову, кто-то, скрючившись, катался по грязной траве. Иеронимо, отказавшийся сесть, пустился в пляс. Он судорожно дёргал конечностями, неестественно выгибая их, словно механический паук, в котором что-то разладилось. Огромный механический паук в твидовом деловом костюме.

Лана передёрнула плечами и отошла от окна.

По классу медленно плыли колечки вонючего дыма от дешёвых сигарет Курта. Тихо смеялась Люсия, собирая из обучающего конструктора молекулы самых невообразимых веществ.

На футбольном поле перед зданием администрации колонии обращались монстры.

Генерал Рамирес нажал «пуск», и на экране старенького визора появилась комната с обшарпанными стенами. В стене напротив было видно окно с мощной решёткой. Свет солнца, рассеченный на квадраты, лежал на столе в центре комнаты, словно скатерть в жёлто-коричневую клетку. За столом сидели двое мужчин, один в форме офицера внутренних войск Аргентины, другой в брюках цвета хаки и рубашке без погон. Нижнюю часть кадра занимал чей-то жирный бритый затылок с тёмно-фиолетовой родинкой, походившей на медузу. Александр решил, что камера установлена прямо над головой охранника, возможно, в вентиляционной шахте.

– Назовите своё имя, звание и должность, – сказал офицер.

– Курт Эйхманн. Последнее звание, которое я носил, – по-моему, лейтенант Объединённых Космических Сил Южной Америки, стрелок-наводчик.

– А до этого, позвольте узнать, чем вы занимались?

– Не позволю.

– Эйхманн, вы же не в детском саду. Ваш биометрический паспорт у нас есть. Вы профессиональный снайпер. Ваша «Дикая команда» числится в списке самых высокооплачиваемых наёмников. Вы знаете, что наёмничество считается военным преступлением, за которое полагается смертная казнь. И в ваших интересах отвечать на мои вопросы чётко и ясно, потому что мы можем выдать вас и ваших ребят международному суду ООН. По моему личному мнению, ничего другого вы не заслуживаете, как, впрочем, и ваши предки. У вас что, семейная традиция – так доставать человечество, что только международный суд может вас успокоить?

– Выдавайте кому хотите, хоть всемирному трибуналу в Гааге. Впрочем, я сомневаюсь, что вы на это пойдёте. Моего деда, между прочим, никто не судил, никаким судом – его просто выкрали посреди бела дня и вздёрнули, хотя в той стране в то время был мораторий на смертную казнь. Но как бы там ни было, чем бы ни занимались мои предки, это не основание ставить меня на одну ступень с ними.

– Бросьте, Эйхманн, яблоко от яблони недалеко падает. Ваш дед скрещивал еврейских женщин с немецкими овчарками, а вы…

– Из какого класса церковно-приходской школы вас исключили? – перебил его Курт. – Явно до того, как начали проходить вторую мировую! Моя фамилия Эйхманн, а не Менгеле!

– Нашёл, чем гордиться…

Курт лучезарно улыбнулся:

– Так, мне это надоело.

Он рванулся вперёд так быстро, что камера передала лишь расплывчатую тень. Из серого пятна на миг показались худые руки в наручниках. Они опустились на затылок допрашивающего с отчётливым хрустом. Эйхманн схватил стол за края – раздался надсадный треск – и с грохотом опрокинул его на офицера.

– А почему это у вас столы в помещениях для допросов не прикручены к полу? – спросил Александр.

– В том-то всё и дело, что прикручены, господин президент, – тихо ответил Рамирес.

– …auf Schwanz! – рявкнул Курт.

– Что он такое говорит? – с живым интересом спросил Александр. – Мигель, вы у нас шпрехаете по-немецки, как по-испански…

Секретарь не был готов к такому вопросу.

– Э-э-э, – пробормотал он. – Ну…

– В этих пределах я тоже знаком с немецким. И насколько я помню, – сказал Рамирес спокойно, – к генетике это не имеет отношения.

– Ну… – сказал Мигель. – Только если самое опосредованное…

Бритый затылок с крупными каплями пота на нём заполнил собой весь экран, а затем его перечеркнул чёрный толстый штрих – охранник замахивался дубинкой. Визор на короткий миг погас, а затем пошла следующая запись. Курт на этот раз оказался у окна, скрученный в три погибели и прикованный наручниками к батарее. Правая сторона лица Эйхманна была чёрно-фиолетового цвета, и глаза там не просматривалось. В кабинет вошёл офицер. Александр отметил про себя, что это уже другой – темноглазый спокойный крепыш лет сорока.

– Теперь вести беседу буду я, – сказал вошедший. – Меня зовут Рамон.