Красивая жизнь (ЛП) - Стокоу Мэттью - Страница 13

Я сразу почувствовал себя уставшим ото всего – от людей, от шума, от мира снаружи, от вечернего света. Чертов Ройстон и чертова арендная плата…Мне хотелось отключиться ото всего. Посмотреть еще телевизор, может взглянуть на фото мертвой девушки с ломом в заднице.

Я вернулся в гостиную с пивом.

− Долго тебя не было, Джек.

− У меня нет денег на оплату квартиры.

Ройстон выглядел так, словно я ему пощечину дал, словно я ляпнул такое, чего нельзя было говорить ни в коем случае.

− О…так…э…вот это да, Джек, с этим тянуть нельзя. Знаешь? Я хочу сказать, это же не трудно, так ведь?

− Карен действительно мертва.

− О, Джек…

− Так и есть. Ее убили.

− О, боже.

Ройстон начал тереть ладони о бедра. Он выглядел так, словно ему стало неуютно. Он словно ждал, что сейчас за ним придет неизвестный спаситель.

− Это…О боже…

− Да. Скверно.

Ройстон встал и почесал голову, держа другую руку на бедре.

− Джек, у меня ощущение, что мной манипулируют.

− Что?

− Вот, сначала у тебя нет денег на аренду, потом ты говоришь мне, что Карен мертва.

− Но это же правда. У меня нет денег и Карен мертва.

− Но ты сложил это вместе. Тут есть особый умысел.

− Эй, я только хотел спросить, могу ли я взять отсрочку на месяц. Ты ничего не потеряешь. Просто сейчас трудное время.

− Джек, так дела не делаются. Так в этом мире вообще ничего не делается. У нас контракт, мы должны соблюдать написанные там правила. Что будет, если все перестанут выполнять правила? Хаос. Никто вообще аренду оплачивать не будет.

− Я не верю в это.

− И я не верю, Джек. Я разочарован.

− Господи, Ройстон. Всего несколько недель. Немного же?

− Это дело принципа. Если ты не платишь вовремя, как я могу поверить, что ты и правда оплатишь?

− Обещаю, хорошо? Это же в первый раз за два года, господи!

Ройстон покачал головой, у него был такой вид, словно я посягнул на самое для него дорогое.

− Я не могу дать тебе месяц. Это невозможно. Я дам тебе две недели и это еще по-доброму, Джек. Хорошо?

Он пошел к двери, качая головой.

− Боже, я так разочарован.

Когда он ушел, во мне вскипела ярость. Я чувствовал себя оплеванным, униженным. Простая просьба, всего лишь отсрочка оплаты…Я ходил по комнате кругами, стиснув зубы, но мерзкое чувство не проходило. Желая расслабиться, я достал фото, что дал мне Райан. И больше не мог оторвать от нее глаз. Я принялся дрочить одной рукой, держа в другой фотографию. Прямо посреди комнаты. Моя сперма упала на ковер с хлюпающим звуком.

Затем я постарался отвлечься на наполненные сплетнями журналы – нырнул в бассейн лучшей жизни.

Том Круз во время медового месяца заказал люкс для новобрачных в Париже и завалил его цветами для Николь. В Городе Любви они потратили миллион баксов на новые шмотки. Ходили слухи, что Хизер Локли беременна, но сама звезда ничего не сообщала. Фэрра Фосетт танцевала всю ночь в гей-баре, сексуальная женщина, она держала себя в отличной форме. Тим Аллен подарил жене на день рождения новый «Ягуар», а Антонио Бандерас и Мелани Гриффит потратили двадцать пять тысяч долларов на мебель для няни малышки Стеллы. Тэд Дэнсон и Мэри Стинберген устроили супружескую тяжбу из-за работы в одном телешоу, теперь они спали в разных комнатах во время уикенда и не разговаривали друг с другом по субботам.

Через несколько дней после прихода Ройстона, меня одолела скука. У выпивки испортился вкус, тело размякло, а пелена дурмана от таблеток окончательно надоела. Бегство от реальности, длившееся полторы недели выжгло само себя изнутри. Я устал валяться на диване. Меня вдруг прорвало, как задницу после слабительного, меня озарило желание снова выйти в свет. Мне хотелось поразвлечься, не только пялясь в телевизор. Мне захотелось принять участие в том, что я там видел.

Я побрился, принял душ и оделся. Глубокая ночь. Черное небо, припудренное оранжевым светом. Наверняка по улице сейчас мчится много машин, и едут они по куда более интересным делам, чем днем. Перевозка наркотиков, темные делишки на заднем сидении. Полиция выслеживает придурков, которые нажираются в клубах и барах, а потом арестовывает их на мокрой плитке возле бассейна, расположенного среди холмов. Встречи, которые состоялись или намеренно сорвались, кто-то идет к успеху или наоборот, катится под откос. Эх, ночь Лос-Анджелеса!

Я стоял на лестнице перед домом и вдыхал ее запахи. Она пахла по-разному. Теперь Лос-Анджелес отличался от того города, что я знал до смерти Карен. В нем больше не было обычной рабочей рутины и постоянного беспокойства о правильности своего поведения. Из непроницаемого монолита город снова стал местом, где может произойти все, что угодно – сверкающая арена, освещенная уличными фонарями, автомобильными фарами, светящимися окнами и неоновыми вывесками.

«Прелюд» завелся с пол-оборота – отличная японская техника. Я оставил двигатель на холостых оборотах и подумал о Карен.

Смерть в парке после нелегальной операции на почку, шрам на животе и все пропавшие органы. Составить подробный сценарий было нетрудно – Карен продала почку, пришла домой и рассказала об этом мне, мы подрались, она убежала и вернулась к доку, что-то пошло не так, и теневой врач пустил ее в расход. Звучит логично. Между операцией и убийством прошло совсем мало времени. Раны оставил хирург. У кого еще был мотив выпотрошить труп, чтобы скрыть все следы нелегальной операции?

Меня охватило чувство, что я неспроста связал все эти события в единую цепь, но тогда я не был уверен, куда она меня вела. Так что я опустил окна и тронулся в путь, надеясь, что ночной воздух выдует из моей головы тяжелые мысли.

На какое-то время, я ощутил чувство свободы. Ничто не могло меня остановить, я мог мчаться сколько угодно – ни будильника, ни босса из забегаловки с пончиками. Мои действия совершенно не касались окружающего мира, я словно находился вне времени. Какая разница, где я остановлюсь, куда я пойду, что сделаю? Без связей со средствами массовой информации, я не был нужен этому городу.

На север Линкольна, на восток Санта-Моники, потом к Голливуду и вот она, небольшая пробка на дороге.

Около двенадцати ночи, час пик. На дороге, параллельной Голливудскому бульвару и расположенной на пять улиц южнее, бурлила жизнь. Пол мили было заполнено помпезными магазинчиками с облезлыми стенами, по улице ползли огромные массы торгашей и покупателей, она напоминала кусок мяса, изъеденный личинками. Порно-кинотеатры, забегаловки с фаст-фудом, парочка баров, мужчины с тяжелым взглядом, грубой кожей и с большим количеством колец на пальцах. И шлюхи, шлюхи, шлюхи.

Машины плелись медленно, близко к тротуару, покупатели осматривали товар. Бляди, шлюхи, вульвы…За ними охотились все, кого город мог из себя выблевывать. Студенты из колледжа, обычно сидевшие по шесть человек в машине. Они высовывались из окон, свистели, кричали и хлопали ладонями по дверям. Такие юнцы приносили с собой самую чистую невинность, которую видела эта улица. Они приезжали сюда найти подружку или какую-нибудь отстойную шлюху, что обслужит прямо в машине по заниженной цене.

Профи, регулярные клиенты, всегда спокойные и расслабленные, приходили сюда поодиночке или с друзьями. Они называли девушек по именам, хорошо торговались, и четко формулировали свои требования. Такие уж точно не упустят, за что заплатили. А еще были ребята, которые относились ко всему очень серьезно. Одинокие, они сидели в машинах за закрытыми окнами, пока похоть не распалялась настолько, что они шли к первой попавшейся женщине, даже если она проходила мимо них уже десятый раз. Разгоряченные, вспотевшие, такие люди вели машину со вставшими членами.  Они рисковали работой, женой, домом полным детей, но не могли остановиться. Секс ведь как наркотик, грязный и опасный, и построен он на таком же безумном психическом фундаменте – все это дерьмо шло прямиком из детства. Безумцы и подлецы, да, но именно они были настоящим лицом уличной клиентуры. В отличие от молодняка и гуляк, чьи действия не заходят дальше удовлетворения животных потребностей, эти отчаянные люди являлись ее костями и мышцами. Истина состояла в том, что они и сами были ничем не лучше шлюх. Боль всегда тянется к боли.